след единорога. ч1. единственный жеребёнок

Давным-давно, в одной крупной раскидистой стране, где поля, луга, холмы и равнины покрывали всю плодовитую землю, росли леса, но особенно сильно были распространены сухие, даже слегка пустынные степи, горы были редкими и низкими, а ручей мог напоить светлой, прозрачной живительной влагой, обитали единороги.
Для той поры единорог не был чем-то сверхъестественным и все относились к нему как к совершенно обычному животному – практически они заменяли им привычных нам сейчас лошадей: им делали пастбища, где они паслись и бережно ухаживали за ними, а взамен эти изящные величественные скакуны давали им свою длинную гриву – блестящую, гладкую и струящуюся. Гриву единорога надо было расчёсывать каждые две недели, ведь росла она невероятно быстро, принося животному дискомфорт и проблемы своей длинной. Её аккуратно срезали лезвием и на её основе делали верёвки и нитки.
Раньше единорогов было очень много – все пастбища, всё пространство принадлежала им, но жаждущие новых владений люди, ступили на нетронутые прежде ими земли и подчинили их воле своего короля, позже объединившего с ней все контролируемые им королевства и его колонии в единое государство, ставшее именоваться «Великой королевской землёй», и вскоре перебравшегося в единорожьи угодья, сделав их центром своей страны.
На плодородные места сразу же толпами хлынули земледельцы, фермеры и прочие любящие природу и считающие её смыслом своей жизни люди. Маленькие поселения росли и превращались в большие населённые пункты, единорогов же ловили и пытались одомашнить и приручить, как лошадей, но привыкшие к чужому народу скакуны, оставались упрямы и своенравны, а сладить с ними мог лишь один особенный человек – пастух, семью которого каждый табун выбирал себе сам.
На свете было много видов единорогов, но привлекали они людей не только как помощники и питомцы – некоторые, завидев их мощные серебряные копыта и белоснежный, сверкающий на солнце рог, быстро наметили себе их приблизительную цену. Тогда же примерно и началось это кровавое браконьерство и уничтожение животных, никогда прежде не сталкивающихся с охотниками и не имевших против них никаких сил…
Шли годы… небольшие табуны диких неприрученных единорогов уходили из степей в леса. Жестокие люди, подметившие это, стали преследовать их и в дебрях чащ, и в конечном итоге все они оказались перебиты.
Остались только скакуны, живущие у людей. Одни нечестные торговцы пробирались к ним поздно ночью и уводили с собой, другие же предлагали их хозяевам плату, зная, что отданные ими деньги непременно окупятся, и получали своё.
Круг животных стремительно редел, плавно, но заметно исчезал.  Большинство пастухов, конечно, пытались их сохранить или защитить, но жадная циничная охота не отступали… Примерно через тридцать лет, единороги, недавно скакавшие по лугам и радуясь своей свободе, радостно и протяжно ржали с холмов, окончательно пришли в упадок – во всей стране, во всём огромном мире остался лишь один табун этих необычных лошадей…

Эль тихо вошёл в опочивальню своего отца, плавно закрыв дверь и подойдя к его кровати. Отец его уже вторую неделю не мог справиться со сковавшим его недугом, а сейчас он не мог и встать без чьей-то помощи. Это довольно пугало юношу, который знал, что несмотря на преклонный возраст он всегда обладал бодростью и ясностью ума, а самое главное – крепким здоровьем.
Эль пододвинул к кровати стул и сел рядом, заметив, что отец заснул и решил не будить его, а самому дождаться часа его пробуждения, но старик Рон спал чутко и услышав сына, медленно открыл уставшие, но внимательные глаза. Они всё так же горели, так же блестели, но огонь их явно уже угасал.
- батюшка! – оживлённо вскрикнул сын, заметив пробуждение отца.
Отец молча смотрел на него и в лице его отражалось столько тепла и гордости, но при этом светлой печали, от которой на глазах у Эля тотчас наворачивались слёзы.
- не трать свои силы понапрасну… - глухо произнёс Рон – лекари сказали…
- я знаю, что они сказали! – оборвал его сын, вспламенившись – они «ничего не могут», а я – могу! Они просто сдались, а я, а вся наша семья никогда не сдавалась!
- с тобой бесполезно спорить… - вздохнул отец, обернувшись к стене – упрямство было известно нашей семье давно, но в тебе оно достигло высшего пика своих проявлений… Ещё в самом детстве, ты бегал ко мне на пастбища, и пытался помочь вылечить каждого больного единорога и очень часто рыдал, понимая, что не смог помочь ему… помнишь?
- помню, - живо кивнул Эль, опустив глаза.
- я тебе говорил тогда, - продолжал он – что есть вещи, с которыми мы просто не можем ничего сделать, которые не поддаться человеческой силе и желаниям, и это надо уметь принимать. Да, порой это бывает болезненно, но нужно приняв это, ты и оказал этим помощь.
-  конечно… - слабо отвечал Эль.
- я вверяю тебе наши пастбища, наших животных, сынок, - сказал Рон – возьми же наконец её!..
Дрожащими от слабости руками, он указал на вытянутый серый мешочек, лежащий на прикроватной тумбе. Юноша спешно взял его и вытащил оттуда белоснежный, длинный и заострённый на конце рог, рассечённый тёмными полосами, а вдоль этих полос аккуратно врезаны маленькие дырочки.
- помни: единороги всегда откликаются только на мелодии своего рога, - хрипло напомнил отец – не потеряй его, сбереги наш семейный табун…
Он громко выдохнул и глаза его, прежде излучавшие свет жизни, потемнели и остекленели.
 Мисс Норбиксс, близкая подруга их семьи, ставшая Рону сиделкой и вошедшая в этот момент в его комнату, держа в одной руке тарелку горячего супа, а в другой какую-то лечебную настойку, спешно передала их Элю и нагнувшись перед стариком, с силой потрясла его за плечи.
- тётя Аврора… - хотел что-то промолвить Эль, но взглянув в её безутешные зелёные глаза, быстро отстранился от кровати на пару шагов.
- выйди, Эль… - чуть слышно прошептала она – выйди, прошу тебя…
Видя в каком шатком положении находятся её эмоции, еле сдерживающие поток слёз, юноша понимающе кивнул и ушёл, захлопнув дверь. Но через неё он услышал, что тётя всё-таки заплакала. Для него этот плач казался совсем тихим, но её душа, её сердце воспринимали его болезненно и тяжело. Она ещё пыталась привести в сознание Рона, пыталась заговорить с ним, но голос старушки обрывался на паре слов и в комнате вновь воцарилась мрачная тишина.
Эль отошёл от двери и выбежал из своей ветхой избушки. В какой-то момент ему показалось, что он даже может убежать от всех проблем. И он бежал… Бежал всё быстрее и быстрее, почти не ощущая почвы под ногами, почти не видя пути… Он добежал до самой вершины холма и устав, умерил свой бег и уселся на высокой траве, на самой его вершине.
Она тянулась к самому солнцу, к самим его лучам, будто желая стать одним из них. Её сдувал ветер, заставляя прижиматься к земле, но она вновь поднималась и выпрямлялась, смотря на голубое небо.
И тут Эль понял, что ему надо вернуться – побег от проблем вовсе ничего не решит, а наоборот, может только усугубить их. Он совсем забыл о тёте Авроре, а ведь о ней тоже нужно позаботится – она знала его отца ещё с юных лет и ей тоже приходится нелегко сейчас. А единороги? Остался лишь один табун этих животных и его семья всегда прилагала много усилий для того чтобы защитить его. Отец передал, вверил лошадей ему, а значит он не может подвести его ожидания…
Он взглянул на дудочку-рог, сжатую в руке и собравшись с мыслями, отправился обратно.

