Женщины рода. Галя

 Галя
Дорогая мамочка, пишу тебе о тебе.
Знаю, ты поймешь и одобришь.
Здесь излагаю все то, что помню из твоих рассказов о тебе самой.

В апреле теперь уже далекого 1929 года в семье Терещенко Ивана и Юлии родилась девочка – второй ребенок.  Маленькое хрупкое создание, совсем не приспособленное к жизни на земле. Тонюсенькие ножки и ручки. Худенькое тельце…. Девочка даже не закричала сразу. Язык оказался приросшим к небу. Вот так.
Только огромные для маленького личика недетские глаза, умоляющие о помощи!..

Слава богу, всегда рядом была моя прабабушка Оксана, ведунья, знахарка.
И роды принимала, и мамочку и ребенка спасала.
Язык был надрезан, младенца выходили, выкормили.
Это потом уже, когда готовились к школе, выяснилось, что у Галочки «двойное зрение». Ребенок видел не один предмет, а два. Причем, всю оставшуюся жизнь. С этим дефектом зрения моя мама и читала и писала, и очки носила только в старости.
Училась Галя «на отлично». Закончила 4 класса еще до войны, а уже после войны учиться не смогла, так как нужно было помогать матери кормить младших в семье. А там и замужество подоспело. Раннее.

В 1945 году Гале уже исполнилось 16 лет. Худенькая, маленькая, стройненькая девушка-девочка с огромными яркими голубыми глазами. Трудно было не заметить эти глаза даже в толпе.  На нее всегда обращали внимание: «Аж, подывысь, яки голуби та вэлыки очи в тэи дивчынкы!..»
Еще обучаясь в школе, затем уже после войны, Галя всегда выступала в сельском клубе, была известна своими талантами на все село – пела, декламировала стихи, танцевала. Кавалеры обхаживали девушку, каждый стремился проводить до дома после концерта или после просмотра кинофильма.
Первая любовь пришла к Галочке еще в школе. Василь был умным красивым мальчиком из обеспеченной семьи. Как-то сразу они потянулись друг к другу. Сидели вместе за одной партой все годы до войны. Василь провожал Галочку домой. Часто бывал у нее дома, где они вместе с младшими детьми обедали, играли, готовили уроки. Будучи единственным ребенком в семье, Василь с удовольствием проводил время в семье Гали. Родители обоих детей не мешали их дружбе. Однако перед самой войной семья Василя выехала из села в связи с назначением главы семейства на ответственный пост в районном управлении. Еще некоторое время дети виделись друг с другом, но эти встречи были редкими. Затем грянула война. Прошли тяжкие годы оккупации и Василь, повзрослевший и, как прежде, красивый, приехал в село к своей любимой.
Есть старое фото, на котором Галя рядом с братом Петей и Василем. Молодые! Красивые!..
Я спрашивала маму, почему не сложились их отношения, была же любовь?.. Или не была?... Была.
Мама Юля и бабушка Оксана объяснили Гале, что слишком явное неравенство социального положения семей: у Гали и у Василя.
Семья наша осталась без кормильца. Бедная хатка, много детей, рабочих рук мало – две женщины и сама Галя, уже окончательно оставившая надежду на продолжение обучения.
А в семье Василя все было: добротный дом – полная чаша – в райцентре с крепким хозяином, работавшим большим начальником. Единственный сын, получающий профессиональное образование, отличник, красавец – надежда и опора родителей. Галя даже бывала в этой семье не единожды, где ее встречали очень приветливо. Но каждый визит еще более убеждал ее в том, что родные правы, что она, Галя не ровня Василю. Да и оставить родных с четырьмя малыми детьми без помощи Галя не могла. А Василь и его родители звали ее с собой в Киев, куда переводили отца в связи с повышением по службе. Нет. Эти отношения она прекратила сама, окончательно и бесповоротно. Увы.
Такое решение моей мамы всегда казалось мне не логичным. Тебя любят. Ты любишь. Тебя приглашают в семью, где ты не будешь нахлебником/нахлебницей. Можно продолжить обучение, получить профессию, закрепиться в огромном городе… Такие возможности... И отказ от светлого будущего. Почему?
Я всегда думала об этом.
А думать не нужно было. Необходимо было разговаривать с родным человеком – с мамой. Она нуждалась в этом. И для меня самой – это была необходимость. Но что сейчас об этом…

