Прощание с профессией

ПРОЩАНИЕ С ПРОФЕССИЕЙ

Всё. С меня довольно. Завтра, нет, сегодня же я сменю профессию.
Кто думает, что литератору хлеб  даётся легко, тот глубоко заблуждается. Чтобы есть этот хлеб, нужны, как говорится, стальные зубы. Не зря я поседел так рано.
Нет, чтобы обо мне не сказали потом, я сегодня собственноручно ставлю крест на своё амплуа. Конечно, сделать это нелегко,  особенно если кроме как водить пёрышком, ничего и не умеешь. Но другого выхода, поверьте, у меня нет.
Причина, побудившая меня к столь отчанному поступку, отнюдь не в том, что творчество всегда сопряжено с муками, которые сравнимы лишь с муками деторождения. Их можно вынести. Многие писатели даже счастливы своим жребием.
Но и меня понять можно. Когда труд оборачивается  сплошной нервотрёпкой, даже потерями, а возможность получить инфаркт становится реальной угрозой, волей-неволей задумаешься: а правильно ли была выбрана профессия.
Судите сами. Прихожу я как-то домой, заглядываю по привычке в почтовый ящик и обнаруживаю там… чтобы вы думали?.. повестку в суд! Да, да, повестку в городской суд.
Честно говоря, душа у меня чуть в пятки не ушла. Ведь  никаких грехов я за  собой не видел. Такого законопослушного человека как я, пожалуй, во всём мире больше нет. Поэтому, вам нетрудно представить, как я мучился всю ночь, не находя ответа на вопрос, почему я понадобился служителям  Фемиды.
Утром чуть свет я явился в суд и предъявил повестку. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что  исковое заявление на меня подал  человек, которого я никогда в глаза не видел. Назовём его Нобовар, что  значит Неверующий, потому, что оно, как вы убедитесь сами, как нельзя лучше подходит  ему.
Дело в том, что незадолго до того в одном из журналов увидел свет мой рассказ, повествующий о проделках неисправимого обманщика и шарлатана, от которого в конце концов отворачиваются не только друзья, но, устав от упрёков и стенаний окружающих, даже собственные дети.
И надо же такому случиться, история, выдуманная мною, один к одному совпала с плутовскими делами  невесть откуда свалившегося на мою голову Нобовара. Об этом ему, конечно же, не преминули передать те, кто уже попадался  на хитроумные уловки ловкача.
Как мне потом стало известно, никто не хотел с ним конфликтовать, настолько Нобовар был желчный, коварный и злопамятный человек. Я это почувствовал в первый же день нашего  знакомства. Без угрызений совести он обвинил меня в том, что я возвёл поклёп на него, честного гражданина, смешал с грязью его доброе имя и, одним словом, подорвал ему не только репутацию, но и здоровье.
Боже мой, как только не называл он меня: и борзописец, и бумагомаратель, и бездарный писака…
-Да как вы смеете, - возмутился я.- Вы же совершенно не знаете меня!
-Зато вы, как видно, знаете меня хорошо,- махая перед моим носом тем самым журналом, язвительно ответил Нобовар.- Да только вы  должны уразуметь одно: никакой  я не плут и не аферист. Просто, когда перед тобой простаки и олухи,  а таких, поверьте мне, большинство, не воспользоваться этим грешно.
Затем,  снова  взорвавшись, Нобовар добавил:
-И всё таки я никому не позволю оскорблять меня. Вы ещё проклянете тот день, когда надумали стать писателем.
Все мои попытки объяснить этому психу, что  его схожесть с героем рассказа всего лишь совпадение,  не увенчались успехом. Нобовар он и есть Нобовар. Мне точно грозил штраф за оскорбление его чести и достоинства.
Не стану утомлять читателя подробностями судебного разбирательства и скажу лишь, что только после того, как я нанял опытного адвоката, мне удалось, наконец, выпутаться из  этой истории. Но, скажу  честно, крови мне нахальный истец попортил изрядно.
Ну да чёрт с ним, Нобоваром. Бог даст, не свидимся больше. Гораздо хуже, когда смертельную обиду на тебя затаивает друг. Тут действительно  есть о чём задуматься.
А произошло это так. Воскресенье утром, когда я, плотно позавтракав, в прекрасном расположении духа выходил из-за стола, к нам неожиданно заявился писатель К. Мы с ним  дружим ещё с детства, да и стезю выбрали одну и ту же. Естественно, я и К. внимательно следили за  творчеством друг друга, бывало подолгу спорили, но никогда не забывали  поздравить с успешной публикацией.
Я радостно шагнул навстречу гостю, но он лишь холодно кивнул на моё приветствие. Лицо у него было печальным, в глазах застыла тоска. Таким я его  видел редко. Господи, не случилось ли чего, мелькнуло у меня в голове.
-Скажи, я хоть раз сказал «Брысь!» твоей кошке?- ничего не объясняя, жалобным голосом спросил К.
