Макароныч

Познакомились мы с этим типом в первые же минуты торжественной церемонии посвящения нас в студенты в легкоатлетическом манеже. Нас выстроили, как войска на параде, и передо мной стояли два товарища иностранной национальности. Один, с уже появившимися седыми волосами, кореец, второй, достаточно огромный, чтобы загораживать мне всё, ради чего нас тут собрали - не кореец. Но и не русский. Позже выяснилось, что ни один из них своего родного языка не знает, так как из иностранного у них только корни и внешность. Тот, который не кореец, возмущённо оглядывался и шипел на меня, жутко устрашающе вращая глазными яблоками, за то, что я, ненароком простудившись, кашлял в самые интересные моменты речи, произносимой с трибуны кем-то из посвящавших. С того момента отношения у нас с не корейцем не заладились и, хоть натянутыми они и не были, но по-настоящему с симпатией друг к другу мы стали относиться уже только через несколько лет после окончания ВУЗа.
Звали не корейца Марк Аронович, был он всего чуточку древнее последних динозавров, но меня на целых семь лет старше. А кого и на восемь. Перевёлся к нам с вечернего на пару с Лосем. Они и дружили между собой больше, чем с кем-либо. К своим познаниям в области наук, изучаемых на первых двух курсах, до сих пор оба относятся с глубоким скепсисом и искренней иронией. Лосю приходилось тривиально зубрить, а Макароныч – тот мог вытрусить из тебя последние знания, лишь бы ты и сам понял, и ему помог понять материал, но ещё и крутнуться умел. Лихо у него это получалось. В то, что кому-то, кроме него, может быть что-то из изучаемого материала неизвестно или непонятно, он искренне не верил. Отсюда и методы выуживания из тебя знаний, граничащие с инквизиторскими пытками.
Марик был прирождённый снабженец дефицитом, но клятвенно заверял, что в снабжении ему делать нечего, работать туда он не пойдёт. И не пошёл. Стаж заработал под землёй. Но это стаж. А в институте приходилось то крутиться, то вращаться – дабы не совершать возвратно-поступательные движения.
Наилучшим образом его таланты проявились на военке, где на них был особый спрос. На моей памяти он доставал по просьбам преподавателей старые ч/б кинескопы (достать-то их было не проблема – тогда люди их сдавали в магазины в обмен на цветные телевизоры с доплатой, но доставал-то он их в тех же магазинах бесплатно! Или, как он всегда приговаривал: «За пирожок»), дистиллированную воду в больших объёмах, несколько сот литров («Марик, ну вот где ты её взял через час после того, как тебя озадачили?» - «Во-первых, через час я её уже доставил, а взял раньше, а во-вторых, в ТТУ»), один за другим два автокрана (трёх-, а затем пятитонный: нужно было срочно снять башню с «Шилки», и хоть это не наше вооружение, у нас была «Стрела-1», но Марик-то был один на всю военку! Он и сбегал куда-то и приехал на трёхтонном автокране. Снять не смогли. Он отпустил трёхтонник и нашёл где-то пятитонник. Снять не смогли. Потом в «Шилку» залез майор Чернышов, высунул голову, обозвал всех болванами и потребовал рожковый ключ на… Огромный, короче: клоуны во главе с каким-то майором-преподом болты крепёжные не выкрутили и башню хотели снять), апофеозом же считаю случай, когда его попросили достать фотографии советских ракет из разряда секретных, он мотнулся в военное училище, там в вестибюле у дежурного выпросил и снял с их стенда несколько штук, не успел привезти, как завкафедрой поступил звонок от начальника училища с требованием вернуть немедленно, ибо фотки супер-секретные. Он же и вернул. Никому другому держать в руках секретные фото нельзя было доверить: любой из нас мог оказаться израильским шпионом. Жаль, конечно: я живу рядом. 700 метров по прямой).
