de omnibus dubitandum 118. 121

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.121. ПРИКАЗ № 1…

    Приказу № 1 отдельную главу книги «Государственная дума и Февральская 1917 года революция» посвятил Родзянко: «...Вечером 1 марта, — вспоминал он, — в созданную при Временном Комитете Военную Комиссию под председательством члена Думы Энгельгардта явился неизвестный солдат, от лица избранных представителей Петроградского гарнизона, потребовавший выработки приказа, регулирующего на новых основаниях взаимоотношения офицера и солдата, на что Энгельгардт ответил резким отказом, указав на то, что Временный Комитет находит недопустимым издание такого приказа.

    Тогда солдат этот заявил полковнику Энгельгардту: «Не хотите, так мы и без вас обойдемся». В ночь с 1 на 2 марта приказ этот был напечатан в огромном количестве экземпляров распоряжением Совета рабочих и солдатских депутатов, которому абсолютно подчинялись рабочие всех типографий Петрограда, и неизвестным Временному Комитету распоряжением был разослан на фронт.

    Когда это дошло до сведения Временного Комитета, а Временного правительства тогда еще не существовало, Комитетом было сделано постановление о том, что этот приказ считается недействительным и незаконным.

    Произошло крупное объяснение с Советом рабочих и солдатских депутатов, и в результате этот последний выпустил в одном из номеров своих «Известий» другой приказ, в котором объявлялось для всеобщего сведения, что приказ № 1 обязателен только для  Петроградского гарнизона и войск Петроградского военного округа. Но, конечно, вредное дело было сделано».

    Что же в действительности произошло в 1917 году?

    На этот вопрос за сто с лишним лет были даны самые различные, даже прямо противоположные ответы, и сегодня они более или менее знакомы внимательным читателям.

    Но остаётся почти неизвестной, либо преподносится в крайне искажённом виде точка зрения черносотенцев, их ответ на этот нелёгкий вопрос.

    Черносотенцы, не ослеплённые иллюзорной идеей прогресса, задолго до 1917 года ясно предвидели действительные плоды победы Революции, далеко превосходя в этом отношении каких-либо иных идеологов (так, член Главного совета Союза русского народа П.Ф. Булацель провидчески – хотя и тщетно – взывал в 1916 году к либералам: "Вы готовите могилу себе и, миллионам ни в чём неповинных граждан").

    Естественно предположить, что и непосредственно в 1917-м, и в последующих годах "черносотенцы" глубже и яснее, чем кто-либо, понимали происходящее, и потому их суждения имеют первостепенное значение.

    Как отмечает известный историк Февральский революции А.Б. Николаевский*, Н.Д. Соколов «27 февраля 1917 г. стал одним из организаторов "повстанческого штаба"».

*) НИКОЛАЕВСКИЙ Борис Иванович (?)(1887-1966) - сын  священника,  учился в гимназии в Самаре и в Уфе. В 1903-1906 гг. - большевик,  затем меньшевик.
В  1904  г., будучи гимназистом, был  впервые  арестован за принадлежность к молодежному  революционному  кружку,  судим  за хранение  и  распространение нелегальной  социал-демократической литературы. В тюрьме провел  около шести месяцев.  В  общей  сложности до  революции  арестовывался  восемь  раз,  на короткие сроки.  Дважды отпускался по  амнистии 1905 г. За участие в  первой русской  революции  приговорен  к  двум  годам заключения.  Бегал  из  тюрем,  три раза ссылался. Революционной деятельностью занимался в Уфе,  Самаре, Омске, Баку, Петербурге, Екатеринославе. В 1913-1914 гг. работал в  легальной меньшевистской "Рабочей газете" в  Петербурге. После революции, в 1918-1920
гг. как представитель ЦК меньшевиков ездил  с  поручениями от партии по всей России. С 1920 г. - член ЦК партии меньшевиков. В феврале  1921 г. вместе с другими членами ЦК меньшевистской фракции арестован и после одиннадцатимесячного  заключения выслан из РСФСР за границу. В  эмиграции (в Германии, Франции и США) продолжал принимать активное участие в политической деятельности партии меньшевиков. 20 февраля 1932 г. лишен, вместе с семьей Троцкого и рядом других эмигрантов, советского гражданства.
Однако политическая деятельность Николаевского, как бы к ней ни относиться, не была в его жизни главным. Б.И. Николаевский был прежде всего историк, и его заслуга перед Россией и русской историей состоит в  том,  что начиная с 1917 г. он собирал, хранил (и  сохранил для потомков) бесценнейшую коллекцию   архивных   материалов. После февральского переворота, когда "революционеры" (кавычки мои - Л.С.) по  всей стране громили центральные и местные архивы (особенно полицейские), Николаевский, как представитель ЦИКа Советов, вошел в комиссию по изучению Архива  департамента полиции. В 1918 г. вместе с П.Е. Щеголевым он составил проект  организации Главного  управления  по  архивным  делам. И именно Николаевский убедил  тогда  большевика  Д.Б. Рязанова  взяться  за спасение архивов. В 1919-1921 гг. Николаевский стоял во главе историко-революционного  архива в Москве, выпустил ряд книг по истории революционного движения в России и на Западе.

