муки голода

                МУКИ ГОЛОДА


                Цикл рассказов «Мгновения военного времени»



- Володя! Давай отдохнем! Не могу. Руки немеют. Сердце заходится.

Эта просьба напарника заставила Владимира остановиться. Да! Он тоже чувствовал усталость, но молодой организм и природная крепость, полученная по наследству от отца – цыгана и матери – кубанской казачки, давали ему силу уже более часа, без перерыва, пилить дрова большой двуручной пилой.

- Петр! Ну, ты не висни на ручке, - с некоторым раздражением сказал Владимир.
- Ты пойми, что когда ты давишь пилу вниз, зубцы глубже врезаются в дерево, и пилить гораздо тяжелее.

Сделав это замечание напарнику, Владимир, видя задыхающегося, изможденного непосильной для него работой и хроническим недоеданием солдата, сменил тон.

- Ладно! Посиди, отдохни! Я сам буду пилить. Дома мне часто приходилось выполнять эту работу. Тут главное сноровка. Нужно твердо держать ручку, чтобы полотно пилы на другой стороне не вибрировало. Вот смотри!

Владимир ловко и, как казалось, без особого напряжения начал толкать пилу от себя, а затем тащить ее обратно.

Дрова были совершенно необходимы, так как в замерзающем блокадном Ленинграде других источников тепла не было.

Владимир был призван в армию и направлен служить в Ленинград уже более трех месяцев назад. За это время он узнал, что такое холод. Но самое неприятное и мучительное – это было чувство голода.

Утвержденные для солдат нормы питания в Ленинграде вынужденно снижались. Полностью блокированному с суши немецкими войсками городу катастрофически не хватало продовольствия.

- Наверное, я тоже передохну немножко. Три месяца фактически на голодном пайке. Это постоянное недоедание я не могу выдержать. Вчера подал рапорт с просьбой о переводе на линию фронта. Во-первых, там нормально кормят, а во-вторых, буду реально сражаться с врагом, лицом к лицу.

- И я думаю, Петя, почему бы и тебе не попросить о переводе. Посмотри на себя! Кожа да кости – сказал Владимир, обращаясь к напарнику.

- Нет, Володя! Не могу. Вот понимаешь, боюсь. Боюсь, что меня убьют, - ответил Петр, вставая и берясь за ручку пилы.
 
- Давай пилить, а то уже вечереет.

Владимир привычными движениями продолжил пилить дрова и, глядя на напарника, который снова повис на ручке пилы и, казалось, держится за нее только, чтобы не упасть, подумал – надо же, человек готов голодать, мерзнуть, выполнять непосильную работу из-за боязни возможности погибнуть в бою.
Закончив работу и подходя к казарме, Владимир услышал возбужденные голоса солдат.
 
Наверное, почта прибыла – подумал он, и тут же в подтверждение услышал свою фамилию.

- Желобай Владимир! Ты? Тебе письмо и еще кое-что. Распишись.

Солдат, доставивший почту, подал Владимиру «извещение» и вытащил из мешка посылку. Это был фанерный ящик вместимостью на 3-4 килограмма.

Все удивленно смотрели на посылку. Воцарилась тишина. Такого еще не было! Письма, и те редко, с большим трудом доставлялись по единственной ледяной дороге, подвергавшейся беспрерывной бомбардировке. А тут вдруг посылка!

Владимир взял письмо и почувствовал, как тепло разливается по рукам, а затем по всему телу. Мамин почерк. До боли знакомые строчки.

«Здравствуй, сыночек Володя! Получила от тебя весточку и так обрадовалась, что ты живой и не болеешь. Очень переживаю, что город окружили немецкие войска. По радио говорят – продукты питания доставляются с большим трудом. Мы зарезали кабанчика, и я хотела отправить тебе побольше сальца, такого, как ты любишь – ароматного соломкой смаленного. Однако, на почте посылку не приняли. Сказали, что только для сына – нельзя. Вот если такую же посылку отправите на воинскую часть, тогда возьмем и посылку для сына. Я поделила все пополам, добавила сухариков. Бог даст, может быть посылка дойдет, и ты немножко подкрепишься. Береги себя. Целую. Твоя мама.»

Владимир открыл посылку. В ней, обложенные сухарями, лежали два куска сала. Толстые, маслянистые, с коричневой шкурочкой. Он вынул один кусок, и пряный, смоленный запах поплыл по казарме. Все сгрудившиеся вокруг солдаты начали делать невольно возникшие глотательные движения.
 
Владимир разрезал весь кусок на равные части по количеству сослуживцев, разложил их на сухарики и раздал.

