Обычный день

СЕРГЕЙ ХАМОВ - http://proza.ru/avtor/hamovserg - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 18-М КОНКУРСЕ НА СВОБОДНУЮ ТЕМУ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

    Стульев на всех не хватало. Шофера подпирали стены, примерялись к столу, но покидать помещение диспетчерской не торопились. Как никто, водитель ценит общение, поскольку большую часть рабочего времени проводит один.

    Утренняя «пятиминутка» подходила к концу. Завгар раздавал путевые листы, дядя Вася вяло заигрывал с диспетчером гаража – Галиной. Широкая спина дяди Васи загораживала обзор, но надежно скрывала от взгляда начальства, чему я, признаться, был очень рад.
 
    Транспортный цех молокозавода был промежуточным пунктом в моей биографии. Через полгода я отправлюсь исполнять воинский долг, и – прости, прощай, молочный завод и его обитатели. Улавливал эту тонкость и заведующий гаражом…
 
    Чего только не возил я за истекший период: лимонад, стеклотару, старушку-покойницу, силос… Пиком профессиональной карьеры стал груз под названием: «лес-кругляк». Стальное чудище на паучьих ногах грохнуло пять тонн «кругляка» мне в кузов, передние колеса оторвались от земли, и «ГАЗон» пополз с завыванием, проклиная меня, «кругляк» и начальство.
 
 - Чес-но-ков-ка, - прочел завгар в путевом листе, гоготнул и поднял голову, выискивая кандидата на экзотический выезд. – Ну, кто у нас просится на «дальнобой»?

    Дядя Вася  наклонился зачем-то к ушку Галины, задумчивый взгляд начальства остановился на мне.
 
 - Во-от, - загадочно протянул завгар. – Вот кто повезет у нас гвозди… - он опять наклонился к путевке, - в Чесноковку.

    Таким был итог легкомысленности дяди Васи. От возбуждения у меня зачесалось в носу, Галина прыснула в кулачек, отмахнувшись от дяди Васи, а дядя Вася выпрямился, имея вид человека, выполнившего важную миссию.

                *       *       *

    Гвоздь – штука несложная. Но молокозавод их не делал. Надо сказать, что природа заданий, которые я получал от завгара, была для меня тайной, покрытой мраком. Такой же тайной казалась сеть невидимых связей, соединивших друг с другом предприятия города и ответственных их работников. «Гвозди – так гвозди», - решил я, отправившись на погрузку.

    Ящики грузили «с колес». Из забытого Богом и начальством товарняка, примостившегося на боковой ветке без эстакады. «Стыковаться» с вагоном, стоящим на насыпи – все равно, что проделывать то же с космической станцией.

 - Ну что ты елозишь?! – понукал меня из вагона товарищ с морщинистым лицом меланхолика.
 
    «ГАЗон» опять заглох в полуметре от дверного проема, морщины на лице человека в дверях отразили мучения, которые причиняло ему мое неумелое ерзанье.

    «Ну, все…» - ощерился я, включая заднюю передачу. Выхлопная труба фыркнула черным, грузовик прыгнул назад и влип бортом в нижнюю кромку вагона.
 
    Человек в проеме исчез, вагон, качнувшийся от удара, медленно восстанавливал равновесие.

    Наконец он замер, человек снова попал в поле зрения. Отряхнул коленки и выразительно посмотрел в мою сторону, постучав указательным пальцем по голове. Погрузку можно было считать начавшейся.
 
                *       *       *

    «Московской трассой» называют магистраль «Москва-Киев» те, кто едет по ней «на Москву», и «Киевской…» - те, что направляются в обратную сторону.

    Не знаю, как кто, а я на «Московской…» пою. «Дорогая моя ла-лай-ла… золотая ла-лай-ла-ла…» Привычка такая, знаете ли. Ветер приятно ерошит волосы, мотор ровно гудит на «четвертой». А впереди, насколько хватает взгляда – дорога. Неизменно уходящая вдаль.
 
    «Чесноковка, 5 км», - сообщила табличка со стрелкой, нацеленной влево от трассы. Я вздохнул, сбросил скорость и привычно щелкнул рычагом поворота.

                *       *       *

    Бывают места, к которым не знаешь, как относиться. Такое чувство – зарежут сейчас. Или одарят золотом. Время течет здесь по-другому, или еще что не так, только мотор моего «ГАЗа» заныл вдруг тревожно, а я крепче сжал руль, въезжая по песчаной грунтовке в настороженную тишину соснового леса.