По пришествию его, в загоне, где обычно ночевал табун, было довольно тихо и спокойно и лишь изредка оттуда доносилось лёгкое ржание и тихий топот копыт, что заставило вернувшегося паренька присмотреться к единорогам получше.
Все они столпились в круг, будто ожидая чего-то, и пристально смотрели в его центр, что было довольно странно. Эль снял с входа запор и вошёл в загон, пытаясь разглядеть на что же направленны их пристальные томные взгляды.
На его появление они почти не отреагировали и продолжали стоять, сомкнувшись друг с другом. Как не пытался он позвать их или подманить, но они даже не двинулись с места. Пройти между ними было невозможно – настолько плотны и тесны были их ряда. Но наконец издалека послышалось повелительное громкое ржание и все лошади расступились, отойдя в сторону. Недоумённый Эль пригляделся и увидел, что Тикка – одна из самых уважаемых лошадей в табуне, грациозно проходит мимо них и ведёт за собой… жеребёнка?
Эль не мог поверить увиденному: в последний раз жеребят в своём табуне он видел примерно пять лет назад и думал, что уже больше никогда не увидит, но вот он – несмело скачет подле матери, спотыкается – видно только что впервые встал на неокрепшие копыта. Этого просто не может быть!
Тикка ведёт его, подталкивая и держа его своим рогом одновременно. Единороги смотрят на малыша с каким-то удивлением, но в тоже время с волнением и восхищением. Мать подводит жеребёнка к каждому из них, и каждый нагибается к нему, опуская на его лоб свой рог, делая это в качестве приветствия и уважения.
Когда же Тикка доходит до Эля, которому уже не терпелось хорошо осмотреть его и приручить, напуганный человеком жеребёнок отбился от матери, и ускакал вглубь загона и не один взрослый единорог не мог убедить его пойти к новому своему пастуху. Сперва Эль растерялся, но вспомнил про рог, данный отцом и заиграл в него.
Едва мелодия полилась из этого рога, как все скакуны обсадили его со всех сторон, вслушиваясь в музыку. Глаза у них запылали ярким пламенем, копыта зацокали в такт и с мордочки малыша, забившегося к забору исчезла вся боязнь. Тикка подошла к нему, потрепала своим рогом и помогла ему подняться с сухой земли. Она указала ему на пастуха и малыш, немного поколебавшись неуверенно пошёл к нему, но теперь без помощи матери. И чем ближе подходил он к Элю, тем сильнее пробуждался в нём его интерес.
Эль закончил играть и, отложив свой рог, взял подошедшего жеребёнка на руки, чему тот вообще не сопротивлялся. Малыш был чистого белого с тёмной шоколадного цвета гривой, средней длины. На широком вытянутом лбе его, чётко прослеживался рубец, в скором времени обещавший вырасти в полноценный рог. Он оказался не агрессивным, а игривым: быстро потребовал, чтобы его пустили с рук, но узнав в Эле доброго хозяина не отбежал от него, а стал радостно гарцевать вокруг него.
- уж который год не видел настоящих жеребят, - признался юноша, улыбнувшись – а ты вот оказывается какой… весёлый!
Малыш тем временем успел выдохнуться от своей беготни и мать отвела его отдыхать.
- надо же – жеребёнок! – неожиданно прозвучало из-за забора.
Эль обернулся – это была тётя Аврора. Она выглядела такой же уставшей, но заметив единорога немного улыбнулась – я давно таких не видела.
- да, тётя Аврора, - он вышел из загона и подошёл к ней – я завтра собирался вывести его на пастбище вместе с другими…
- молодец, что продолжаешь дело семьи, - похвалила его она, смахнув слезу.
- да, - грустно кивнул Эль – из всех единорогов на свете остались только мои, и я сберегу их любой ценой, обещаю.