Благословение

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Прошлым летом из Бухары по своим делам приезжал мой давнишний приятель  Зиё Хикмат.
На первый взгляд, может показаться, что в нём нет ничего особенного. Маленький рост, сутулится, скуластое лицо обрамляет коротко остриженная борода, в которой преобладает седина.
Между тем, Зиё Хикмат от рождения наделён редким даром. Он слагает красивые стихи, превосходно играет на танбуре,1 вдобавок ко всему, у него ещё и сильный, проникновенный голос.
Несмотря на свой колкий язык и порой беспощадный юмор, мой приятель, общительный и гостеприимный по натуре, где бы он ни появился, тут же оказывается в окружении друзей и поклонников, которых у него хоть отбавляй.
Узнав, что я собираюсь в гостиницу «Авеста», где по обыкновению останавливается Зиё Хикмат, мой сосед Абдуманнон стал просить меня взять  и его с собой.
-Я столько наслышан о Зиё Хикмате,- пояснил он,- что мне  не терпится познакомиться с ним. И потом, вы же знаете, что и ваш  покорный слуга увлекается литературным творчеством. Нам будет с ним о чём поговорить.
Действительно, в нашем доме всем было известно о слабости Абдуманнона. Он ночи напролёт корпел над бумагой, с завидным упорством производил на свет мудрёные сочинения и затем обивал   с ними  пороги редакций газет и журналов.
Боже упаси, я вовсе не собираюсь, да ещё публично давать оценку писательским способностям своего соседа. Это было бы слишком опрометчиво с моей стороны. Тем более, по его собственному признанию, старается он не ради славы и гонораров, а исключительно ради читателей, которым, как он считал, для полного счастья как раз и не хватает его необычных  творений.
Впрочем, разве подобная неуёмная страсть обуревает только  Абдуманнона? Разве мало доморощенных  писателей,  тщеславных людей, которые,  доведя до неврастении издателей, норовят пробиться на литературный Олимп.
Короче, мне ничего не оставалось, как  согласиться и мы с Абдуманноном, беседуя о пустяках, двинулись в путь. И уже  через пол часа мы, проследовав через освященный мягким светом просторный холл, постучались  в дверь гостиничного номера. Со дня нашей последней встречи с  Зиё Хикматом прошло достаточно времени и я, по правде говоря,  испытывал некоторое  волнение.
К моему удивлению, Зиё Хикмат был один. Но оглядевшись, я понял, что незадолго до нас здесь побывала шумная компания. Об этом свидетельствовали порожняя бутылка вина на столе, заваленная окурками пепельница, прислонённый к стене танбур.
Зиё Хикмат как всегда был приветлив и весел. Когда я, представив  ему Абдуманнона, сказал, что тот пробует  силы в изящной словесности, он любопытно вскинул свои сросшие на переносице брови.
Через некоторое время, обменявшись несколькими  фразами с Абдуманноном, Зиё Хикмат улыбнувшись, сказал:
-Да, теперь я вспомнил. Я внимательно слежу за новинками в литературе  и мне попадались на глаза некоторые ваши… гм… труды.
Хозяин номера разлил в стаканы апельсиновый  сок и перевёл разговор на другую тему. Затем он весело подмигнув, потянулся за своим неразлучным  спутником - танбуром и через минуту номер заполнили мелодичные звуки. Вслед за этим Зиё Хикмат негромко запел, вселяя в души покой и радость. Это была прекрасная песня на газель Хилоли,1 которого мой приятель просто боготворит. Таким вдохновенным, как в тот вечер, Зиё Хикмата я давно не видел.
В эту минуту кто-то постучал в дверь и не дожидаясь ответа, широко распахнул её.  В номер веселой  гурьбой  вошли новые гости.
Я уже говорил, что друзей  у Зиё Хикмата в нашем городе не счесть. Стоит ли говорить, что каждый из них считает святым долгом повидаться со своим кумиром, пообщаться с ним, послушать как он поёт и играет.
Мы с Абдуманноном переглянулись. Мол,  пора и честь знать. Зиё Хикмат тепло попрощался с нами и попросил, чтобы мы не забывали его и пришли ещё.  В последний момент я заметил, что  Абдуманнон мнётся, как бы желая что-то сказать. Наконец он решился и почтительно склонив голову, смущённо промолвил:
-Домулло,2 я вас прошу, благословите меня. Бог даст, может  я тоже стану уважаемым  человеком и добьюсь успехов на литературном  поприще.
Зиё Хикмат с минуту молчал, затем быстрым взглядом окинул Абдуманнона, задержавшись на его шевелюре, в которой явно  пробивался  белый иней, и без обиняков спросил:
-Кстати, а сколько  вам лет?
-Слава Аллаху, в этом году пойдёт в школу мой третий внук,- ответил Абдуманнон и широко улыбнулся.
Зиё Хикмат, не скрывая  усмешки, сказал:
-Не обижайтесь, дружище. Но я хочу напомнить вам слова, которые я слышал ещё от своего деда: «Если человек в сорок лет надумал  учиться играть  на танбуре, то  петь он научится уже в могиле»
Признаться, я был ошарашен этой фразой. Хотя колкость и резкие выпады моего приятеля  были всем  известны, но в тот миг мне стало  жаль Абдуманнона. Как никак он был моим соседом, да вдобавок ещё пришёл со мной.
«Ну, и язва» - подумал я о Зиё Хикмате.
В этот миг раздался  дружный хохот. Краешком глаза я глянул на Абдуманнона. Он тоже смеялся и, казалось, громче всех.
Хохот этот  продолжал звучать  в наших ушах и тогда, когда  мы вышли на улицу. Но очень скоро я почувствовал, что настроение у Абдуманнона переменилось. Нахмурив брови, всю оставшуюся дорогу он больше не проронил ни слова.
-Ну  и как, довольны ли вы знакомством?- наконец, не выдержав молчания, спросил я.
-Да как вам сказать,- уклончиво ответил он, - Зиё Хикмат похож только на самого себя.
В тот приезд Зиё Хикмат ещё долго гостил в нашем городе. Но Абдуманнон больше  не изъявил желания встретиться с ним.