de omnibus dubitandum 118. 503

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.503. ПРИНИМАТЬ ЖЕЛАЕМОЕ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ…

    Наэлектризованная вышеприведенными телеграммами революционная демократия Новочеркасска, поддержанная Ростовскими, Царицынскими и Воронежскими полубольшевистскими организациями, отрядила небольшой отряд во главе с есаулом Голубовым для ареста Каледина. Но, последний только случайно избежал ареста.
Собравшемуся в начале сентября Войсковому Кругу Донской Атаман дал подробный отчет в своих действиях, доказывая свою невиновность, ложность и необоснованность предъявленных ему обвинений со стороны Вр. Правительства и военного министра А. Верховского. Рассмотрев всесторонне дело о "Калединском мятеже" Круг вынес следующее постановление: …6) "Донскому Войску, а вместе с тем всему казачеству нанесено тяжелое оскорбление.

    Правительство, имевшее возможность по прямому проводу проверить нелепые слухи о Каледине, вместо этого предъявило ему обвинение в мятеже, мобилизовало два военных округа Московский и Казанский, объявило на военном положении города, отстоящие на сотни верст от Дона, отрешило от должности и приказало арестовать избранника Войска на его собственной территории при посредстве вооруженных солдатских команд. Несмотря на требование Войскового Правительства, оно, однако не представило никаких доказательств, своих обвинений и не послало своего представителя на Круг. Ввиду всего этого Войсковой Круг объявляет, что дело о мятеже - провокация или плод расстроенного воображения.

    Признавая устранение народного избранника грубым нарушением начал народоправства, Войсковой Круг требует удовлетворения: немедленного восстановления Атамана во всех правах, немедленной отмены распоряжения об отрешении от должности, срочного опровержения всех сообщений о мятеже на Дону и немедленного расследования, при участии представителей Войска Донского, виновников ложных сообщении и поспешных мероприятий, на них основанных.
Генералу Каледину еще не вступившему в должность по возвращении из служебной поездки по Области, предложить немедленно вступить в исполнение своих обязанностей Войскового Атамана".

    Итак, провокация Керенского не удалась. В глазах казачества популярность генерала Каледина возросла еще больше.

    С чувством глубокого возмущения читали мы сообщения газет о том, что ввиду создавшихся недоразумений с Донским казачеством военный министр А. Верховский по поручению Вр. Правительства пригласил к себе заместителя председателя Совета Союза Казачьих Войск есаула А.Н. Грекова*.

*) ГРЕКОВ Александр Николаевич (дон.)(09.04.1878-?) - из дворян Области Войска Донского, сын офицера. Донской кадетский корпус 1896, Константиновское артиллерийское училище 1898. Офицер 20-й Донской казачьей батареи. На 1 января 1909г. - Приготовительный пансион Донского кадетского корпуса, есаул, офицер-воспитатель. Войсковой старшина, воспитатель подготовительного пансиона Донского кадетского корпуса. В Донской армии, ВСЮР и Русской Армии; 1920 комендант штаба Донского корпуса до эвакуации Крыма. Полковник (с 28 мая 1918). Был на о. Лемнос. Осенью 1925 в составе Донского офицерского резерва в Болгарии. Жена - Софья Андреевна (Волошинова, дочь войскового старшины), дети: Вера, р. 7 авг. 1902, Николай, р. 30 июля 1904, Александр, р. 7 авг. 1907. Соч.: восп. /2; 14–88; 361–42; 716/

    Февраль 1917 года застал А.И. Верховского в Севастополе на посту начальника штаба дивизии, формировавшейся для операций на берегах Черного моря. Февральскую Революцию и падение монархии Верховский принял, ибо возлагал вину за военные поражения и развал экономики России, прежде всего на самодержавие. Дальнейшее виделось ему так:

    «Революцию армия делать не может, иначе она разрушится как боевая сила, и немцы задавят нас.; Сейчас уже стало ясно: масса поняла революцию как освобождение от труда, от исполнения долга, как немедленное прекращение войны. Нужно делать что-нибудь, чтобы остановить это движение, взять его в руки, сохранить хоть то, что можно, от армии. Мы должны дотянуть с этой армией до мира. Нужно нам, офицерам, заключить союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей».

    Офицеры Севастопольского гарнизона вошли в состав Объединенного центрального военно-исполнительного комитета, заместителем председателя которого был избран подполковник Верховский.

    «Тот факт, что у нас офицеры стали во главе движения, позволил нам добиться гораздо лучшего порядка, чем во всей остальной России. Благодаря этой работе вся севастопольская жизнь идет под знаменем любви к Родине, под знаменем борьбы за нее. Новый враг страшен особенно потому, что он облекается в красную мантию революции».

