de omnibus dubitandum 119. 58

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.58. ПОСЛЕСЛОВИЕ…

    Ослабление сил на нашем главном боевом участке фронта и без того все время оседавшем под натиском большевиков, грозило катастрофой.

    Безотрадность положения создавала в штабе тревожное настроение. Во что бы то ни стало, надо было, чем-нибудь и как-нибудь восстановить на боевом фронте равновесие, нарушаемое уходом в Ростов офицерского батальона - почему помыслы всех были направлены на это.

    День 29 января - памятная и роковая дата для Донского казачества. Уже с утра ширился таинственный слух, вскоре ставший достоянием общим, - будто бы колонна красной кавалерии движется в направлении станицы Грушевской и, значит, Новочеркасска. С этой стороны, город был, совершенно открыт и у нас не было никаких свободных сил, чтобы ими задержать здесь противника. Если действительно большевистская конница появилась на указанном направлении, думали мы, то значит, каждую минуту она может очутиться в городе.

    Многим, известно какое состояние обычно наступает в тыловых штабах, когда создается непосредственная им опасность. Нервничая спешили сколотить 1-2 разъезда и выслать их с целью определения состава и численности столь неожиданно появившегося противника.

    В то время, когда в штабе, теряя голову, лихорадочно искали выхода из критического положения, в Атаманском дворце совершался последний акт донской трагедии.

    По приглашению Атамана во Дворец, на экстренное утреннее заседание собрались члены Донского Правительства, прибывшие, кстати сказать, далеко не в полном составе.

    Об этом совещании есаул Г.П. Янов, присутствовавший на нем, рассказывает так:
"А.М. Каледин в сжатой форме доложил всю обстановку и соотношение сил на фронте.

    В моем распоряжении - докладывал Атаман - находится 100-150 штыков, которые и сдерживают большевиков на Персиановском направлении. Перед вашим приходом я получил сведения от приехавшего помещика, что сильная колонна красной кавалерии, по-видимому, обойдя Добровольческую армию, движется по направлению к станице Грушевской. От ген. Корнилова мною получена телеграмма, извещающая о его намерении покинуть г. Ростов и ввиду этого, его настоятельная просьба, срочно отправить офицерский батальон с Персиановского фронта в его распоряжение (А. М. взволновано прочел телеграмму).

    Дальше, как видите, борьба невозможна. Только лишние жертвы и напрасно пролитая кровь. Прихода большевиков в Новочеркасск можно ожидать с часу на час. Мое имя, как говорят, "одиозно" ... {Эта фраза принадлежала члену Правительства С.Г. Елатонцеву}.

    Я решил сложить свои полномочия, что предлагаю сделать и Правительству. Предлагаю высказаться, но прошу как можно короче. Разговоров было и так достаточно.

    Проговорили Россию..."

    Думаю, что впервые за все время, никто из членов Донского парламента не протестовал. Слова Атамана и его решительный тон с одной стороны, с другой - безысходная, жуткая обстановка, угрожавшая личной их безопасности, очевидно, произвели на присутствующих удручающее впечатление. Все быстро согласились с ген. Калединым, сложили свои полномочия, решив власть передать городской Думе и "демократическим организациям".

    Тотчас это решение стало известно Походному атаману и, оно вызвало с его стороны горячий протест. Ген. Назаров считал, что передача власти Городской Думе угрожает общей резней, ибо власть немедленно фактически захватят местные большевики.

    Однако, Каледин, видимо, уже замышляя что-то, не хотел внять благоразумным доводам Походного атамана и остался при своем решении. Предполагалось официально акт о передаче власти составить в 4 часа пополудни. Но не успели последние члены Правительства покинуть Дворец, как с быстротой молнии пронеслась весть, что Атаман А.М. Каледин выстрелом покончил счеты с жизнью.

    Словно рыдая о безвозвратной потере, печально загудел колокол Новочеркасского собора, извещая население о смерти рыцаря Тихого Дона. Гулким эхом, катился погребальный звон, по Донской земле воскрешая воспоминания о былом, хорошем прошлом и тревожа душу ужасом настоящего и неизвестностью будущего.

    Будущий историк, справедливо оценив события, найдет истинные причины, толкнувшие Донского Атамана на роковой шаг.

    Мои личные наблюдения и мнения лиц, близко стоящих к Атаману, дают, мне основание сказать, что главную причину такого решения надо искать, прежде всего, в том жутком чувстве одиночества, которое в последнее время испытывал ген. Каледин и, в том глубоком разочаровании, которое наступило у него, когда вместе с его надеждами, все стало рушиться кругом, когда он окончательно убедился в неподготовленности к плодотворной работе своего окружения, и неспособности его претворять чувство в волю и, слово в дело, когда, наконец, гибель и позор Дона стали неминуемы. Исчезла вера и не вынесло сердце старого казака ужаса безвыходной обстановки и неизбежности позора родного казачества.

    Ген. Лукомский по поводу смерти ген. Каледина говорит: "Не выдержал старый и честный Донской Атаман, так горячо любивший Россию и свой Дон и, так веривший прежде донцам" {Архив Русской Революции. Том V. "Воспоминания ген. Лукомского". Стр.14}.