    «Лес как лес», - косился я на толстые стволы сосен, за которыми, я был уверен, кто-нибудь есть. И прячется, когда я направлю в ту сторону взгляд. Отпустило, когда у дороги появилась крайняя мазанка Чесноковки.
 
 - Женщина! – фальцетом окрикнул я дремавшую на скамейке бабульку. – Где тут хозяйственный?!
 - Як, як? – «женщина» явно опешила от обращения.
 - Ха-зяй-ствен-ный, - объяснил я бабульке, как иностранцу. Усилия, которые прилагала старушка, отразились на лице такими страданиями, что стало как-то неловко.
 - Ну, гвозди у вас где продают? – сдался я и обратил внимание, что светило перевалило за полдень и уверенно направилось к горизонту.

    Лицо у бабушки просветлело, она протяжно сказала:

 - А-а…

    Я терпеливо ждал продолжения.

 - Так у нас в «Сильмаге» все продають, - заулыбалась бабулька и махнула рукой вдоль улицы. – Только гвоздив там з мисяць вжэ не было! - донеслось, когда я включил передачу.

 - Скоро будут, - самоуверенно заявил я под нос.

    Как все дома в Чесноковке, «Сельмаг» был аккуратно побелен и представлял ту же мазанку, но в два раза длиннее. Окна защищали решетки, символизирующие восход солнца, железная дверь отливала свежей половой краской. По безупречной диагонали ее перекрещивала металлическая полоса, логично увенчавшаяся висячим замком в конце.

    Укоренившаяся привычка заставила меня дернуть ручку закрытой двери.

 - Нет там Семеновны, - послышалось сзади.

    Говорил дед в полосатых штанах, заправленных снизу в галоши. Голову его прикрывал картуз с козырьком, в руках дымилась цигарка, которую он раскуривал, разглядывая меня с нехорошим прищуром.

 - А где она? – спросил я, будто сто лет знаю эту Семеновну.
 - Там, где и председатель, - ответили мне, продолжив ощупывать недоверчивым взглядом.
 - А где председатель, - спросил я, теряя терпение.
 - Там, где и все, - дед явно не торопился посвящать чужака в особенности чесноковской жизни. Манера держаться местного жителя напомнила поведение работника «органов». Соответствующих, разумеется.

 - А где – все? – прошипел я, с трудом сдерживая раздражение. Появилось стойкое ощущение, что мне никогда не выбраться из Чесноковки.

 - Известно – где, - сказал дед, затянулся, не сводя с меня глаз, затем выдал все-таки тайну, куда из Чесноковки исчезли «все», председатель и даже Семеновна. – На свадьбе! Вон, слышишь – гуляют.

    Теперь и мой слух уловил тягучие звуки электробаяна.
 
 - Так я… поеду? – отпросился я у товарища с папиросой.
 - Да что я тебя, держу, что ли?! – шумно возмутился вдруг он. Задавил галошей окурок, развернулся и ушел со словами:
 - Делайте, что хотите. Все равно порядку не будет.

    Я проводил его взглядом, затем опять озабоченно глянул на солнце.
 
                *       *       *

    Судя по звукам, свадьбу гуляли здесь, и была она в самом разгаре. Откровенно сказать, я не любил эти гуляния с их дикими народными танцами. Поэтому план был – наладить контакт с местными жителями и вызвать продавщицу «Сельмага», не вторгаясь на опасную территорию.
 
 - А здесь свадьба?! – потревожил я вопросом двоих мужичков, возившихся у забора. Первый игриво наваливался на штакетник, второй, ухватив друга за талию, настойчиво отдирал его от загородки.

    Вопрос застал их врасплох. Мужчины переглянулись, рассмеялись беззвучно и дуплетом легли на штакетник.

    «Немые…» - понял я, что таинственную Семеновну придется искать самому.

    Столы, а точнее, один длинный стол, застеленный клеенками разной масти, охватил двор буквой «п». В роли сидений выступали скамейки, однако людей на них было немного. Чесноковцы, видимо, обожали танцы, потому пространство внутри буквы «п» было занято парами, танцевавшими «медленный».

    «Кондуктор не спешит, - пел, как Бог, баянист, - кондуктор понимает…» А я спешил. Поэтому подсел к женщине на скамейке, утиравшей тайком слезу умиления.

 - Семеновна… Где? – спросил я, нарушая приличия.
 - Известно – где, - я начинал привыкать к манере общения «местных».
 - А конкретно? – потребовал я определенности.
 - Да с председателем! - обиделась женщина и указала на пару, державшуюся несколько особняком.

