de omnibus dubitandum 119. 48

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.48. ПАРИТЕТНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО…

    К моменту моего приезда в Новочеркасск, Донское Правительство именуемое "паритетным", доживало свои последние дни. Не касаясь этого вопроса подробно, я укажу только насколько такое Правительство пользовалось авторитетом среди военных кругов с одной стороны, а с другой - как сильно было его влияние на казачью массу. Возникло оно еще в декабре месяце 1917 года, под непосредственным влиянием Атамана Каледина, считавшего, что управлять областью, опираясь на одну часть населения, невозможно, необходимо к местным делам привлечь все население.
Исходя из численного отношения казачьего и не казачьего населения края Войсковой Круг 3-го созыва, несмотря на горячие протесты некоторых депутатов, решил в конструкцию ввести арифметическое начало, - паритетное. Так создался пресловутый паритет.

    Предполагалось, что привлечением к управлению краем элементов не казачьего происхождения, будут избегнуть осложнения внутреннего характера, вырвана почва для агитации большевиков и иногородних, обвинявших казаков в захвате власти на Дону за счет "трудящихся масс" и вместе с тем иногородние станут на защиту области.

    В результате такого решения, после состоявшегося 29 декабря 1917 года съезда иногороднего населения к коллективу из 16 казачьих членов Правительства (8 членов Правительства и 8 Войсковых "есаулов" с правом совещательного голоса) было пристегнуто еще 16 членов от не казачьего населения (8 членов Правительства и 8 эмиссаров).

    Курьезно то, что выборы членов Правительства происходило от округов, по принципу популярности и хорошей репутации в округе, независимо от их способности быть полезными советниками и действительными помощниками Атаману в предстоящей огромной и ответственной работе.

    Кроме того, портфели разбирались уж после выборов и потому никто заранее, не знал для какой роли и работы он предназначается. К этому следует добавить, что представители не казачьей части правительства, большей частью - случайный элемент на Дону, не были даже знакомы с особенностями краевой жизни, часто не обладали никакими специальными знаниями, без всякого административного опыта, с весьма ограниченным кругозором, ибо образовательный ценз некоторых из них, не простирался далее ценза сельского учителя.

    До известной степени то же самое было применимо и к представителям казачьей части Правительства. Но у них неопытность в административных вопросах и в управлении несколько компенсировалась знанием быта и особенностей жизни всего населения Донской области. Наконец, если вторые все-таки пользовались известным влиянием среди казачьей массы, то первые никакого авторитета среди иногородних не имели.

    Думаю, что и этой краткой характеристики достаточно, чтобы представить себе убогую конструкцию многочисленного коллектива, составлявшего Донскую власть.
Каждый вопрос решался миром, председательствовал Атаман, блистал своим красноречием донской баян - его помощник М.П. Богаевский. Происходили ежедневные жестокие словесные дебаты. После бесконечных словопрений, выносились кой-какие резолюции, чаще всего запоздалые, ибо жизнь, идя быстрым темпом, опережала их. Весьма ярко работу донского Правительства рисует член его Г.П. Янов, говоря: "Все заседания Правительства происходили в зале бывшего Областного Правления  и имели характер политического собрания, а не делового заседания правительственного органа {Донская Летопись. Том II, стр. 182 и 183}.

    С первых же дней функционирования власти "Объединенное" донское  Правительство оказалось разъединенным. Казачьи представители "Паритета", стараясь создать деловую обстановку управления, неизменно встречали со стороны некоторых не казачьих представителей умышленное непонимание нагромождающихся событий и "политическую обструкцию" во всех вопросах, касающихся как обороны, так и внутреннего распорядка в крае.

    Выступления в заседаниях проф. Кожанова, швейцарского подданного Боссе и эмиссаров Воронина и Ковалева, постепенно создавали убеждение, что в донском Правительстве не так уж единодушно смотрят на необходимость борьбы с большевиками  и, не все благополучно со стороны большевизма ... После первых же дней заседаний донского Правительства - стало ясно, что представители не казачьей части, за исключением Светозарова*, Мирандова* и Шошникова*, со всеми эмиссарами являются не союзниками в деле борьбы с большевиками, а тормозом и что найти общий язык при создавшейся обстановке является невозможным.
 