Затем он набрал большую алюминиевую кружку кипятка. Размачивая сухарики в кипятке и отрезая тонкие полоски сала, начал есть.

Забытый вкус! Содержимое посылки быстро уменьшалось. Однако, остановиться Владимир не мог. Молодой, изголодавшийся организм практически отключил сознание в стремлении восстановить утраченные силы.
 
Ощущение постоянного желания есть постепенно уходило.

Наступило какое-то удовлетворение. Что это за чувство?! Такое уже было в его жизни.

Владимир прилег и в полузабытьи перед глазами стали появляться картинки из его детства.


Да! Конечно! Это же было. Такое не забывается. Его семья, как и все жители станицы, сполна познала муки голода в 1933 году. Много людей не пережили ту зиму. Как сложилась бы его судьба, если бы не та случайная находка? Трудно предположить.
 
В тот декабрьский день, сидя у печи, Владимир услышал, что его с улицы зовет школьный друг Женька. Это был невысокий, но широкий в плечах, мальчик. У него, непонятно почему, был большой живот. В классе все звали его Женька-пузо. Но для Владимира это был преданный друг.

Быстро одевшись и выйдя из дома, Владимир обратил внимание, что вид у Женьки был необычный. Какой-то таинственно заговорщический.

- Вовка! Слушай!
 
Женька вплотную приблизился губами к уху друга и быстро заговорил:

- В самом крайнем амбаре, ну, из тех четырех, на которые мы лазили, в дальнем углу что-то есть. Я залез на чердак и через небольшое отверстие увидел. Отверстие хоть и небольшое, но ты худой и, наверное, пролезешь. Вот бы спуститься посмотреть. Может что-нибудь съедобное. Смотри, родители от голода совсем слабые, уже из дома не выходят.

- Это так. Но как туда спуститься? Амбар вон какой высокий! И как потом оттуда выбраться? – озадаченно сказал Владимир. - И потом, внутри темнота, окон-то нет. Страшновато.
 
Но Женька продолжал настаивать на своей идее – обследовать амбар. Он хорошо помнил, что до этих голодных лет амбары всегда были заполнены пшеницей, семечками, горохом. Кроме того, для подростка проникнуть через чердак внутрь амбара было увлекательным приключением.
 
- А давай сделаем складывающуюся лестницу – сказал он. Я сейчас принесу планки от пчелиных рамок, они тонкие, но очень прочные, а ты возьми у отца гибкий провод в матерчатой обертке. Я видел, он у вас в кладовке на стене висит. Планки на расстоянии 25-30 сантиметров друг от друга скрепим с двух сторон проводом, вот и будет лестница.
 
Через час, свернув свое изобретение, отправились к амбару. Забрались на чердак и опустили лестницу в обнаруженное Женькой отверстие. К верхней планке прикрутили толстую метровую палку.
 
- Все! Готово! Спускайся! – сказал, обращаясь к Владимиру Женька.
 
- Все-таки как-то боязно, - засомневался Владимир. А вдруг лестница оборвется?

- Не бойся! Я захватил с собой веревку. Если что – вытащу тебя. – уверенно сказал Женька.

Удивительно устроена память у человека. Все моменты в жизни, когда было страшно, не забываются, а месяцы и даже годы безмятежного детства не оставляют в памяти ничего конкретного.

Владимир хорошо помнил те минуты, когда он спускался по качающейся и изгибающейся «лестнице» в темное, пугающее своей пустотой, помещение.
 
Наконец, сначала левой ногой, а потом и правой он твердо стал на дощатый пол амбара.

- Ну что? Что там? – нетерпеливо спрашивал сверху Женька.

- Плохо видно. Подожди, глаза привыкнут к темноте. Но с этой стороны, похоже, ничего нет.

Владимир повернулся и вскрикнул от неожиданно увиденного.

Вдоль всей стены, на высоте примерно полтора метра, в слабом, падающем из отверстия на чердаке свете виднелась желтая полоса.
 
Осторожно ступая, Владимир подошел ближе к стене.

- Ты чего кричишь? Что с тобой? Я уже беспокоюсь – продолжал спрашивать Женька.
 
- Уфф!.. – с шумом выдохнул Владимир. – Да это же кукуруза! Слышишь,  Жень?  Крупные такие початки. Они попарно связаны листьями и развешены на проволоке. Зерна желтые, аж с блеском. Что делать?

- Ничего не делать! Возьми несколько связок за пазуху и потихоньку, аккуратно вылазь! – скомандовал Женька.

