Грибочки

   Сидим в комнате в студобщаге. Никого не трогаем. Пулю гоняем на четверых. Дверь уже не закрываем на замок – четвёртый курс, отличная и хорошая успеваемость у всех четверых– кого нам бояться, собственно? Пятый вообще фигнёй маялся: какую-то науку, лежа на кровати, постигал. Это же не первый курс, когда я парней обучал азам при закрытых дверях, вдруг стук: «Откройте, мили…» Вру. На наше «Кто?» из-за двери ничего не ответили, но продолжали тарахтеть, как будто пожар вот-вот погаснет, а мы так и не увидим самого интересного. Ну что, перевернули листок с пулей, рассовали по карманам карты, открыли.
   Опаньки! Ревизия наличия отсутствия пьянок и прочих правонарушений среди нашего ограниченного контингента. Комиссия в составе декана, его зама, представителя кафедры и старосты общежития, пятикурсника, которого я тогда видел в первый и последний раз, о чём нисколько не жалею. Все с умными лицами, ну ладно, декан, его зам и тот, третий, лысый – доценты всё-таки, а этому, старосте-то – какого лешего лоб морщить?
   Посмотрели дяди иже с ними на нас, на стены, увешанные вырезками из журналов за неимением постеров, и строго приказали снять «порнографию». Где они её нашли, трудно сказать. Ну да, девушки, ну да, красивые, но полностью одетые и без намёка на эротические позы и вообще позирование. Но! Первый курс. Парни метнулись, сняли, комиссия вышла. Закрыла за собой дверь. И вдруг секунды через две-три она резко распахивается. Влетает староста, хватает со стола листок, переворачивает пулей вверх. Победно скалится и летит с листком к старшим товарищам – стучать, гадёныш.
   Те прониклись, вернулись, наобещали ужасов вплоть до исключения, определились, кто в комнате проживает, кто нет, меня выгнали домой. Уехал я и полночи не спал. Ворочался и волновался. По-всему получалось, что ребята пострадают по-взрослому, а я, который их обучал, в сторонке останусь. Решил твёрдо: утром спрашиваю у них, чем дело закончилось и, если полная хана, иду в деканат сдаваться. Никакой ханы не было. Комиссия и ходила-то для того, чтобы найти раздолбаев для выгрузки пришедшей машины со стеклом. Наши и выгрузили. Но это я что-то совсем в сторону ушёл. Итак, сидим с незапертой дверью, пишем пулю.
   Вдруг дверь распахивается, на пороге – Лось. Безрогий и не парнокопытный: просто прозвище, производная от фамилии. Точнее, всё наоборот: фамилия – производная от лося. Ну, в общем, вы поняли. Стоит, сам огромный, с большущей сумкой, лыбится: «А что это вы тут делаете?» Он из дому приехал, живёт не очень близко, в Луганской области, на границе с Россией, добираться – перекладными. Поэтому домой ездил нечасто. Пулю он не писал – не умел и не хотел уметь. Он по характеру этакий крестьянин, не прижимистый, но практичный, домовитый. В особых успехах в науках замечен не был. На шесть лет старше поступивших после школы. С вечернего к нам перевёлся. Из развлечений по сей день – любительский радиообмен. Иностранных никогда не знал, азбуки Морзе - тоже, чем и как он там обменивается – ума не приложу.
   - Бросайте свою пулю, я хавчик привёз. Надо бы это дело отметить.
  - Подожди, дай доиграем.
  - Ну, как хотите…
  - А что там у тебя?
  - Ну что-что… Сало, картошечка, лучок, консервация…
  - Ты это, подожди, мы доиграем – и сразу.
  - Угу… А у меня ещё грибочки…
  - Заррраза, что ж ты сразу не сказал?! – Карты полетели в одну сторону, пуля – в другую. Меня затарили наличностью и вытолкали в магазин, сами – на кухню. Жарить-шкварить. Священнодействовать, одним словом.
   Возвращаюсь с полным портфелем: хлеб там… и всё остальное. Уже на лестничной клетке третьего этажа слышу приближающийся дикий топот. Только выруливаю с неё в коридор – прямо на меня несётся мой очередной тёзка (Лось) и орёт: «Воха, спасай!!» А за ним… Мать честная! Стадо лосей помельче, но тоже не дай бог. Морды у всех решительные такие. Как спасать, ёлы? Они же затопчут и не заметят! Я же знаю: первый раз, что ли?
   Едва успел прижаться к стенке, благо панели высокие, побелку не обтёр. Мимо запаренный Лось – фьюить ракетой, за ним – четверо: ты-дыщ, ты-дыщ, ты-дыщ, ты-дыщ. Да по лестнице вниз: гуп-гуп-гуп, гуп-гуп-гуп. Второй этаж прогупали, гупают дальше. Ох, ты ж… На волоске же был… Ладно, думаю, вернутся же – что им на первом этаже делать, там только вахтёрша, ей много лет и она строгая. Зашёл в комнату, закидал стол продуктами, сижу, жду.
   Возвращаются, родимые. Все до одного. Даже Лося поймали.
  - Ну и что это было?
  - Да, засранец, Лось – никаких грибочков у него нет.
  - А зачем говорил?
  - Скучно ему было, видите ли, веселья захотелось. А мы тут пулю пишем и не ведёмся.
  - Ладно, хорош базарить, стол накрыт, водка греется! – Это Лось. Ноздри ходором ходят, сам в мелкой дрожи – к еде и питию готов. Народ с укором смотрит на виновника торжества и молчит.
  - Будут вам грибочки. В следующий раз. – Это тоже он.
   Вообще, не пойму: откуда в нём это? У девчонок нахватался? К нам на этаж, когда мы были на третьем курсе, в левую от лестницы половину заселили девчонок с факультета прикладной математики. Так им когда скучно было, они выходили на кухню и начинали грибочки жарить. Ну и как тут устоять?