    Слишком уж сосредоточенно двигались эти двое… Женщина средних лет и видный мужчина с усами. С первого взгляда было понятно, что между ними, как говорят, «что-то есть».
 
    Баянист по-особому спел: «…что с девушкою йо-о…» Я понял, что Семеновну надо «брать» прямо сейчас.
 
 - Можно украсть вашу даму? – вторжение вышло наглым и неожиданным.

    Не найдя слов, председатель развел руками, чем я и воспользовался. Подхватил даму за талию и увел ее в гущу танцующих под ненавидящим взглядом несчастного кавалера.

 - Вы… хто? – хрипло спросила Семеновна. И огляделась, ища поддержки у оставшихся за столом односельчан. Те смотрели на нас с интересом, но осуждающе.

 - Мне бы насчет гвоздей, - ответил я, как разведчик на встрече с агентом. Семеновна огляделась вторично, но вновь не нашла понимания у почуявшей скандал публики.
 - Какие… гвозди? – совсем растерялась бедная женщина. Я открыл рот... Но произошло вот что.
 
     Без переходов, оставив в прошлом законы гармонии, баянист набрал воздуха и выдал вдруг: «Ой, бида! Ой бида, бида, бида. А я ба… А я баба молода!» Семеновна выскользнула из рук, молодцевато притопнула и исчезла в круговороте энергичного танца.

    Вместо, как демон, возник председатель. Он тоже исправно топал ногами, но лицо его пыхало гневом, а рот открывался и закрывался, как в старомодных фильмах без звука.

 - Откуда ты такой взялся?! – прочел я по губам. Потом расшифровал еще два редких слова, не обещавших мне ничего хорошего. Тревожно заныл коренной зуб, я догадался, что понят превратно.

    «Спокойствие, только спокойствие…» - по телу волной прошла нервная дрожь. Руки залихорадило, затем дрожь спустилась к ногам и нашла себе выход, заставив конечности изгибаться и вспрыгивать под страстные звуки электробаяна. Председатель такой метаморфозы не ждал. Продолжая исполнять свои «па», он удивленно следил за моими ногами.

 - Ой, бида! Ой, бида, бида, бида! – старался злодей-баянист, оглушая окрестность.
 - Мне бы насчет гвоздей!!! - орал я на ухо председателю.

    Тот повторил жест Семеновны, оглядевшись по сторонам, потом опять посмотрел на меня. Наконец, лицо его просветлело.

 - С гвоздями – швах!!! – с энтузиазмом сообщил он мне в ухо. И скрестил для наглядности ладони на горле. – Сами ждем!!!
 
 - Да я!..

    Не судилось мне обрадовать председателя.
 
    Сунув два пальца в рот, он поднял носком вверх одну ногу и с лихим «Фить! Фить! Фить!» ускакал на второй в гущу народа. Свадьба грозила сорваться в стихию. Баянист, словно бес, жал на клавиши, внутри буквы «п» вполне могли затоптать, а равнодушные к танцам зрители притопывали ногами и пели: «Ой, бида! Ой, бида, бида, бида! А я ба… А я баба молода!» Все ускорялось, мелькало, кружилось. «Дурдом…» - прошептал я, оглядываясь, потом тоже поднял вверх одну ногу и с пронзительным «Фить! Фить! Фить!» включился в общий шабаш.

    «Ой, бида! Ой бида, бида, бида! - вот оно, дикое буйство стихии. – А я ба… А я баба молода!» Нет, казалось, той силы, что сможет это остановить. Но!
 
    Задрожали финальным аккордом колонки, баянист еще раз назвал себя бабой… И стихло.
 
 - Дорогие гости, прошу к столу, - гнусаво сообщили динамики.

    Народ отдышался, одобрительно загудел, потом чинно стал рассаживаться по местам.

 - Ну, ты хват, - тронули меня сзади за локоть. Председатель вытирал платком лоб, приобретая вид человека, наделенного определенной ответственностью. – Так что там насчет гвоздей? – спросил он, увлекая к столу.

   «Какие гвозди?..» – не сразу понял я, о чем речь, потом спохватился и выпалил:

 - У-меня-машина-гвоздей-под-забором!
 - Маши-ина? - лицо председателя вытянулось, отразило работу мысли, после чего он повертел головой, изображая досаду. – Что ж ты раньше молчал?

    Тут мне стоило бы обидеться, но председатель энергично направился к микрофону.

    Это была самая короткая речь, что я слышал от руководящих работников.

 - Дорогие односельчане, - обратился он к притихшим за столом чесноковцам. – Сегодня у нас – двойной праздник.