    1 марта 1917 года он вошел в состав Военной комиссии Временного комитета Государственной думы (ВК ВКГД) как представитель Исполкома Петроградского Совета рабочих депутатов, а после 1 марта был командирован в ВК ВКГД в качестве представителя Исполкома Совета «для более постоянного участия» в ее работах.

    Избранный секретарем исполкома Петросовета, «сугубо штатский человек», как называет его в своих воспоминаниях большевик А.Г. Шляпников, Н.Д. Соколов стал одним из создателей, изданного 1 марта 1917 года «Приказа № 1». Приказ провозглашал гражданские права солдат, вводил выборные начала в войсках, узаконивал существование выборных солдатских комитетов в армии, установил политическое подчинение армии Советам и вверил в распоряжение солдатских комитетов распоряжение всем оружием, отменял титулование офицеров и отдание чести.

    Н.Н. Суханов так описывает обстоятельства появления этого документа: «Вернувшись за портьеру комнаты 13, где недавно заседал Исполнительный Комитет, я застал там следующую картину: за письменным столом сидел Н.Д. Соколов и писал. Его со всех сторон облепили сидевшие, стоявшие и навалившиеся на стол солдаты и не то диктовали, не то подсказывали Соколову то, что он писал. У меня в голове промелькнуло описание Толстого, как он в яснополянской школе вместе с ребятами сочинял рассказы. Оказалось, что это работает комиссия, избранная Советом для составления солдатского "Приказа".

    Никакого порядка и никакого обсуждения не было, говорили все ; все, совершенно поглощенные работой, формируя свое коллективное мнение безо всяких голосований... Я стоял и слушал, заинтересованный чрезвычайно... Окончив работу, поставили над листом заголовок: "Приказ № 1". (...) Такова история этого документа, завоевавшего себе такую громкую славу. (...) Приказ этот был в полном смысле продуктом народного творчества, а ни в каком случае не злонамеренным измышлением отдельного лица или даже руководящей группы...

    Буржуазная пресса, вскоре сделавшая этот приказ поводом для бешеной травли Совета, почему-то приписывала авторство его Стеклову, который неоднократно открещивался от него, не виноватый ни сном, ни духом... Но и Соколова никак нельзя считать автором этого документа. Этот "ра-аковой человек", как любил говорить Чхеидзе, явился лишь техническим исполнителем предначертаний самих масс».

    Начать уместно с того, что сегодня явно господствует мнение о большевистском перевороте 25 октября (7 ноября) 1917 года как о роковом акте уничтожения Русского государства, который, в свою очередь, привёл к многообразным тяжелейшим последствиям, начиная с распада страны.

    Но это заведомая неправда, хотя о ней вещали и вещают многие влиятельные идеологи.

    Гибель Русского государства стала необратимым фактом уже 2(15) марта 1917 года, когда был опубликован так называемый "приказ № 1". Он исходил от Центрального исполнительного комитета (ЦИК) Петроградского – по существу Всероссийского Совета рабочих и солдатских депутатов, где большевики до сентября 1917 года ни в коей мере не играли руководящей роли; непосредственным составителем "приказа" был секретарь ЦИК, знаменитый тогда адвокат Н.Д. Соколов (1870-1928), сделавший ещё в 1900-х годах блистательную карьеру на многочисленных политических процессах, где он главным образом защищал всяческих террористов. Соколов выступал как "вне фракционный социал-демократ".

    "Приказ № 1", обращённый к армии, требовал, в частности, "немедленно выбрать комитеты из выборных представителей (торопливое составление текста привело к назойливому повтору: "выбрать... из выборных". – Л.С.) от нижних чинов... Всякого рода оружие... должно находиться в распоряжении... комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам... Солдаты ни в чём не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане..." и т.д.