-Нет, не говорил,- недоумевая всё больше, ответил я.
-Тогда как же у тебя поднялась рука на своего друга?- всё также укоризненно глядя на меня,  проговорил он.- Эх ты! Видеть тебя не хочу после этого!
 -Да что ты в самом деле?- не выдержав, вскипел я.- Лучше скажи прямо, чем я тебя обидел?
-Чем обидел, говоришь?- тут вконец прорвало К.- Так знай же: не я, а ты эпигон и графоман. Сам, понял?!
Не в силах сдержать себя, я громко рассмеялся. До меня, наконец, дошло, почему так расвирепел мой всегда такой тихий и рассудительный друг. По просьбе знакомого редактора я написал рассказ, в котором  затронул тему, актуальную с  тех пор, как появилось печатное слово, а именно, о никчемных, но, как правило, тщеславных и неуёмных авторах, чьи походы в редакции литературных газет и журналов можно сравнить разве что с нашествием монгольских  завоевателей.
По правде говоря, когда я  корпел над бумагой и выстраивал сюжет этого едкого рассказа, то вовсе не предполагал, что К., подобно впитывающей влагу стене, всё примет на свой счёт. Я хорошо  понимал, какой для него это удар. Но я не успел вымолвить и слова в своё оправдание, как хлопнув дверью, К. выбежал на улицу. И уже полгода, как мы  с ним не  разговариваем.
Но и это ещё полбеды. Недавно произошёл случай, который и стал последней каплей в чаше  моего терпения.
Ни о чем не подозревая,  я сидел у себя в служебном кабинете и разбирал бумаги, когда  позвонила жена и потребовала, чтобы я немедленно явился домой. Ничего хорошего её голос не предвещал. Действительно, когда я приехал, она скорчив кислую мину, встретила меня  на пороге.
-Как тебе не стыдно? Смотрите на него, сатириком сделался! Неужели мало на свете людей, так ты моего папочку, тестя своего, надумал осрамить.
Сказав это, жена громко разрыдалась. Я кинулся успокаивать её, но не тут тот было. Отстранив меня, она залилась пуще прежнего.
-Маме плохо… Пришлось вызывать скорую. А папа прямо сказал, что мы  пригрели змею на своей груди.
Я терялся в догадках, соображая, какую же оплошность я допустил, но ничего придумать не мог. Прошёл целый час, пока жена, выпив валидол, немного успокоилась.
Только тогда из её сбивчивой речи я понял, что весь сыр-бор разгорелся из-за моего недавно вышедшего сборника. Неделю назад я с дарственной надписью собственноручно вручил его тестю с тещей.  Так вот, в одной из юморесок изображён блудливый старичок, который несмотря на свой почтенный  возраст, любит  приударяться за чужими бабами.
На моё несчастье, именно эта юмореска и первым делом  попалась на глаза тёще, когда она, разумеется, из-за уважения к дочери, то есть моей жены, решила пролистать книгу, вышедшего из под пера своёго единственного зятя. Сначала теща тихонько посмеивалась, но когда дошла до того места, где старичок любезничает со своей соседкой молодухой, она гневно захлопнула книгу.
-Так это же наш зятёк никого нибудь, а тебя вывел на чистую воду,- набросилась она на мужа.- Ты и есть блудный старичок. Ни дать ни взять, он самый.
Старик добродушно отмахнулся, но жена его уже настолько  взвинтила себя, что её уже  нельзя было остановить. Надо сказать, тёща моя женщина весьма ревнивая, а её благоверный, в молодости, мягко говоря, был любвеобильным малым, что даже спустя годы она не могла простить ему это.
-Сама подсмотрела, как ты мигал нашей дряной соседке,- защипела она, стоя над изголовьем растерянного мужа.- Да и от зятя, как  видишь, это не ускользнуло. Вот что значит писатель! Теперь все будут знать, что ты  на старости лет, каким был, таким и остался лавеласом. Да тебе  давно уже пора о душе  думать, а ты…
-Да не мигал я соседке,- отбивался тесть.- Как будто тебе не известно, что у меня нервный тик на левой щеке. От того и дёргает глаз.
Может это было и правда, старика действительно мучил тик. Впрочем,  кто  знает, как говорится, то что вошло с молоком, выйдет лишь с душой.
Короче, разборка получилась настолько бурной, а старики волновались так, что тёща упала в обморок.
К счастью, всё обошлось хорошо, в конце концов ссора у стариков завершилась примирением и теперь они каждый вечар в обнимку сидят на диване у телевизора.
Другое дело мы с женой. Она до сих пор дуется на меня и даже пригрозила, что уйдёт к родителям, если я не откажусь от своей профессии и не займусь чем-нибудь путным.
Теперь вы понимаете, насколько мне тяжело.
Завтра, нет, сегодня же  я сменю профессию.