С глубокой самоиронией думаю о том разговоре с мамой (практически исповедь), который состоялся слишком поздно, незадолго до ее смерти, когда ей было уже далеко за 80. Сколько времени упущено!
Я находилась у мамы в гостях, отдыхая от домашних забот, от решения семейных проблем.
Как хорошо сидеть на диване в маминой квартире, закутав ноги теплым одеялом, абсолютно не прислушиваясь к приглушенному бормотанию телевизора, блуждающим взглядом осматривая все те вещи и предметы интерьера, знакомые с детства, юности… .
Фотографии в рамках.
Бабушка Юля в темном (почему-то я всегда думала, что в бордовом) платке, портрет черно-белый.
А вот, мой старший брат Николай-подросток в матросской кофточке – шик того времени.
Сестра Тамара в какой-то рябенькой кофточке, с прямой короткой челкой и атласным бантом на голове. Всегда думала о том, какого он цвета и каким же образом его прикрепили к волосам сестры.
Далее наш «сиредний» брат, как говорит старший, – это Витюнчик. Так, называем его и теперь, когда он уже дед в возрасте далеко за 60. Просто и он и я – люди маленького роста. Про таких говорят: метр с кепкой. Для женщины это не так страшно, как для мужчины. Многие маленькие мужчины очень часто «комплексуют» по поводу роста, страдают от недостатка внимания со стороны представительниц женского пола. Думаю, у Витюнчика такой комплекс имел место, однако преодоление комплекса в нашем случае приобрело интереснейший процесс. Наш «сиредний» брат женился официально и не очень множество раз. И каждый такой «раз» был по ОЧЕНЬ большой и искренней любви…
Из кухни доносилось бормотание мамы, видимо общение с котом,  звяканье посуды, хлопанье дверцы холодильника, тумбочки.
И вот мама вошла в комнату, присела в давно продавленное и такое родное кресло, приобретенное семьей еще в мои студенческие годы.
– Ну, что. Пришла пора покаяться и исповедаться, – сказала мама.