    Если вдуматься в эти категорические фразы, станет ясно, что дело шло о полнейшем уничтожении созданной в течение столетий армии – станового хребта государства; одно уже демагогическое положение о том, что "свобода" солдата не может быть ограничена "ни в чём", означало ликвидацию самого института армии.

    Не следует забывать к тому же, что "приказ" отдавался в условиях грандиозной мировой войны и под ружьём в России было около одинадцати миллионов человек; кстати, последний военный министр Временного правительства А.И. Верховский свидетельствовал, что "приказ № 1" был отпечатан "в девяти миллионах экземпляров"!

    Для лучшего понимания ситуации следует обрисовать обстоятельства появления "приказа".

    2 марта Соколов явился с его текстом, – который уже был опубликован в утреннем выпуске "Известий Петроградского Совета", – перед только что образованным Временным правительством. Один из его членов, В.Н. Львов, рассказал об этом в своём мемуаре, опубликованном вскоре же, в 1918 году: "...быстрыми шагами к нашему столу подходит Н.Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесённой им бумаги... Это был знаменитый приказ номер первый... После его прочтения Гучков (военный министр. — Л.С.) немедленно заявил, что приказ... немыслим, и вышел из комнаты. Милюков (министр иностранных дел. – Л.С.) стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа (он не знал, что газету с его текстом уже начали распространять. – Л.С.) ... Наконец и Милюков в изнеможении встал и отошёл от стола... я (то есть В.Н. Львов, обер-прокурор Синода. – Л.С.) вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесённая им, есть преступление перед родиной... Керенский (тогда – министр юстиции, с 5 мая – военный министр, а с 8 июля – глава правительства. – Л.С.)  подбежал ко мне и закричал: "Владимир Николаевич, молчите, молчите!", затем схватил Соколова за руку, увёл его быстро в другую комнату и запер за собой дверь...".

    Практически сразу же сказались первые плоды «первого приказа». Русская императорская армия стала стремительно разлагаться. «Значение этого приказа было огромно, ; писал большевик Шляпников. ; Действие его на буржуазные круги было убийственное. Комитет Государственной думы и все буржуазные организации отнеслись к нему с ожесточением и негодованием. (...)

    В этом приказе солдаты получили все необходимые им указания, как организовываться в политическую силу (...)

    Этот же приказ резко оттенил недоверие к офицерскому составу петроградского гарнизона. Вся его деятельность стала под общественный контроль ротных, батальонных и других комитетов, избранных самими солдатами. (...)

    Солдаты, самые широкие армейские низы, приняли приказ как манифест об освобождении от гнуснейших сторон милитаристического ига». Но это писал большевик, сочувствовавший приказу.

    Представители же иных политических сил увидели в этом приказе совсем другое. «Я только что прочитал "Приказ № 1", отданный Советом, суть которого сводится к благословению неподчинения солдат приказам своих командиров. Какой псих сочинил и опубликовал это?» ; задавался вопросом Питирим Сорокин.

    «Таков был преступный приказ номер первый, которым наносился могучий предательский удар с тылу по Русской армии, ; отмечал в воспоминаниях жандармский генерал А.И. Спиридович. ; Ответственными за него пред родиной являются: его главные составители и вдохновители присяжный поверенный Соколов, циммервальдовец-пораженец Суханов-Гиммер, считавшийся большевиком Стеклов-Нахамкес и, как главные, начальнические персонажи Совета и Исполкома, ; председатель соц. демократ Чхеидзе и товарищ председателя Керенский».

    Гвардии полковник Ф.В. Винберг, называл Соколова  «трижды проклятым», поскольку он «не мог не понимать, что в роковом этом приказе таился смертный приговор Русской Армии, конец ее стародавних славы, могущества, чести и доблести».

    «Несомненно приказ этот ; штамп социалистической мысли, не поднявшейся до понимания законов бытия армии или, вернее, наоборот ; сознательно ниспровергавшей их, ; отмечал генерал А.И. Деникин. ; Редактирование приказа приписывают присяжному поверенному Н.Д. Соколову, который извлек, якобы, образец его из своего архива, как бывший защитник по делу совета 1905 года. (...)

