Булыч

 

Это уже потом когда Витька вырос его стали звать «Булыч», а в начале его звали просто «Витёк». Дом его стоял рядом с Валеркиным. Было видно, раньше он принадлежал не бедным, но и не богатым людям, можно сказать середнякам. Дом был как бы двухэтажный. Низ его был каменный с полуподвальным жилым помещением, справа от входа, стояли две печи:  вначале русская, а за ней голландка. Вокруг стен выстроились  топчаны и скамейки. У маленьких окон, которые смотрели на улицу поверху земли стоял большой стол, скамья и табурет. В левом углу за столом над скамейками иконы с лампадкой. Верх дома был деревянный – добротный сосновый сруб с большими окнами. Большой просторный двор с навесом и амбарушком дополняли строения. Сразу было видно,  хозяин строил постоялый двор. На верху, в светлой уютной комнате жил Витёк с матерью и тёткой. У тётки был тоже сын и тоже Виктор. У него была своя семья, и он жил в городе. Отцов у двоюродных братьев не было – их забрала проклятая война.
Валерка знал, что соседи переехали в этот дом из села. О судьбе прежнего хозяина почему-то никто не говорил. Валерка запомнил соседей с того времени когда более менее осознано  стал воспринимать окружающий мир. Он помнил, как  у соседского двора особенно в выходные дни было много людей, как во двор и со двора выезжают конные повозки. Слышался громкий разговор, а порой и крепкие мужицкие слова. Потом он, услышал от родителей, что дом называют «колхозным», что колхоз за определённую плату снимают здесь квартиру, и жители этого села, и работники колхоза, приезжая в районный центр, останавливаются здесь и могут какое-то время здесь жить. В общем, это была своего рода гостиница. Потом Валерка ездил с отцом в город на машине, на полуторке, и тоже останавливался и ночевал в таком заезжем доме, хотя в городе была гостиница для селян,  называлась «Дом колхозника». 
Витькина мать и тётка нигде не работали и жили за счёт «колхозного» дома. За домом у них был небольшой огород. К Валеркиному удивлению, соседи на нём сажали только какую-то траву с широкими листьями. Потом ему объяснили, что это табак. На всём огороде - только один табак.
Осенью табак убирали и развешивали сушить на чердаке дома и в сенях. Тогда воздух вокруг дома наполнялся тончайшим сладким ароматом. Высушив, соседки перерабатывали его. Резали, делали махорку и продавали приезжавшим постояльцам. Какой никакой, а доход.
Витёк рос. Весной, когда начинал таять снег, любил ковырять  его лопатой. Порой, прихватив свой инструмент, направлялся к Валеркиному  двору. Остановившись,  начинал громко кричать.
 - Ген, а Ген! Иди плуды плудить!
Генка – это Валеркин родной брат. Он был старше Витька и намного старше Валерки. Ему не хотелось возиться с Витьком. Но тот настойчиво пел под окнами свою песню:
- Ген, а Ген! Иди плуды плудить!
И Генка сдавался и выходил ко двору на улицу. Он подходил к Витьку и говорил: «Ладно, вот если махорки принесёшь, будем пруды прудить».   
- Ладно, щас плинесу, - говорил Витёк. И, бросив лопату, бежал домой.
- Ты смотри, чтобы мать или тётка не увидели, - кричал вдогонку Генка.
Через некоторое время можно было видеть следующее. Генка старательно очищал карманы Витька от махорки. После этого Генка начинал строить запруду. Витёк усердно, чем мог, помогал ему. Вскоре Генка говорил:
- Хорош, Витёк! Всё! Мне надо уроки учить. Ты тут сам давай. Вот тебе корабль, - и совал в руки Витька здоровую щепку. - Пусть плавает в нашем море.
Забежав во двор, Генка бросал лопату и бежал в баню. Пристроившись у печки, свернув самокрутку и прикурив, часто посматривал в окно, как бы не появилась мать. Тогда несдобровать! 
Витька домой загоняла мать. По части курева он не отставал от Генки. Когда приезжали из села мужики, они заезжали во двор, распрягали лошадей, давали им корм. Приносили в избу дрова и затапливали печь. Доставали и раскладывали принесённую с собой еду. Появлялся для сугрева самогон. Постепенно мужики оттаивали и оживали. Настроение у них поднималось. Разговор, который вначале состоял из отдельных фраз, превращался в этакую мужицкую, мелодичную песню русского села, в которой можно было слышать всю гамму жизни, от грустной до удалой и весёлой.
Витёк, наверху, в своей комнате, чутко прислушивался к этому нарастающему разговору-песне. Он спускался вниз и появлялся в нужное время. Мужики, как старого друга, встречали и приветствовали его.
- Заходи, заходи, Витя! Садись! Угощайся! – наперебой предлагали мужики ему нехитрую крестьянскую еду.
Витёк любил эти минуты, это внимание сильных, здоровых и добрых людей. В эту комнату с очень низкими потолками, как казалось ему, врывался такой силы и мощи поток энергии русской крестьянской жизни, что от этого она казалась выше и больше. В эти минуты Витёк был счастлив.
Закончив трапезу, мужики перебирались поближе к печи, где подмигивали сказочно-таинственным светом догоравшие угли. Мужики доставали табачок и, ловко свернув самокрутки, смачно закуривали. Табачный дым замысловатыми клоками зависал в комнате, потом медленно начинал двигаться в сторону печи, а потом резко, упругой струёй исчезал в открытой дверке. Витёк куда-то быстро убегал и появлялся вновь, держа в одной руке махорку в другой - кусок газеты. Он сам сворачивал солидную самокрутку, садился ближе всех к печи и закуривал. Подражая мужикам, стряхивал пепел и сплёвывал. И никакие уговоры мужиков не курить на него не действовали.  Вначале он начинал огрызаться, потом, разозлившись, переходил к такому мату, что мужики невольно начинали улыбаться. Потом дружно хохотать. Витёк мало что понимал в своих действиях, но чувствовал себя таким же, как окружавшие его мужики. Приходила мать с тёткой, но он никого не боялся и ни-кого не слушался и продолжал делать мужское, как ему казалось, дело. И это происходило регулярно.
Виткина мать не раз обращалась к Валеркиному отцу:
- Вы уж, пожалуйста, помогите, поговорите с Витей. Может, припугнёте его как. Ему ведь в школу идти скоро. Не знаем, что и делать. Стыд-то какой. Вы уж, пожалуйста.
- Да я и со своим Генкой не знаю, что делать! Спрашиваю: «Куришь?» Говорит: «Нет». А чево «нет», порой, как от табачной фабрики, – не продохнёшь. И убеждал, что вредно, и наказывал. А что толку? Курит тайком. С матерью боимся, дом спалит. Я не курю. Дед не курит. А он ведь семилетку уже заканчивает.
- А наш ещё и матерится, спасу нет.
- Вы вот что, не переживайте так. Я, конечно, поговорю с ним. Думаю, когда пойдёт  в школу, он забросит все эти дела. Там обстановка совсем другая. Тут он - на сельских мужичков глядя. Да и с табачком вам надо что-то делать! В общем,  парень он у вас не глупый, сообразит в школе, что к чему.
- Дай бы бог! Ну, вы всё-таки поговорите с ним…
Предсказания отца сбылись. Витёк, став учеником, бросил курить и материться. Стал неплохо учиться. Увлёкся спортом. Полюбил лыжи и волейбол. Закончив семилетку, поступил в техникум.  Потом ушёл в армию.  После армии закончил в Москве институт.
Вот такой был у Валерки сосед, Витёк Булыч. Почему Булыч? Да просто фамилия у него была - Булычёв.