    Советский историк пишет:

    «Командование, понимая всю безнадежность борьбы за запрещение комитетов, постепенно переходило по отношению к ним к новой тактике. Эта тактика заключалась в том, чтобы «обезвредить» комитеты, признав их и, по возможности, поставив под свой контроль. Одним из инициаторов и теоретиков этой линии был подполковник Генерального штаба А.И. Верховский, занимавший в эти дни пост начальника штаба Черноморской дивизии, дислоцированной в Севастополе" {Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. М., 1974. С. 68}.

    В июне 1917 года А.И. Верховский производится в полковники и назначается командующим Московским военным округом.

    «В Московском округе анархические выступления разливаются волной. Гарнизон (читай военнообязанные запаса 2-й очереди, не желавшие идти на фронт ни под каким соусом - Л.С.) Владимира прислал мне резолюцию, что если я прикажу им идти на фронт, то они не только никуда не выйдут, но и с оружием отстоят свое право. Такие же требования предъявлены в целом ряде других гарнизонов, хотя в менее решительных тонах. Таковы Рязань, Тула, Тверь, Козлов и т.д. В Ельце и Липецке гарнизоны громят винные склады.; В Нижнем Новгороде ясно выраженное восстание. Эвакуированные требуют, чтобы их не отправляли на фронт. Власть вырвана из рук командного состава, и, как всегда в русском бунте, так и теперь в Нижнем, зверь разошелся. Есть убитые и раненые; Восставшие пытались организовать оборону, вырыли окопы, поставили пулеметы. Но борьба с ними была легка. Мы, конечно, сумели приехать не с той стороны, откуда нас ждали, а со стороны Казани. Сопротивление было сломлено в ту же ночь. Взбунтовавшиеся полки были обезоружены, пулеметы отобраны, зачинщики арестованы. Все попытки к мятежу были подавлены, маршевые роты отправлены на фронт, порядок восстановлен. Такова была тяжелая действительность».

    Интерпретация советских историков, естественно, иная: «Верховский намеревался жестоко расправиться с революционными солдатами и рабочими. Еще в Москве перед отправкой <> заявил солдатам экспедиции: «Мы должны ликвидировать нижегородскую неурядицу».

    Явившиеся в Нижний Новгород юнкера и казаки Верховского задерживали на улицах всех прохожих, обыскивали, избивали, арестовывали «подозрительных» солдат и рабочих" {История города Горького. Горький, 1971. С. 274;275}.

    В начале июля А.И. Верховский записал: "…за месяц моей работы здесь мне удалось наладить соглашение различных групп настолько, что в нужную минуту... мы переходим в наступление против анархии единым фронтом" (там же, с. 94).

    В дни работы московского Государственного совещания (12 – 15 августа) предостерёг генерала Л.Г. Корнилова от возможного выступления его сторонников. После начала выступления Корнилова (25 августа) получил 28 августа от него телеграмму: "...Предписываю Вам подчиняться мне и впредь исполнять мои приказания";

    29 августа Верховский отвечал: "...Офицерство, солдаты, дума Москвы присоединились к Временному правительству. Иного ответа дать и я не могу, так как присягу не меняю, как перчатки".

    29 августа подписал приказ по МВО, в котором действия Корнилова назвал как выступление "для борьбы с правительством и народом русским"; на всей территории МВО объявлялось военное положение, а прокорниловски настроенные офицеры отстранялись от командования. В предписании начальнику 11-й пехотной запасной бригады приказал "все действия от имени генерала Корнилова считать мятежными";

    30 августа назначил на подавление мятежа 5 полков с задачей: "главный удар на Могилёв" [там находилась Ставка. – Л.С.]; руководство ударным отрядом Верховский брал на себя. По его распоряжению проведены обыски и аресты в Московском отделе Союза офицеров армии и флота и в казачьей организации.

    30 августа телеграфировал атаману А.М. Каледину, что появление казачьих войск в пределах МВО будет рассматриваться как "восстание против Временного правительства" и последует приказ "о полном уничтожении всех идущих на вооруженное восстание" (Грунт А.М., 1917: революция и контрреволюция, М., 1976, с. 208).

    Еще один известнейший, до сих пор вызывающий самые противоречивые оценки эпизод деятельности командующего Московским военным округом полковника Верховского — его категорический отказ от участия в Корниловском выступлении, в отношении которого Александр Иванович выбрал «единственный возможный путь, предотвращающий гражданскую войну, убийство офицеров, — потребовать верности присяге от всех и во имя этого полного порядка, дисциплины, прекращения всякого обсуждения событий».

    Но вот Корнилов арестован.

    Александр Иванович заносит в дневник: «Пережиты тяжелые дни восстания; нанесшего русской армии последний удар. Теперь восстановить доверие солдатской массы к офицерству будет невозможно. Как мы теперь дотянем до мира, не знаю».