    Возникла пауза, в течение которой «односельчане» переглянулись, а председатель хитро ухмыльнулся в усы.

 - Во-первых – родилась молодая семья, - продолжил он речь. – И я хочу сказать молодым - совет да любовь!
 - А «Горько»? – поинтересовались из-за стола.
 - Это – после, - строго прервал председатель. Потом подмигнул и добавил:
 - Мы еще выпьем по этому поводу.
 - Во-вторых, - продолжил он, дождавшись той точки накала интриги, что стало слышно мух, проносящихся над столами на «бреющем», - в «Сельмаг» приехали гвозди.

    Мухи так и остались единственным источником звука. Потом какой-то человек спросил осторожно:

 - А они что, сами приехали?
 - Вот!!! – ухнуло из динамиков так, что «зафонил» микрофон. – Правильно рассуждает товарищ! Гвозди к нам сами не ездят, а прибыли вместе с водителем и машиной. Которую срочно требуется разгрузить.
 
    Наступило молчание, председатель внимательно оглядел односельчан.

    Наверное, только на свадьбе встретишь людей, с таким энтузиазмом рвущихся грузить гвозди. За столом поредело, «контингент» с прибаутками осваивал кузов. Председатель с Семеновной занял место в кабине. Оглянувшись на рассевшихся в кузове добровольцев, он махнул ладонью вперед и бодро скомандовал: «Погоняй». Тут произошло непонятное.

 - Ой, чый то кинь стойить, - прозвучал сзади голос – высокий и чистый. - Та сыва грывонька.

    Тишина, равная вдоху. И подхватили:

 - Сподобалась мэни, сподобалась мэни тая дивчынонька.

    Машина медленно тронулась с места, я украдкой взглянул на своих пассажиров.
 
    Две строчки… А как изменились их лица. Не было. Ни деловитого председателя… Ни Семеновны. Красивая женщина, чуть улыбаясь, смотрела вперед, да человек с задумчивым лицом сидел рядом. Как это делается?..
 
                *       *       *

    Я испробовал все, чтобы ускорить отъезд. Хватался за ящики, суетился, путался под ногами… Председатель тем временем, словно фокусник, двигал руками, втолковывая о какой-то короткой дороге.
 
 - Тут срежешь – выйдешь на перекресток, - соорудил он из рук букву «х». – Возьмешь вправо – упрешься в дорогу, - из «х» стала «т». – По ней – налево и прямо, прямо… Но гляди! – лицо вдруг стало серьезным, у меня тревожно заныло под ложечкой. – Никуда не сворачивай.

    «Такими руками, - подумал я, - и до Москвы маршрут проложить можно. Вот только доехать…» В голове все смешалось, всплыло лицо завгара, вагон, старушка-покойница… Я понял, что нужно немедленно уезжать.
 
    Было бы странным после таких объяснений добраться до трассы.
 
    «Приехали…» - говорила моя фигура, дополненная свисающей из руки тряпкой. Доходившая до подножек вода успокаивалась, чего я не мог сказать о себе, стоя на бампере перед открытым капотом и взирая на основательно намокшие свечи.

    «ГАЗон» капитально «сел в лужу». Вздымая волну, машина дотянула до середины, потом мотор фыркнул два раза, дал сбой и заглох.

    До слуха дошли слабые звуки идущих по трассе машин. Солнце беззвучно опустилось за сосны и скрылось, позволив земле остывать после жаркого дня.

    Присев на крыло, я стал смотреть на сбегавший к дороге холм – почти лысый, с тремя старыми соснами на вершине. Есть что-то в этих возвышенностях. С их высоты хорошо окинуть взглядом окрестность, задуматься и задать себе неожиданно-философский вопрос. «Что наша жизнь?..» - например. С решением можно не торопиться, но лицо должно «соответствовать».
 
    В памяти снова некстати всплыло лицо завгара, «Фить! Фить!» председателя, свадьба… Я хохотнул, спугнул наблюдавшую за мной белку, потом услышал требовательное урчание голодной утробы и вспомнил о пирожках, которые сунули мне в дорогу на свадьбе.
 
    «С капустой», - угадал я по запаху. Пирожок дразнил своим совершенством. Кощунством было бы съесть такую красоту просто так.
 
 - Занятная штука – жизнь! - потряс я пространство подобием тоста.

    Откусил пирожок и стал жевать, глядя на холм и слушая шум проходящих по трассе машин.
 


"На 18-ый Конкурс на свободную тему -  http://www.proza.ru/2019/03/02/1295 Международного Фонда ВСМ"