    Полк. П. Патронов, участник Корниловского похода посвятил ген. Каледину следующие строки: "Известие об его кончине подействовало на нас удручающим образом в Ростове. Мы сразу почувствовали, что потеряли на Дону самого близкого человека, теряем, поэтому и связь с Доном. И тогда же сразу решено было уходить в широкие степи, в неведомую даль, искать "синюю птицу"... И не раз мы упрекали, зачем он, так малодушно отказался от борьбы, зачем не ушел с нами? Мы не учитывали рыцарской души старого казака и Атамана. Ведь он меньше всего думал о себе или о своей жизни. Видя же гибель Дона, считал бесчестным, уйти или скрываться" {"Вечернее время" от 29 июля 1918 года, № 43}.

    Член Донского Правительства Г.П. Янов, касаясь причин смерти А.М. Каледина пишет: "Анализ прошлого вынуждает прийти к заключению, что "Паритет" в гибели Каледина сыграл роль одного из звеньев целой цепи событий и причин, толкнувших Атамана к роковому концу... "Мертвая зыбь" непрекращающихся политических заседаний утомляла А.М. Каледина, отнимала время, убивала веру в победу..."

    Ген. Деникин в "Очерках русской смуты" Калединский период характеризует так: "Но недоверие и неудовлетворенность деятельностью Атамана Каледина нарастала в противоположном лагере. В представлении кругов Добровольческой армии и, ее руководителей, доверявших вполне Каледину, казалось, однако, недопустимым полное отсутствие дерзания с его стороны. Русские общественные деятели, собравшиеся со всех концов в Новочеркасск, осуждали медлительность, нерешительность Донского Правительства... {"Очерки Русской Смуты", ген. Деникин. Том II, стр. 3}.

    Во всяком случае, в среде Правительства государственные взгляды Каледина, поддержки не нашли и ему предстояло идти или путем "революционным" наперекор Правительству и настроениям казачества, или путем "конституционным, демократическим, которым он пошел и который привел его и Дон к самоубийству...
Когда пропала вера в свои силы и в разум Дона, когда Атаман почувствовал себя совершенно одиноким, он ушел из жизни, ждать исцеления Дона не было сил".

    В "Кратком историческом очерке освобождения земли Войска Донского от большевиков и начала борьбы за восстановление единой России" о смерти Каледина мы находим следующие строки: "Измученный борьбой с казаками, не слушавшими его голоса, стесняемый Кругом, Каледин не вынес ужаса сложившейся обстановки и 29 января 1918 года застрелился" {Страница 3}.

    А. Суворин, вспоминая события того времени на Дону, пишет: "Слабым членом его ("Триумвирата": Каледин, Алексеев, Корнилов) был Каледин и слабость его состояла в том, что он никак не мог найти в себе решимости взглянуть опасности прямо в глаза, не уменьшая ее угрозы и прямо и твердо сказать себе жестокую истину положения: мечта добиться сколько-нибудь сносных отношений с Правительством большевиков, есть только мечта и мечта пагубная. Должно немедленно готовить надежную силу против большевизма, готовить, пользуясь всяким часом времени, всеми средствами, бывшими под руками... На Каледина сильно действовало нашептывание местных слабовольцев: - Не будь "Корниловщины" на Дону, большевики оставили бы его совершенно в покое..." {"Поход Корнилова", А. Суворин. Стр. 3-4}.

    Ген. Денисов о последних днях Каледина говорит: "Нескончаемая болтовня безответственных членов Донского Правительства, подсказывала Атаману безысходность положения и надвигающегося позора на Донское казачество... С верою в лучшее будущее для родного Войска Атаман Каледин навеки закрыл, полные скорби, свои глаза, не пожелав быть свидетелем, хотя бы и временного, позора Дона" {"Гражданская война на юге России". 1918-20 гг., стр. 24-25}.

    Публицист Виктор Севский по случаю полугодовщины смерти Каледина, писал: "Из Каледина многие делали генерала на белом коне, но вот теперь, когда его нет, когда есть свидетельские показания, записки современников и исторические документы, повернется ли у кого язык бросить упрек мертвому, но живущему в умах и сердцах честных Каледину.
    Не белый генерал, а гражданин в белой тоге независимости мысли. Гражданин каких мало. Россия гибнет потому, что нет Калединых" {"Приазовский Край" от 28 июля 1918 года, № 108}.

    В газете "Свободный Дон" в статье "Три Атамана" М. Оргин, вспоминая Каледина, говорит: "Совершенно один... В полнейшем духовном одиночестве жил Каледин и от одиночества этого, а также от страшного несоответствия чистых стремлений его, с тем, обо что они ежедневно разбивались и погиб прекрасный Атаман и блестящий полководец" {"Свободный Дон", № 2 от 3 апреля 1918 года}.

    Я привел только те отзывы о ген. Каледине, коими в данный момент располагаю, но, думаю, что в будущем этому чрезвычайно интересному историческому вопросу, будет уделено особое внимание.

    Когда весть о внезапной смерти Атамана сделалась достоянием населения, в городе и штабе создалось нервно-возбужденное настроение и, появились признаки паники.

    Источник: И.А. Поляков. Донские казаки в борьбе с большевиками. Часть вторая. Последние дни г. Новочеркасска. Югославия - Загреб 1925 г.