В общем и целом я Марика описал, как мог. Ещё он заразительно смеялся голосом кашляющего геликона. При каждом единичном «ха!», приходившимся на четыре-пять секунд чистого времени, он бил очередной поклон земле, сгибаясь добротной, без халтуры, буквой «Г». Поэтому было одно удовольствие его рассмешить по дороге из института в общагу. Сначала вся округа замирала, пытаясь понять, что за звуки раздаются и кто их раздаёт, а затем принималась хохотать на все лады за компанию.
Через пятнадцать лет после института мы собрались отметить это дело в кафе в лесопосадке за городом. Это был мариков день! Он с самого начала застолья принялся рассказывать о похождениях ватного еврея в Израиле, где училась его дочь и куда он съездил повидаться с девочкой, и закончил только после того, как был доеден последний шашлык. А шашлыки, между прочим, были каменные, не знаю, из чего. А мы и не заметили практически: так ухохатывались над его россказнями. Но из этого я вам ничего не расскажу, потому что у нас не только шашлыки были, но и к шашлыкам, вследствие чего ухохотаться сил хватило, а вот хоть что-нибудь запомнить – не судьба.
Расскажу о другом случае. Поймал меня на перемене Марк Аронович:
- Слушай, есть тема. Препод по стройконструкциям хочет два контрольно-обучающих стенда.
- Марик, скажи ему, что у меня их нет.
- Да подожди, ты не понял! Я предложил ему: создаём бригаду из четырёх человек, делаем ему стенды, он нам ставит за это оценки на экзамене.
- Марик, они же электрические? Если что, я в электричестве соображаю немногим более твоего, а ты вообще ничего не соображаешь.
- Как это ничего? Электричество – наука о контактах. Короче, не перебивай старших, бескультурие так и прёт. Я буду снабженцем, ты – художником-оформителем, а Сашка Г. и Вовка Р. – собирателями электрической схемы. Ну как?
- Так приемлемо. Так я согласен. – Я почему-то решил, что «оценки» ; «отлично», и был нагло посрамлён в итоге, как оракул-самоучка. Дело в том, что это был четвёртый курс. А препод был не только доцентом нашей кафедры, но и зам.декана. И так получилось, что зам.декана он стал как раз перед тем, как к зимней сессии третьего курса я подошёл с кучей хвостов ввиду ухода от учёбы в параллельные миры, и все разрешения на досдачу/пересдачу зачётов и курсовых мне пришлось испрашивать у него. О том, что по сопромату и строймеханике, на которых базировалась «не водяная» часть его науки, у меня были сплошь «пятёрки», он понятия не имел. И запомнил меня как двоечника. И даже по первой контрольной, которую я написал безошибочно, поставил «три», а на мой вопрос, какие-такие ошибки он в ней нарыл, ответил, что ошибок нет, но я списывал. От возмущения и негодования я перестал даже конспектировать его филькину грамоту. Но он мне всё равно не поверил. Поэтому за стенды мне, как, кстати, и остальным, он поставил «хорошо». Жмот. Но это было после.
К первому дню подготовки к экзамену нам была выделена аудитория в подвале пятого корпуса и работа закипела. Вернее, закипели мозги у наших «электромонтажников» и негодование у снабженца. Я-то со своей частью управился быстро, качественно, без нареканий со стороны совести. Правда, художественным оформлением она не ограничилась: изготавливать деревянно-фанерную коробку, обшивать её полистиролом, закрывать ватман с рисунками и писаниной оргстеклом и втыкать тумблера пришлось тоже мне, но Сашка, умелец, быстро меня научил и этот неподъёмный объём работы мне удалось проделать ровно за первые два дня из четырёх. И я позёвывал в ожидании, когда и остальные отмаются.
А они паяли. А диоды горели. А Марик громогласно матюгался и бегал за новыми диодами, монтажным проводом, припоем и за чем попало. В чём там было дело у электронщиков, не могу сказать, но исходя из того, что в простейшей схеме из тумблеров, диодов, индикаторных лампочек и проводов, диоды всё время накрывались медным тазом, нужен был другой трансформатор. Не могу сказать и того, где Макароныч брал диоды, этого я тоже не знаю. Или не помню.