Друзья благополучно покинули амбар, поделили свою находку и отправились домой. Родители были в недоумении. Уже два года подряд неурожай. Голод. Откуда взялась в амбаре кукуруза?


- Значит так! – сказал отец. - Наверное, это сторож, Петрович, свой запас там держал. Но он умер от сердечного приступа. Видимо, никому не успел сказать. Нам ниспослано спасение. Перемелем и будем кушать. Но понемножку. После длительного недоедания иначе нельзя.

Через два часа семья уже ела дымящуюся, ароматную, казалось, необыкновенную вкусную кашу. По телу разливалась приятная теплота.

- Вот что хранит память! История повторяется – подумал Владимир сквозь сон и вновь картины из детства поплыли перед глазами.

Отец во дворе ухаживает за лошадью – одетой на руку щеткой чистит ей спину и крутые бока.
 
- Пап! Ну, покатай немножко на лошадке, - наверное, в десятый раз просит отца Владимир.

- Ладно, - наконец соглашается отец – иди подсажу, но только крепко держись за поводья.

Владимир медленно проехал по двору. Но когда лошадь повернула в сторону конюшни, ворота в которую были настежь открыты, она сорвалась с места и во всю прыть, нагнув голову, поскакала к воротам.
 
- Прыгай, прыгай! – закричал отец, мгновенно оценив опасность низкого проема.

Увидев приближающуюся верхнюю перекладину ворот и услышав крики отца, Владимир изо всех сил, руками и коленями оттолкнулся и полетел прямо в лежащую около конюшни охапку соломы.

- Ух, как больно! – Владимиру казалось, что он просто физически чувствует эту боль.

Сон стал проходить, но боль не утихала. Владимир повернулся направо, потом налево – безрезультатно.

Он привстал с постели и, увидев практически пустую посылку, все понял.

Резкая боль в животе не заставила себя ждать. Через несколько минут он почувствовал, что внутри ему как будто завязали узел и затягивают его все туже и туже. От боли Владимир согнулся пополам. Живот раздуло, состояние ухудшалось.

Что делать? Обратиться в медсанбат с жалобой, что он может умереть от заворота кишечника, так как съел слишком много сала? И это в городе, где жители от голода и холода падают замертво прямо на улицах? Нет, нет и нет!

Надо искать выход самому! Раздувшийся живот? Так это же было у их лошади, когда она объелась, забравшись в соседний огород. Картины детства снова замелькали в памяти Владимира.

- Лошадь лежала посередине двора и тяжело дышала. Владимиру, бывшему в детстве небольшого роста, она казалась, как гора. Но что делал отец? Он позвал соседей, вместе они помогли лошади встать на ноги, а затем, поддерживая, гоняли ее по станице до самого утра. После этого случая лошадка служила им еще много лет.
 
- Двигаться, двигаться и еще раз двигаться! Эта возникшая в мозгу Владимира жесткая установка заставила его, превозмогая боль, встать, накинуть шинель и выйти на улицу. Там, сначала медленно, хватаясь за ветки и деревья, чтобы не упасть, он начал ходить. Примерно через полчаса он ускорил шаг, а затем перешел на бег трусцой.

Через два часа активной пробежки и, естественно, последовавшего за этим туалета, боль в животе стихла. Владимир возвратился в казарму.

Ближе к обеду поступил приказ о переводе его на передовую, в центральную часть России.

Группу вновь прибывших солдат, в которой находился и Владимир, встретил начальник дивизионной артиллерии и, не теряя времени, начал объяснять обстановку и ставить задачи:

- На вас ложится большая ответственность в связи с тем, что нашему подразделению доверили испытания в бою новой 76-миллиметровой дивизионной пушки, сокращенное название ЗИС-3.

- Конструкторы усилили огневую мощь по сравнению с предыдущим аналогом – ЗИС-2. Сделали неприхотливой в повседневной эксплуатации, учли требования по мобильности. Все это позволяет использовать орудие, как для борьбы с танками, так и для непосредственной поддержки наступающих пехотных частей.

- Масса пушки небольшая и позволяет перекатывать ее на поле боя силами расчета.

- Боевой расчет пушки состоит из 4 человек: командир, наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Ваш командир – Петр Михайлович.

Новый командир Владимира, в годах – лет пятидесяти, степенный мужчина, рассказывая о последовательности действий расчета, ловко и довольно быстро вынул из ящика снаряд, поднес его к орудию, загнал в ствол, с лязгом захлопнул затвор и, вращая обе ручки наведения, направил орудие прямо на стоящую в 20 метрах машину начальника дивизионной артиллерии.

