de omnibus dubitandum 119. 56

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.56. ОДИНОКИЙ ВОЛК…

    Наступивший временный период недовольства и возмущения вскоре прошел и Донская власть, забыв горький опыт, через короткий срок снова стала на путь соглашательства с большевиками, чтобы опять получить хороший урок, и, в конечном результате, снова заплатить за него жизнью лучших сынов казачества: Назарова, Волошинова, Усачева, Груднева и др., расстрелянных большевиками, после взятия Новочеркасска.

    И даже теперь, на краю гибели, Правительство устраивало бесконечные заседания, произносились длинные речи, происходили горячие споры, взаимные упреки, вырабатывались декларации и воззвания, шло соревнование в словопрении и красноречии, принимаемое и видимо совершенно искренно, под влиянием психоза того времени, за деятельную и полезную работу в борьбе с большевиками.

    Те же явления наблюдались, к сожалению, и в нашем штабе Походного Атамана. Не было решительности и необходимой быстроты в проведении в жизнь тех или иных мероприятий и главное, - не было веры в конечный результат. Моральная подавленность совершенно убила всякую инициативу. Принятию каждого решения обычно предшествовала долгая ненужная волокита и многократные обсуждения у высших чинов штаба. А дело стояло, ждало...

    В общем, вспоминая то время, могу сказать, что охотников поговорить и из пустяка создать шумиху ненужных дебатов, было очень много, но настоящих работников, самоотверженно, с любовью и полной верой в успех дела исполнявших бы свою маленькую, быть может, мало заметную, но чрезвычайно полезную работу, почти не было. Дети, иногда даже 12-летние птенцы, тайно убегая из дому, пополняли партизанские отряды, совершали легендарные подвиги, а в это же время, взрослые - под всякими предлогами уклонялись от исполнения своего долга перед Родиной.
Я слышал, что присутствуя однажды на похоронах детей-героев в Новочеркасске, ген. Алексеев в надгробной речи сказал, что над этими могилами следовало бы поставить такой памятник: одинокая скала и на ней разоренное орлиное гнездо и убитые молодые орлята... "Где они были, орлы?" спросил ген. Алексеев.

    Лица, стоявшие близко к Каледину, уже с января месяца замечали в нем сильную перемену: Атаман стал замкнутым, часто находился в удрученном состоянии и, видимо, переживал мучительную тяжелую душевную драму.

    С глубокой верой в былую доблесть донцов - всегда верных своему долгу, - всегда надежная опора Русского государства, ехал ген. Каледин на Дон, будучи убежден, что и теперь, как и всегда раньше, казачество в тяжелую минуту поможет России. Но мечта его не сбылась и горячая вера скоро сменилась разочарованием.
Став Атаманом, Каледин стремится установить порядок в Области и оградить донцов от тлетворного влияния революции, а также восстановить старинные формы казачьего управления и ввести жизнь в нормальную колею. Однако, при проведении этого в жизнь, он натолкнулся на ряд препятствий, обусловливаемых влиянием революции.

    Преодолеть их Каледину не удалось, ибо положив в основу своих решений крайнюю осторожность и нерешительность, он не рисковал открыто выступить против разрушительных сил и, быть может, даже наперекор настроениям казаков-фронтовиков. Атаман Каледин держался средней линии и в результате - все его попытки поднять казачество на защиту родного края, применяя осторожно, то одни, то другие средства и возможности, оказались безуспешны и он не смог осуществить свою заветную мечту - создать на Дону базу для будущего восстановления России.

    Эти его замыслы, как известно, всецело совпадали со взглядами ген. Алексеева, неоднократно говорившего, что Россия гибнет и казачество должно отстоять свои области и дать основу, откуда началось бы освобождение нашей Родины. До последних дней ген. Каледин не терял веры и тщетно надеялся, что казаки одумаются, возьмутся за оружие и спасут Дон от красного нашествия.

    Ко времени моего приезда на Дон, Добровольческая армия и генералы Алексеев и Корнилов уже покинули Новочеркасск и перешли в Ростов, сделав его центром формирования своей армии.

    По просьбе ген. Каледина, в составе донских частей для усиления обороны Новочеркасска был оставлен офицерский батальон с батареей Добровольческой организации.

    Положение руководителей Добровольческой армии, как мне казалось, было довольно щекотливое. Неоспоримо одно, что со стороны Атамана они встречали полную поддержку, но не всегда видели таковую со стороны всех членов Донского Правительства.