*) СВЕТОЗАРОВ Владимир Николаевич (?)(26.07.1883-1946, Прага, Ольшанское кладбище)(см. фото) - Педагог. Историк. Уроженец села Карелей, Моршанского у., Тамбовской губ. Православный. Окончил 2-е тамбовское духовное училище (1894), Тамбовскую духовную семинарию (1894–1903). С сентября 1903 учился на историко-филологическом факультете Юрьевского университета. В сентябре 1906 перевелся на тот же факультет в Московский университет, который окончил в 1909. С сентября 1909 преподаватель истории в реальном училище и женской гимназии станицы Урюпинская, ВВД. В октябре 1910 избран секретарем Педагогического совета реального училища станицы Урюпинская. С 1914 состоял в Обществе по распространению народного образования в Хоперском округе Области Войска Донского. С мая 1917 директор мужской гимназии хутора Самсонов станицы Аннинская Области Войска Донского. Статский советник. С января 1918 член Объединенного правительства Всевеликого Войска Донского. В мае 1918 товарищ председателя Временного Донского правительства и Круга спасения Дона. С мая 1918 управляющий отделом народного просвещения Временного Донского правительства.
В декабре 1919 выехал из Новочеркасска в Екатеринодар. В апреле 1920 прибыл в Севастополь, входил в комиссию по сохранению ценностей Донской армии под председательством Е.И. Балабина. В конце апреля 1920 эвакуирован из Севастополя в Константинополь на пароходе «Чита ди Венеция». В мае-июне 1920 находился в командировке на о. Лемнос (Греция) по поручению Донского правительства, изучал условия пребывания там русских беженцев. Один из организаторов, с декабря 1920 учитель истории, с марта 1921 – помощник директора русской гимназии Всероссийского Союза городов в Константинополе. После переезда гимназии в январе 1922 в Моравскую Тржебову (ЧСР) преподавал там историю и законоведение. В 1927–1934 директор Русской реформированной реальной гимназии в Моравской Тржебове, в 1934–1937 – Русской реформированной реальной гимназии в Праге. Председатель Союза русских педагогов средней и низшей школы в Чехословацкой республике (с сентября 1922). Член организационного комитета по созыву Педагогического съезда деятелей средней и низшей школы 2–6 апреля 1923 в Праге, входил в президиум съезда.
Один из создателей, зам. председателя правления Объединения русских учительских организаций за границей. В 1926 участвовал в издании этим Объединением сборника «Русский учитель в эмиграции» (с В.С. Грабовым, В.В. Перемиловским, Н.Ф. Новожиловым). Член президиума Педагогического бюро по делам средней и низшей русской школы за границей (с 1923). Входил в правление Педагогической секции при Чешско-русском объединении, в деятельности которой принимали участие русские и чешские педагоги. Состоял в Союзе русских военных инвалидов в Чехословацкой республике (с 1926). Член Русского исторического общество в Праге (до 1940). Староста спортивного общества «Русский сокол» в Моравской Тржебове. С октября 1937 зам. председателя Краевого союза русского сокольства в Чехословакии. Входил в правления Фонда помощи русским студентам в чешских высших учебных заведениях и Объединения русских эмигрантских организаций в ЧСР. Почетный член Донской казачьей станицы им. графа М.И. Платова (1944). В 1945 арестован советскими органами госбезопасности, через короткое время освобожден.
Отец: Николай Дмитриевич (р. 1856), дьякон, учитель церковно-приходских школ в с. Карелей и Алкужи Моршанского у. Тамбовской губ. Мать: Надежда Матвеевна (р. 1859). Братья: Александр (р. 1884); Михаил (р. 1886), окончил Тамбовскую духовную семинарию, СПб. духовную академию (1911), директор школы № 622 в Таганском районе Москвы. Сестры: Татьяна (р. 1880), Вера (р. 1882), Анна (р. 1889), Любовь (р. 1892), Мария (р. 1896). Жена: Конкордия Михайловна (р. 1887), учительница, член Союза русских педагогов средней и низшей школы в Чехословацкой республике, преподавала математику в русской гимназии Всероссийского Союза городов в Константинополе и в Русской реформированной реальной гимназии в Моравской Тржебове. Сыновья: Владимир (р. 1913), выпускник Русской реформированной реальной гимназии в Моравской Тржебове (1929); Юрий (Георгий; 1916–1920). Дочь: Конкордия (р. 1920).
автор справки: М.М. Горинов-мл.

*) МИРАНДОВ
*) ШОШНИКОВ

    В связи с этим, надежда на привлечение в ряды защитников Дона иногородних совершенно отпала: среди же "фронтовиков", в возвращающихся частях и в станицах, съезд "не казачьего" населения и "Паритет" дал, новую возможность к уклонению от исполнения своего долга перед родным краем.

    Казаки "фронтовики" перестали нападать на "добровольцев" и партизан, перестали обвинять Войсковое Правительство и говорить о "контрреволюции", организуемой на Дону, но зато для успокоения совести выдвинули новый мотив: "иногородним теперь все дали. Их люди тоже в Правительстве. Пусть Правительство организует иногородних. Пойдут они против большевиков и, мы возьмемся за винтовки. А одним нам большевиков не осилить".

    Далее: "не казачья часть, получив все права, напротив не чувствовала никаких обязанностей {Донская Летопись. Том II, стр. 186} и делала все возможное, чтобы не отдалить, а приблизить катастрофу. Для усиления средств, вернее обстановки обороны - Атаману и командованию Добровольческой армии необходимо было ввести осадное положение.