- Эй, эй! Михайлович! Давай поаккуратней. Молодежь еще не обучена, может и не туда попасть, куда нужно! – закричал начальник.

Петр Михайлович помахал ему рукой и, повернувшись к Владимиру, сказал:

- Ты будешь наводчиком, но нужно знать все элементы стрельбы. При необходимости члены боевого расчета должны быть взаимозаменяемы.

В скором времени боевой расчет стал дружной семьей. Ежечасный, ежеминутный риск потери жизни не просто сплачивает людей, он кует в их сознании взаимную ответственность, готовность к безусловной и мгновенной помощи друг другу.

Большое значение в боеспособности расчета, эффективности применения орудия в зависимости от конкретной ситуации, сохранении жизни каждого члена расчета имело назначение командиром опытного, принимавшего ранее участие в сражениях на других участках фронта – Петра Михайловича.

- Армия – это ее бойцы, здоровые, а главное – живые! – эту истину повторял Михайлович часто и убедительно. Ее выучили наизусть.
 
Наказы командира принимались к безусловному исполнению.
 
- Желобай! Что обеспечивает выживание расчета, а значит и боеспособность орудия? – спрашивал Михайлович, обращаясь к Владимиру.

- Пуленепробиваемый лафет пушки в бою и глубокий окоп в остальное время. – отвечал Владимир.

- Правильно! Молодец! Дойдешь до Берлина! – удовлетворенный таким ответом, предрекал Михайлович.

Собственно, так все и получилось! Четыре года тяжелых боев орудийный расчет выдержал с честью. Святое правило: как бы ты не устал, днем или ночью, но занимая боевую позицию или устраиваясь на ночлег – обязательно должен быть вырыт окоп.

Важность и необходимость соблюдения этого правила Владимир почувствовал всем своим существом, когда однажды неприятельская мина разорвалась вблизи его окопа.
 
Определив по звуку приближение мощного заряда, Владимир буквально за долю секунды сжался в комок на дне окопа.

Оглушительный взрыв с правой стороны вырыл огромную воронку и почти полностью засыпал Владимира землей. Несущие смерть осколки мины со свистом пролетели над окопом.

Очнувшись через несколько мгновений и с трудом разгребая землю, высунувшись из окопа, он увидел подбежавшего к нему Михайловича, который раскрывал рот, но почему-то ничего не говорил.
 
- А, контузия! Наверное, барабанные перепонки в ушах полопались от ударной волны – подумал Владимир.

Слышимость левым ухом быстро восстановилась, однако правое было практически потеряно.

Так, с боями, Владимир вместе с боевым расчетом приближался к Берлину.

В апреле 1945 года, подойдя вплотную к столице Германии, орудийный расчет вместе с другими орудиями малого калибра получил конкретное задание.

- Итак, - сказал Михайлович, - нам приказано в начале штурма города не высовываться. Но, как только крупнокалиберная артиллерия разрушит заградительные линии, а инженерные части наведут проходы к улицам, на руках вкатить орудия и огнем поддерживать наступление пехоты.

Шли дни. Эвакуируемые из зоны боев раненые говорили об ожесточенном сопротивлении, оказываемом наступающим частям Красной Армии.

- Послушайте, - обеспокоенно повторял заряжающий Смирнов Андрей, - до Первомая осталось три дня и, если так дальше пойдет, мы праздник будем встречать не в бою, а на зеленой лужайке под майским солнышком.
 
- Не спеши! Слышишь, дальнобойная артиллерия не стреляет, бомбардировщики прекратили налеты, значит скоро и наш черед настанет. Всему свое время! – нравоучительно сказал Михайлович.

Слова командира оказались пророческими. Буквально через полчаса нескольким расчетам 76-миллиметровых орудий, в том числе и расчету Михайлыча, было приказано выдвигаться и по улицам города двигаться к центру.

Привычным приемом расчет вкатил пушку в улицу и вместе с пехотинцами, преодолевая баррикады и другие заграждения, возведенные на их пути, начали медленно продвигаться вперед.

Бои в городе всегда тяжелее и кровопролитнее, чем на открытой местности, стреляют из каждого дома, из-за каждого подготовленного заранее укрытия.

Вскоре к Михайловичу подбежал связной и передал команду передислоцироваться на соседнюю улицу.

- Задание следующее: улица имеет стратегическое значение для обороны города, так как выходит на Т-образный перекресток, который фактически закрывает возможность дальнейшего продвижения. В массивном здании на этом перекрестке на втором этаже оборудовано пулеметное гнездо. Пехота пройти не может. Вся надежда на вас!