    Нахождение центра формирования частей Добровольческой армии в столице Дона, давало повод к яростным нападкам на Донскую власть. Негодовали иногородние, поддерживали их "фронтовики", усматривавшие в организации на Дону Добровольческой армии главную причину активных действий со стороны большевиков.

    Но, в общем, можно сказать, донская интеллигенция и казачья масса, относились к Добровольческой армии, довольно безразлично. Во всяком случае, с переездом в Ростов (не чисто казачий город) эти нападки совершенно стихли, а вместе с тем, вожди Добровольческой армии, получили большую свободу действий.

    Официально взаимоотношения Донского Атамана с Добровольческой армией основывались на особом соглашении, подписанном ген. Калединым, отчасти под влиянием представителей Национального Центра, приехавших из Москвы на Дон.
Смысл названного соглашения заключался в том, что ген. Алексеев брал на себя ведение финансовых дел и вопросы внешней и внутренней политики; ген. Корнилов - организацию и командование Добровольческой армией; ген. Каледин - формирование Донской армии и ведение всех дел Войска Донского, а верховная власть в крае и решение принципиальных вопросов принадлежала "Триумвирату" этих лиц.

    Не лишено интереса, что создание такого "Триумвирата", настойчиво требовали представители Московского Центра, заявляя, что только при этом условии и совместной работе генералов Каледина, Алексеева и Корнилова, они могут рассчитывать на моральную и материальную помощь Московских общественных организаций и, кроме того, только в этом случае, можно будет получить от союзников денежную помощь.

    Упорно ходил слух о том, будто бы и сами представители союзных военных миссий, прибывшие в Новочеркасск еще в конце декабря 1917 года, обещали широкую материальную помощь. Но в итоге, ни Москва, ни союзники ничего не дали. Жили, расходуя местные наличные запасы, каковые, кстати сказать, были весьма ограничены.

    Если память не изменяет, то с разрешения ген. Каледина из Ростовского отделения Государственного банка Добровольческой армии один раз было отпущено около 15 миллионов рублей.

    По мере численного уменьшения, в виду потерь, наших партизанских отрядов и значительного роста сил красных за счет разного сброда (ФРОНТОВЫХ дезертиров, предвкушавших богатую наживу в области - обстановка все более и более складывалась не в нашу ПОЛЬЗУ).

    Учитывая это ген. Каледин решил устроить 26 января заседание совместно с высшими руководителями Добровольческой армии, с целью выработки плана дальнейшей борьбы с большевиками, придавая ему чрезвычайно важное значение. Предполагалось, перетянув свободные силы Добровольческой организации к Новочеркасску, сосредоточить кулак и энергичным наступлением добиться решительного успеха в одном месте, каковой, подняв угасший дух бойцов, мог бы благоприятно отозваться на других направлениях и быть может, повлиять на настроение казаков ближайших станиц.

    На посланное приглашение прибыть в Новочеркасск генералы Алексеев и Корнилов ответили отказом, сославшись на серьезность положения на фронте. В качестве их представителя из Ростова приехал ген. Лукомский  {В прохожем одетым в цивильное платье, с запущенной бородой и в темных очках, очень трудно было узнать генерала Лукомского}.

    Кроме членов донского Правительства, на этом заседании присутствовали члены Донского Круга, вернувшиеся после объезда станиц и несколько московских общественных деятелей.

    Сделанные доклады определенно подтвердили, что Дон окончательно развалился и нет никакой надежды улучшить положение. Не было просвета, не было ни откуда помощи.

    Настроение стало совсем тревожным, когда представитель Добровольческой армии заявил, что их армия не только ничем не может помочь Новочеркасску, но ген. Корнилов настойчиво просит не задерживать дальше и вернуть в Ростов офицерский батальон, бывший до этого в составе Донских частей.

    После такого заявления, в сознании присутствующих, как мне передавали, определеннее выявился призрак неизбежности падения Новочеркасска.
Напряженно искали выхода из положения. Часть собрания внесла предложение переехать Правительству в район еще крепких станиц в низовьях Дона и там снова попытаться поднять казачество.

    Надеялись, что непосредственное сближение Атамана с казаками даст хорошие результаты. Но и это предложение не нашло единодушия, а вызвало лишь длинные споры и красноречивые словопрения и, в конце концов, ни к какому определенному соглашению собрание не пришло.