Зато запомнилась последняя ночь перед экзаменом. Часам к двум выяснилось, что диоды снова погорели. Марик ухмыльнулся. В ухмылке было всё: от глубинного презрения к горе-электрикам, до чувства гордости за себя любимого. Вдоволь наухмылявшись, он достал из кармана брюк горсть диодов, небрежным с виду движением аккуратненько положил их на «монтажный» стол и… тут же рассвирепел. Ибо Сашка, не отрываясь от того, что он начепушил в чреве стенда, приказным тоном молвил:
- Стой! Куда? Нужен монтажный провод.
- Б…! Где я вам его возьму посреди ночи?!!!
- Ты снабженец, тебе видней. Но чтобы через полчаса он был здесь. Иначе к утру не успеем.
Ага, здесь вам не тут! Это из меня можно воду варить, а Сашка чел с сильной волей, проецирующей на окружающих все его капризы, с ним не забалуешь, права не покачаешь! И Марик удалился, так хлопнув дверью, что чуть не повываливались оконные рамы. Он наверняка уже вышел из корпуса, а в подвальном коридоре всё ещё стоял густой гул его матюков. Не успел гул окончательно рассеяться, как Марик вернулся. Бросил огромный моток провода на стол и плюхнулся рядом со мной:
- Трахайтесь как хотите, а я своё дело сделал.
- Марик, где ты его взял? – Давясь смехом, тихо, чтобы не отвлекать от умственного процесса электриков, спросил я.
- Да где, на телефонке.
- Марик, в неё же ночью не попадёшь…
- А зачем мне в неё попадать? Позвонил девчонкам, пожаловался на жизнь, они вынесли.
- И… что?
- Что – что?
- Что ты им за это?
- Ничего. Вынесли «за пирожок».
Что означало сие чудо под названием «за пирожок», мне по сей день неведомо, а он утверждает, что ничего материального, а заодно и духовного.
- Рано расселся. Нужен припой. - Вклинился в нашу беседу нарочито спокойный голос Сашки.
- Ёёёёёёёёёёёёёёёёёёё…….. Сразу можно было сказать?! Три часа ночи! Где я тебе, пи-пи-пи, возьму этот чёртов припой?!!!
- Ты снабженец, тебе видней. Но чтобы через полчаса он был здесь. Иначе к утру не успеем.
Где-то я это уже слышал… Меня уже самого колбасить начинало: времени на подготовку к экзамену совсем не оставалось, а эти электротехники-электронщики альтернативу нашим знаниям, похоже, так к утру и не доделают… И предъявить преподу будет нечего. Хоть Марик порадовал: только захлопнул за собой дверь аудитории, как возвращается назад, бросает электрикам моток коаксиальной трубки припоя с канифолью и изрекает:
- Кушайте, не обляпайтесь!
- Марииииик… - Скрючило меня от хохота. – Где?!
- В коридоре. В пяти шагах от двери. Сейф. Стоит. Попробовал дверцу – открыт. Заглянул – припой.
- А ещё что-нибудь там было?
- Нет. Но вам же припой нужен был?
- Припой, припой… - Уже все трое прыснули. Ну и Марик за компанию.
- Всё. Если опять сожжёте, едрись оно всё конём, сами ищите, где хотите.
Помогло. В этот раз не сгорело. У нас, по крайней мере. Ни при проверке, ни при демонстрации. А дальше не наши проблемы.
Воодушевлённые результатом (все, кроме меня, я же говорил, что рассчитывал на «пятёрку» и, выяснив у препода, что «четвёрки» мне за глаза, так как я всё равно не сдал бы, показал ему свою зачётку, открыв её на оценках по сопромату и строймеханике - самолюбив был, каюсь), заказчик и снабженец подписали устный договор об изготовлении тем же научно-производственным составом бестолочей контрольно-обучающей машинки в следующем семестре. Но об этом я уже писал. Абсолютно не помню, в чём там заключалась роль Марика. Ну и ладно, он и без того славно поработал.