- Ясно, - сказал Михайлович, - но как попасть на эту улицу? По дворам пройдем? Какая там ширина арок?

- Думаю, пушка пройдет. Следуйте за мной, - сказал связной и пошел в сторону ближайшего прохода во двор.
 
Квартал жилых зданий, разделяющий улицы, прошли быстро. Михайлыч осторожно выглянул из-за угла дома. В воздухе посвистывали пули. Пехотинцы, прижавшись к стенам домов, вели огонь из винтовок в сторону стоящего на перекрестке здания.
 
В этот момент кто-то из командиров с криком «Вперед!», с пистолетом в руке бросился в сторону перекрестка. Тут же около сотни бойцов с криком «Ура!» последовали за ним.

Но из бойницы здания застучал пулемет. Свинцовая лавина обрушилась на наступающих. Атака захлебнулась.

Пробравшийся к Михайловичу вдоль стен зданий командир роты прокричал:

- Выручай, брат! Видишь сколько я бойцов потерял, а сделать ничего не могу.

Михайлович повернулся к расчету, окинул всех взглядом и скомандовал:

- Риск большой! Улица простреливается. Но только мы можем разрушить это смертоносное пулеметное гнездо.
 
- Противник не ожидает появления здесь орудия. Фактор неожиданности может сыграть положительную роль, - сказал командир роты пехотинцев, как бы пытаясь вселить в бойцов орудийного расчета надежду на успех.

- Действуем так, - продолжал Михайлович, – быстро выкатываем пушку, разворачиваем, устанавливаем и все немедленно возвращаемся. После этого, с учетом обстановки, будем по одному, под прикрытием лафета вести обстрел здания.
Слаженность действий расчета, доведенная за почти четыре года войны до автоматизма, позволили установить орудие в боевое положение за считанные доли минуты.

Засвистели и защелкали по металлу пули, выпущенные со стороны перекрестка.

 Раздались короткие пулеметные очереди, но весь расчет уже укрылся в подъезде дома. Звуки выстрелов стихли и голос Михайловича прозвучал громко, повелительно, но с чувствуемой в нем одновременно ноткой тревоги.
 
- Смирнов!

Смирнов Андрей, заряжающий расчета, молодой, двадцатипятилетний парень, спортивного телосложения, тремя быстрыми прыжками преодолел расстояние до орудия и стал наводить его на второй этаж здания на перекрестке.

Однако, не прошло и двадцати секунд, как из окна стоящего сзади, на противоположной стороне улицы, здания раздался выстрел. Пуля попала Андрею прямо в голову, и тело его медленно сползло вниз.

- Снайпер! Откуда? Мы же зачистили это здание! – воскликнул командир роты.

Стоящие у стены солдаты повернулись и открыли плотный огонь по окнам здания, из которого был произведен выстрел. Как только интенсивность стрельбы спала, Михайлович снова скомандовал:

- Желобай!

Владимир, по-кошачьи, прижимаясь к земле, стараясь слиться с дорожным покрытием, двинулся в сторону орудия. Его мозг четко контролировал происходящее.

- Так, вот и пушка. Прячемся за лафетом. Смотрим в прицел. Быстрее! Вращаем одновременно и вертикальные и горизонтальные направляющие. Чуть ниже. Вот второй этаж. Чуть правее. Отлично! А вот и бойница заложенного мешками с песком окна, из которой торчит черное смертоносное жало пулемета. Надо же! Прямо в меня целится! Стрелять немедленно, - подумал Владимир, и в то же мгновение острая боль обожгла его спину. Темная пелена закрыла глаза, и он потерял сознание.
 
Очнулся Владимир только через десять дней. В начале он услышал невнятные обрывки речи, потом почувствовал биение своего сердца, а лишь потом в глазах началось медленное просветление.

- Сестра! Смотрите, сосед в себя приходит – послышалось Владимиру слева. А справа он явно услышал немецкую речь.

Широко открыв глаза, Владимир увидел склонившуюся над ним медсестру. Смутная тревога овладела им, и он, скосив глаза направо, откуда слышалась немецкая речь, вопросительно простонал:

- Ааааа?..

- Не волнуйтесь! – улыбнувшись, сказала сестричка, - война окончилась! А это местный житель разговаривает. Стену разбирал, балка оборвалась и его покалечила. Мы его подлечили. Уже поправляется.
 
Владимир почувствовал, как теплота растекается по его телу. Абсолютное спокойствие овладело им. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и заснул радужным сном человека, у которого впереди все только светлое и хорошее.


                г. Краснодар, 1970год.