    Со скорбным лицом, рассказывали участники собрания, внимательно и сосредоточенно слушал всех Атаман Каледин, а затем категорически заявил, что Новочеркасска он не оставит, никуда из столицы Войска не уйдет и, если все погибнет, то погибнет и он, но здесь.

    Так кончилось это заседание, не дав никаких положительных результатов, не принеся ничего утешительного и напротив только окончательно подорвав веру в успех дела.

    Прошел день и 28 января штаб печатал и рассылал очередное, оказавшееся последним, воззвание Донского Атамана с исчерпывающей полнотой, рисующее безотрадную и грустную картину развала Дона.

    "Граждане казаки!
   
    Среди постигшей Дон разрухи, грозящей гибелью казачеству, я, ваш Войсковой Атаман, обращаюсь к вам с призывом, быть может последним.

    Вам должно быть известно, что на Дон идут войска из красногвардейцев, наемных солдат, латышей и пленных немцев (NB), направляемые правительством Ленина и Троцкого.

    Войска их подвигаются к Таганрогу, где подняли мятеж рабочие, руководимые большевиками. Такие же части противника угрожают станице Каменской и станциям Зверево и Лихая. Железная дорога от Глубокой до Чертково в руках большевиков.
Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и, в союзе с вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами, сделали нападение на отряд полковника Чернецова, направленный против красноармецев и частью его уничтожили, после чего большинство полков - участников этого гнусного дела - рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество.

    В Усть-Медведицком округе, вернувшиеся с фронта полки в союзе с бандой красноармейцев из Царицына, произвели полный разгром на линии железной дороги Царицын-Себряково, прекратив всякую возможность снабжения хлебом и продовольствием Хоперского и Усть-Медведицкого округов.

    В слободе Михайловке, при станции Себряково, произвели избиение офицеров и администрации, причем погибло, по слухам, до 80 одних офицеров. Развал строевых частей достиг последнего предела и например, в некоторых полках удостоверены факты продажи казаками своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение.
Большинство из остатков, уцелевших полковых частей, отказываются выполнять боевые приказы по защите Донского края.

    В таких обстоятельствах, до завершения начатого переформирования полков, с уменьшением их числа и оставлением на службе только четырех младших возрастов,

    Войсковое Правительство, в силу необходимости, выполняя свой долг перед Родным краем, принуждено было прибегнуть к формированию добровольческих казачьих частей и, кроме того, принять предложение и других частей нашей области, главным образом, учащейся молодежи, для образования партизанских отрядов.

    Усилиями этих последних частей и, главным образом, доблестной молодежью, беззаветно отдающей свою жизнь в борьбе с анархией и бандами большевиков, и поддерживается в настоящее время защита Дона, а также порядок в городах и на железных дорогах, части области. Ростов прикрывается частями" особой Добровольческой организации.

    Поставленная себе Войсковым Правительством задача, довести управление областью до созыва и работы ближайшего (4 февраля) Войскового Круга и Съезда, не казачьего населения - выполняется указанными силами, но их незначительное число и положение станет чрезвычайно опасным, если казаки не придут немедленно а состав добровольческих частей, формируемых Войсковым Правительством.

    Время не ждет, опасность близка, и если вам, казакам дорога самостоятельность вашего управления и устройства, если вы не желаете видеть Новочеркасска в руках пришлых банд большевиков и их казачьих приспешников-изменников долгу перед Доном, то спешите на поддержку Войсковому Правительству, посылайте казаков-добровольцев в отряды. В этом призыве у меня нет личных целей, ибо для меня атаманство - тяжкий долг.

    Я остаюсь на посту по глубокому убеждению в необходимости сдать пост, при настоящих обстоятельствах, только перед Кругом.

    Войсковой Атаман Каледин, 28 января 1918 года".

    В этот же день, ген. Корнилов телеграфно известил Донского Атамана о намерении со своей армией покинуть Ростов и, вместе с тем, настойчиво просил немедленно вернуть с Персиановского направления офицерский батальон Добровольческой организации.

На фото: А.М. Каледин и его жена Мария Петровна Каледина-Гранжан

    Источник: И.А. Поляков. Донские казаки в борьбе с большевиками. Часть вторая. Последние дни г. Новочеркасска. Югославия - Загреб 1925 г.