    После подавления Корниловского мятежа Керенский предложил А.И. Верховскому пост военного министра во Временном правительстве. 30 августа 1917 года Александр Иванович — уже в чине генерал-майора — занял этот пост. Между тем положение на фронте все ухудшалось. В такой ситуации военный министр счел необходимым изложить кабинету свое видение обстановки: 1) армию необходимо сократить на два миллиона человек, на что Ставка не согласна; 2) иначе армия не может быть прокормлена одета и обута; 3) командовать некому; 4) большевизм продолжает разлагать войска.

    «Если союзники не пойдут на наше предложение о заключении мира, то в этом случае, будучи связаны известными обязательствами, мы должны будем подчиниться судьбе, т.е. пройти через такое испытание, как восстание большевиков. Если до сих пор большевики не выступили для захвата власти, то только потому, что представители фронта пригрозили им усмирением. Но кто поручится, что через пять дней эта угроза сохранит свою силу, и большевики не выступят?" {«Былое». 1918. N 12 (кн. 6). С. 28;41}.

    Керенский не прислушался к предостережениям своего военного министра, более того — тут же его уволил.

    Александр Иванович уехал на Валаам. Об октябрьских событиях он узнал лишь 29 числа, а в ноябре вместе с членами ЦК партии эсеров прибыл в Ставку, где общеармейский комитет совместно с лидерами различных политических группировок пытался в противовес большевистскому правительству создать правительство «демократическое». Однако попытка не удалась.

    Верховский старался объяснить те обстоятельства, при которых он в качестве командующего Московским округом, обвинил Казаков в мятеже и приказал войскам быть готовыми для воспрепятствования замыслам генерала Каледина. Просто не верилось, что все это исходит от А. Верховского, который в течении более года был среди нас в штабе IX армии, обращая на себя внимание большой трудоспособностью и скромностью.

    Работая с ним долгое время в оперативном отделении штаба армии, проводя вместе целые дни, будучи, наконец, в добрых и приятельских с ним отношениях, я никогда не замечал, чтобы он был одержим болезнью социализма, да еще в такой острой форме, как то выявилось в начале революции и в конечном результате увенчалось его службой у большевиков. Я знал, что в молодые годы его жизни с ним произошел случай, показавший его неуравновешенность и ложное понимание воинского долга, но затем вся его дальнейшая служба, давно искупила этот грех молодости и, казалось, навсегда изгладила его из памяти, не говоря уже и о суровом наказании, понесенном им.

    Трудно было объяснить и понять, как мог блестящий офицер генерального штаба, кавалер двух Георгиевских крестов - солдатского и офицерского, (первый - в Русско-Японскую войну, второй - в Великую) а также и золотого оружия, отлично воспитанный, хорошо владевший иностранными языками, человек большой работоспособности, в жизни очень скромный и застенчивый, вдруг сразу стать не только на ложный, но и преступный путь перед своей родиной.

    В дальнейшем разговоре с А.Н. Грековым, Верховский, ссылаясь на заявление казачьих частей в Москве, что до получения указаний с Дона, они не могут стать на сторону Вр. Правительства, обещал приложить все средства, чтобы создать между Правительством и казачеством отношения, основанные на взаимном доверии, и при этом выразил желание, чтобы генерал Каледин выехал в Могилев для дачи показаний следственной комиссии, причем подчеркнул, что ген. Каледин арестован не будет.

    А.Н. Греков в ответ предложил ему предписать следственной комиссии поехать на допрос к ген. Каледину, не надеясь, что Дон отпустит Каледина в Могилев.
Читая это мы, конечно, негодовали, волновались, горячо обсуждали события, комментировали их, делали свои выводы и предположения, но дальше разговоров и споров дело не шло и однообразие жизни ничем не нарушалось. В ноябре месяце приток сведений еще более сократился. Мы вынуждены были довольствоваться только тем, что случайно долетало до нас и, чаще всего, в искаженном виде.

    Под секретом передавалось, что Дон власть большевиков не признал Всероссийской властью и что впредь до образования общегосударственной всенародно признанной власти, Донская область провозглашена независимой, в ней поддерживается образцовый порядок и что, наконец, казачья армия победоносно двигается на Москву, восторженно встречаемая населением. Вместе с тем, росли слухи, будто бы Москва уже охвачена паникой; красные комиссары бежали, а власть перешла к национально настроенным элементам.

    Из уст в уста передавалось, что среди большевиков царит растерянность, они объявили Каледина изменником и тщетно пытаются организовать вооруженное сопротивление движению, но Петроградский гарнизон отказался повиноваться, предпочитая разъехаться по домам. Можно себе представить какие розовые надежды рождались у нас и, с каким нетерпением ожидали мы развязки событий. К сожалению, в то время мы жили больше сердцем, чем холодным рассудком, не оценивая правильно ни реальную обстановку, ни соотношение сил, я просто сидели и ждали, веря, что гроза минет и снова на радость всем, засияет солнце.       

 на фото: Верховский Александр Иванович, военный министр Временного правительства