    Результаты приказа № 1 отлично были поняты вождями революционной демократии. Говорят, что Керенский впоследствии патетически заявлял, что отдал бы десять лет жизни, чтобы приказ не был подписан... Произведенное военными властями расследование "не обнаружило" авторов его. Чхеидзе и прочие столпы Совета рабочих и солдатских депутатов впоследствии отвергали участие свое личное и членов комитета в редактировании приказа. Пилаты! Они умывали руки, отвергая начертание своего же символа веры». И таких откликов на пресловутый «Приказ №1» можно привести превеликое множество.

    А став 5 мая военным министром, Керенский всего через четыре дня издал свой "Приказ по армии и флоту", очень близкий по содержанию к Соколовскому; его стали называть "декларацией прав солдата".

    Но вскоре, насадитель демократии в армии прочувствовал последствия «Приказа №1» на своей шкуре. Как сообщает военный историк А.А. Керсновский, «30 июня взбунтовавшимися солдатами 2-й Кавказской гренадерской дивизии был избит член совдепа, "оборонец" присяжный поверенный Соколов ; один из составителей "приказа номер первый". Временное правительство, равнодушно взиравшее на избиение и убийства десятков и сотен заслуженных боевых офицеров, бывших для него "чужими", теперь, когда пострадал "свой", потребовало примерного наказания виновных и смещения командовавшего армией.

    Генерал Брусилов счел нужным исполнить это требование». Досталось Соколову крепко, он попал в больницу, не приходя в сознание несколько дней. «Долго, долго, месяца три после этого, он носил белую повязку ; "чалму" ; на голове, ; вспоминал Суханов. ; Так, с обликом правоверного, прибывшего из Мекки, помнят его в революции десятки и сотни тысяч людей».

    Впоследствии генерал А.И. Деникин писал, что "эта "декларация прав"... окончательно подорвала все устои армии". Впрочем, ещё 16 июля 1917 года, выступая в присутствии Керенского (тогда уже премьера), Деникин не без дерзости заявил: "Когда повторяют на каждом шагу (это, кстати, характерно и для наших дней. – Л.С.) , что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие...". Не считая, по-видимому, "тактичным" прямо назвать имена виновников, генерал сказал далее: "Развалило армию военное законодательство последних месяцев"; присутствующие ясно понимали, что "военными законодателями" были Соколов и сам Керенский (кстати, в литературе есть неправильные сведения, что Деникин будто бы всё же назвал тогда имя Керенского).

    Но нельзя не сказать, что "прозрение" Деникина фатально запоздало. Ведь согласился же он 5 апреля (то есть через месяц с лишним после опубликования приказа № 1) стать начальником штаба Верховного главнокомандующего, а 31 мая (то есть вслед за появлением "декларации прав солдата") – главнокомандующим Западным фронтом. Лишь 27 августа генерал порвал с Керенским, но армии к тому времени уже, в сущности, не было...

    Необходимо вглядеться в фигуру Соколова. Ныне о нём знают немногие. Характерно, что в изданном в 1993 году биографическом словаре "Политические деятели России. 1917" статьи о Соколове нет, хотя там представлено более 300 лиц, сыгравших ту или иную роль в 1917 году (большинство из них с этой точки зрения значительно уступают Соколову).

    Впрочем, и в 1917 году его властное воздействие на ход событий казалось не вполне объяснимым. Так, автор созданного по горячим следам и наиболее подробного рассказа о 1917 годе (и сам активнейший деятель того времени) Н.Н. Суханов-Гиммер явно удивлялся, как он писал, "везде бывавшему и всё знающему Н.Д. Соколову, одному из главных работников первого периода революции".

    Лишь гораздо позднее стало известно, что Соколов, как и Керенский, был одним из руководителей российского масонства тех лет, членом его немногочисленного "Верховного совета" (Суханов, кстати сказать, тоже принадлежал к масонству, но занимал в нём гораздо более низкую ступень).

    Между прочим, на это событие откликнулся поэт Александр Блок. 29 мая он встречался с Соколовым и написал о нём: "...остервенелый Н.Д. Соколов, по слухам, автор приказа № 1", а 24 июня — пожалуй, не без иронии – отметил: "В газетах: "тёмные солдаты" побили Н.Д. Соколова".

    Позже, 23 июля, Блок делает запись о допросе в "Чрезвычайной следственной комиссии" при Временном правительстве виднейшего черносотенца Н.Е. Маркова: "Против Маркова... сидит Соколов с завязанной головой... лает вопросы... Марков очень злится...".