Мои мысли были «разбросаны по миру», то есть я ни о чем не думала, и мысленно «бродила» повсюду: что поделывают мои внучки, где сейчас находится муж, как завтра поинтересней преподнести учебный материал на уроках, что подарить каждому из членов семьи на Новый год……
И тут – «покаяться и исповедаться»!
Да и не батюшка я…
Я не помню, что ответила от этих неожиданных маминых слов.
Я видела, что ей очень тяжело дается рассказ…
– Мы были молодыми…
Хлопцы и девчата, встретившие войну малыми детьми, сразу после нее неожиданно для себя стали взрослыми. С утра до поздней ночи работали на колхозных полях, поднимали разрушенное хозяйство. Уставшая, голодная молодежь (весь урожай практически отправлялся в города) собиралась по вечерам в сельском клубе, где готовились самодеятельные концерты, просматривались кинофильмы и документальная хроника, проводились танцевальные вечера.
Село большое. Поздно ночью шумными группами расходились по своим «куткам»-углам. Парни провожали девушек и спешили домой, чтобы, едва уснув, через пару часов, еще до рассвета встать и отправиться в поле на работу.
Галю, как правило, стремились провести многие парни. Самым настойчивым оказался Колесник Петр. С ним и случились первые отношения, приведшие к необходимости брака.  Ни бабушка Юля, ни прабабушка Оксана не могли препятствовать.
И я теперь, понимаю, почему.
Ранее я описывала в главе «Случай с  Галей» события, произошедшие с  ней во время оккупации села фашистами. Но, только после смерти мамы я получила подтверждение того события из рассказа родственника. Это мой двоюродный брат, тезка моего старшего родного брата, Николай Стеценко, племянник моего отца, переживший оккупацию. Будучи ребенком, он знал из рассказов взрослых, что маленькая Галя была изнасилована фашистом. О самом факте изнасилования мы с мамой не говорили. Уточнять я не могла, чтобы не затрагивать крайне болезненную для нее тему. Об этом случае в селе знали. Перешептывались. Но вслух никто и никогда не упрекал/не дразнил девочку. Однако «черная метка», то есть дурная сельская молва обеспечивала незавидное будущее такой «подпорченной» девушке.
Петр, случившийся на жизненном пути Гали, со своим предложением жить вместе, мне думается, казался всем родным и близким людям моей мамы единственно верным решением.
Рождение Андрейки подвигло молодого отца отправиться на поиски заработка в далекие города. А семнадцатилетняя мама осталась в доме родителей Петра с малым ребенком. Это были очень хорошие спокойные и трудолюбивые люди. Единственный сын уехал, и вся любовь и забота достались молодой невестке и внуку.
Прошел год. Промчались еще полгода. К завершению близился второй год разлуки. Ни писем, ни вестей, ни даже уже представления о том, где Петр. Жив ли…
А тут в село вернулся и стал ухаживать за Галей молодой перспективный бухгалтер Стеценко Владимир.
Грамотных специалистов катастрофически не хватало. Днем молодой человек усердно трудился в конторе колхоза, лихо справлялся с любыми расчетами, наводил порядок в колхозной бухгалтерии. А вечером  с баяном или гитарой появлялся в сельском клубе, где его с нетерпением уже поджидала молодежь. Каждое культурное мероприятие в селе теперь не обходилось без песен Владимира. Где был он, там слышались веселые голоса, смех, шутки…
А сам Володя всегда оказывался рядом с Галей, которая вот уже практически два года оставалась ни женой, ни вдовой, ни свободной девушкой. Владимир был старше на пять лет, опытней в вопросах любви. Думаю, что наличие многочисленных соперников, безуспешно пытавшихся завоевать сердце Галины, и подвигло Владимира поскорее сделать предложение моей маме. Представляю себе ее мучения и сомнения при принятии решения. Официальный брак с Петром не был заключен. Сам Петр долгое время не подает о себе ни каких вестей. Жив ли? Нет? Все, что есть у нее от Петра, так это память о нем и малыш. Что делать? Как поступить?
Родители Петра оказались очень мудрыми людьми. Они сами начали разговор о том, что сына нет, что жизнь и молодость проходит, что нужно принять предложение, ежели такой видный жених сватается (что, вообще, есть желающие жениться на девушке с «червоточинкой» и «хвостом»). И просили только об одном: оставить им внука Андрейку. Он заменит старикам их пропавшего сына, а новому мужу Галины не придется становиться отчимом. Слава богу, можно еще нарожать своих детей.
Андрей был слишком мал, чтобы как-то повлиять на такое решение взрослых.
И вот наступил день свадьбы. Состоялась торжественная роспись в сельском совете. Прозвучали слова поздравлений и вручение подарков от имени руководства колхоза. В сопровождении многочисленных друзей и подружек молодые отправились к родовому дому Галины, где уже были накрыты свадебные столы.
Праздником руководила «ведьмачка», как сказал мой двоюродный брат Николай Стеценко о моей прабабушке Оксане. Он был еще подростком, а на самой свадьбе вместе с другими хлопцами был назначен «дружкой» со стороны жениха. Мальчишки шныряли между гостями, стремились стащить со стола угощения и выпивку, а из карманов родителей – сигареты. И, потом, в зарослях оврага веселились на свободе, благо взрослым было не до них.
В послевоенные годы эта свадьба считалась самой богатой. Много самогона, различных закусок. Многочисленные гости приходили бодро, а домой уже отползали.
До поздней ночи гуляла свадьба у нашей родовой хатки.  Над селом разносились развеселые и грустные песни, перемежающиеся глухим топотом лихо выплясывающих гостей, конечно, тех, кто еще стоял на ногах. 
Далеко за полночь друзья и подружки пошли провожать молодых на отдых к дому Владимира. Галя, уставшая и счастливая, сразу вошла в хату, и стала готовиться ко сну. Но тут, ее внимание привлек шум за окном, который совсем не походил на пьяные шутки и разговоры ребят и девушек, находящихся после мероприятия в изрядном подпитии. За окном явно слышался шум потасовки, а может даже драки. Попытка Гали выйти во двор была резко пресечена. Снаружи дверь удерживали силой, не открыть. В окошко невозможно было ничего и никого разглядеть…

…Не понимаю, как это возможно!..
Не раньше хотя бы на день, не позже, а именно в эту самую ночь домой вернулся Петр…
ВОТ ЭТО И ЕСТЬ НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ. Не кино. Не рассказы, сочиненные воспаленным мозгом.