    Не имея вооружённых сил для борьбы с большевиками, А.М. Каледин предпочёл покончить жизнь самоубийством (как презрительно писал в своих воспоминаниях один из «красных казаков», Г.А. Глухов, он «ТРУСЛИВО ЗАСТРЕЛИЛСЯ» (выделено мною - Л.С.) {Глухов Г.А. Против калединщины. Помнят степи донские. Сборник воспоминаний. Ростов н/Д., 1967. – С. 67}, ибо Каледин отчётливо понимал, что не смог уберечь Дон от кровопролития Гражданской войны {Кстати, белые партизаны появились уже в январе 1918 года, когда часть казачьих офицеров, не дожидаясь команды «сверху», стала формировать партизанские отряды для борьбы с «красной опасностью».

    Именно раскола донского казачества и втягивания Дона в Гражданскую войну больше всего опасался А.М. Каледин, но это всё же произошло помимо его воли.

    В январе 1918 года появилась первая белая партизанская артиллерия. Вначале она состояла лишь из двух орудий. Первое орудие подготовили офицеры артиллеристы из пешей сотни полковника Ляхова. Оно принимало участие в бою под станицей Должанской, а затем его передали во взвод есаула Конькова. Второе орудие принадлежало Чернецовскому отряду (штабс-капитан Шперлинг). Затем сформировался отдельный артиллерийский взвод есаула Конькова и 1-й партизанский артиллерийский взвод Донской артиллерии сотника Е.Е. Ковалёва, а также «белые» (кавычки мои – Л.С.) получили орудие Лейб-гвардии 6-й Донской казачьей Его Величества батареи, и 2 орудия имелись на бронепоезде есаула Александра Алексеевича Упорникова и сотника А.П. Лукьянова (Ковалёв Е.

    По поводу статьи о «Донских партизанах» // Родимый край. 1966. № 63. С. 16.)}. Достаточно красноречивое объяснение этого поступка Войскового атамана А.М. Каледина содержится в составленных по свежим следам воспоминаниях М.П. Богаевского {Богаевский Митрофан Петрович (1881–1918) являлся на тот момент заместителем Войскового Атамана А.М. Каледина, главой Донского Войскового правительства}, который, в частности, писал: «Когда собрались члены правительства (29 января 1918 года. – Л.С.), А. М., стоя за своим письменным столом, прочитал телеграммы, кратко познакомил с положением на «фронтах» и по области, а затем почти буквально сказал: «Положение наше безнадёжное. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития, предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия Войскового Атамана я с себя слагаю».

    Затем он предложил без длинных речей наметить, что делать. Я в немногих словах дополнил сказанное А. М. о тяжести нашего положения и также сложил с себя полномочия, так как ни у А. М., ни у меня уже не было веры в то, что соберётся Войсковой Круг: жизнь Войска пришла в полное расстройство» {Донская волна. 1918. 18 июня. № 2. С. 12}.

    Однако я бы не стал разделять пессимистические настроения М.П. Богаевского. На местах казаки уже стали осознавать возникшие угрозы Дону от их политической неопределённости, свидетельством чего являются попытки создания добровольческих отрядов ещё до самоубийства А.М. Каледина. В частности, газета «Вольный Дон» публикует в «официальной части» следующее «Воззвание»:

«ДОНЦЫ-СТАНИЧНИКИ!
Вы и прежде беззаветно защищали родину, вы дружно и честно бились с врагами России, неужели теперь, когда враги родины, захватчики власти, идут на наш Тихий Дон, диктовать нам свою волю, вы не дадите отпор клеветникам, позорящим наше казачье имя, лишающим родину свободы, неужели вы не найдёте в вашей душе и сердце сил на борьбу с ними.
Братцы! – судьба Тихого Дона и свобода казачества в ваших руках, идите на защиту родного Дона, идите защищать свои очаги, свои семьи, своих жён, детей от произвола и насилия.
Записывайтесь в добровольческий отряд, формируемый сотником Суровикиным. Запись принимается в станице Александровской, начальником пулемётной команды 46-го Донского казачьего полка. Станция Морозовская Ю.-В. Ж.д., станица Милютинская Донецкого округа. Подробные условия узнавать в местах приёма записи» {Вольный Дон. 1918. 19 января. № 15. С. 1}.

    Однако нельзя обнаружить точных сведений о том, насколько успешной оказалась проводимая запись казаков в станице Милютинской, и был ли, в конце концов, сформирован добровольческий отряд?!

    После смерти А.М. Каледина должность Войскового атамана Войска Донского занял генерал-майор Анатолий Михайлович Назаров (12 ноября 1876 года – 18 февраля 1918 года), и уже 3 февраля 1918 года он подписывает приказ по Донскому Войску № 381 о введении военного положения. Дословно в приказе говорилось: «Вся область Войска Донского, за исключением Ростовского-на-Дону Градоначальства, в котором введено осадное положение, объявляется на военном положении в полном объёме без всяких изъятий» {Вольный Дон. 1918. 4 февраля. № 27. С. 1}.

    За пять дней до взятия Новочеркасска красногвардейскими отрядами {По свидетельству милютинского красного командира из числа лукичёвских крестьян Ивана Павловича Толмачёва, милютинские казаки презрительно называли красногвардейцев шмендриками. (См.: Толмачёв И.П. В степях донских. (Военные мемуары). М.: Воениздат, 1959. С. 33).

    Точного объяснения смыслового значения этого донского диалектизма (прозвища), к сожалению, обнаружить не удалось, но, судя по имеющемуся контексту его употребления милютинскими казаками, речь идёт о невзрачном, небольшого роста и иных физических (в том числе половых) параметров мужчине, не способном быть настоящим воином. Примечательно, что слово «шмендрик» является именем собственным. Как это не парадоксально звучит, но именно так зовут персонажа из известной оперы-водевиля основоположника еврейского театра Аврома Гольдфадена «Шмендрик» («Ничтожный человечек», 1877 год). На иврите слово «шмендрик» означает совершенно то же самое, что и слово «шлёмиль» (дурак, простак, убогий, неудачник), даже ещё гораздо хуже. Шлёмиль – это также еврейское сокращение имени Соломон}.

    6 февраля 1918 года Войсковой Круг Войска Донского принимает постановление о защите Дона, которое подписали: в качестве председателя Войскового Круга Каргин и секретарь Косов, а с подлинным документом (подписанным первым экземпляром) сверил секретарь Черемисов.

    Это постановление гласило: «П.1. Войсковой Круг единогласно постановил: защищать Дон до последней капли крови. П.2. Войсковой Круг объявляет себя верховною государственною властью в области Войска Донского со всей присущей ей полнотой. П.3. Войсковым Атаманом должен быть Донской казак, которого Войсковой Круг облекает всей полнотой власти. П.4. Немедленно формировать боевые дружины для мобилизации 1-й, 2-й и последующих очередей до всеобщего ополчения включительно; арестовать и изъять из станиц и хуторов агитаторов против защиты Дона и предать их суду по законам военного времени. П.5. Сформированные дружины немедленно выставить на фронт. П.6. Мобилизовать работающих на оборону, оставив в предприятиях и учреждениях лишь самый необходимый состав. П.7. Войсковой Круг единогласно просит и настаивает, чтобы генерал Назаров в этот грозный час не слагал с себя полномочий Войскового атамана и тем самым исполнил бы долг истинного сына тихого Дона. П.8. Учреждённым военным судам немедленно приступить к исполнению обязанностей. П.9. Настоящее постановление Войскового Круга опубликовать во всеобщее сведение» {ГАРФ, ф. 6473, оп. 1, д. 140, л. 72}.

    Однако попытки большевиков в кратчайшие сроки провести уравнительный земельный передел вызвали протесты казачества, поскольку эта мера затрагивала интересы буквально всех членов казачьих сообществ, а не только зажиточной верхушки. В итоге большинство донских казаков выступило против «красных». Отход от первоначально нейтральной позиции большинства казачества и даже некоторой поддержки с его стороны большевиков, привёл к замене прежнего недоброжелательного отношения к казакам откровенной ненавистью коммунистов.

    Партийный лидер Лейба Бронштейн (Троцкий) вовсе не был одинок, когда призывал своих сторонников по «красному лагерю»: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество – вот наш лозунг! Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области» {Цит. по: Трут В.П. Истребить поголовно. Как организовать расказачивание. // Родина. 2004. № 5. С. 96–97}.

    Неудивительно, что именно во время ожесточённого гражданского противостояния 1917–1922 годов (точнее, после появления печально знаменитого циркулярного письма ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года) «расказачивание» на некоторое время приобрело в социальной практике совершенно иной смысл, превратившись из естественно-эволюционного процесса размывания казачьей сословности в систему репрессивно-террористических мер по ликвидации казачества как особой этно-социальной группы российского общества.