    Согласно существовавшему соглашению между казачьей частью и не казачьей - Атаман без одобрения Правительства такого приказа самостоятельно отдать не мог. И вот по поводу осадного положения происходят в течение двух дней горячие дебаты...
Та же история повторилась и с объявлением железных дорог на военном положении... Чтобы создать устойчивое {Донская Летопись. Том II, стр. 188} положение в городе Новочеркасске и парализовать всякую возможность выступления местных большевиков, все офицеры были взяты на учет и сведены в сотни офицерского резерва, который и нес патрульную и караульную службу в городе. Не успел сорганизоваться "офицерский резерв", как со стороны не казачьей части Правительства последовал не запрос, а форменный допрос Атамана: для чего, для какой цели организуются офицерские сотни и т.д." "Областное Правление "превратилось в какую-то ярмарку.

    А рядом  с этим, ежедневные вечерние заседания, а иногда и утренние при нервной обстановке и при наличии, хотя и при полной корректности, но заметного холодка взаимной отчужденности не казачьей и казачьей частей Правительства {Донская Летопись. Том II, стр. 195}. В дополнение к этому - разделение прав и обязанностей по отделам управления совершенно не было... Дела, по всем отделам управления, как административного, так и экономического характера, решались коллективно, да и для такого решения не хватало времени, так как политические вопросы и вопросы обороны доминировали ...

    И естественно, что при отсутствии системы, фактически - было отсутствие и управления.

    Беспристрастная оценка событий в январские дни "паритета", - говорит Г. Янов, - дает право сказать, что трагедия создавшегося общего положения была в том, - что не было веры в победу, не было риска выявления твердой власти и единой воли, - у власти стоял коллектив, фактически состоящий из 36 человек, контролирующий, применяющийся к массе, коллектив разнородный по своей психологии, разуму, убеждениям, чувствам. И в результате, вместо быстрых решений и обсуждения каждого проекта, вместо твердых приказов - акты соглашений, опровержений и уговариваний...

    И рядовая масса это чувствовала, а казаки особенно, так как в их представлении о власти, прежде всего, требовались импозантность, сила и воля. И чувство бессилия власти, неуверенности в завтрашнем дне, перебрасывалось не только на рядовую массу, но и на интеллигенцию".

    Такой же отзыв о Донском Правительстве дает Г. Щепкин, говоря: "...Прежняя, существовавшая непосредственно перед приходом большевиков, власть на Дону обладала многими недостатками. Еще покойный незабвенный сподвижник Великого Атамана-мученика Каледина, М.П. Богаевский говорил, что заседания Правительства превращались в бесконечные разговоры и споры: время проходило в выработке соглашений, в рассуждениях и колебаниях. Власть была бессильна и произошла драма, страшную историю которой с ужасом прочтут потомки" {"Донской Атаман ген. от кавалерии П.Н. Краснов". Г. Щепкин. Стр. 13}.

    Нет нужды доказывать, что такое Правительство пользоваться авторитетом среди населения области не могло. Круга своей деятельности оно точно не установило, а, вместе с тем, своим возникновением, оно в конец расстроило административную деятельность бывшего ранее аппарата Областного правления. Силы власти не чувствовалось, власть существовала только номинально. Недовольство и неудовлетворенность Донским парламентом возрастали прогрессивно. И простые казаки, и офицерство, и донская интеллигенция косо и недоверчиво смотрели на свое Правительство.

    В военных кругах, росту этого недовольства значительно способствовала опубликованная в начале января широкая амнистия политическим арестантам, иначе говоря - большевикам, с которыми уже фактически шла ожесточенная борьба. Резало глаза и то, что в составе Правительства, находятся члены из того крестьянского съезда, который осуждал Донскую власть за то, что она сделала Новочеркасск центром буржуазии и контрреволюции и, вынес резолюцию о разоружении и роспуске Добровольческой армии, борющейся против наступающих войск революционной демократии, смягченную, правда, затем и вылившуюся в форму политического контроля над Добровольческой армией.

    Крестьянское население Области не изменило своей непримиримой позиции по отношению к казакам, совершенно не считалось со своими представителями в Правительстве, склоняясь больше к большевикам, местами, кое где, открыто их поддерживало {В Донской Летописи, том II, стр. 168, К. Каклюгин оправдывает Донское Правительство Калединского периода, утверждая, что оно не оказало никакого влияния на судьбу Дона и в то же время признается, что "это Правительство не проявляя творчества в работе, не дало на фронт ни одного бойца". У меня иное мнение: по-моему корень зла лежал в Правительстве; оно само не творило и мешало творить Атаману, вместо дела занималось политикой соглашательства с большевиками и пустой болтовней, давая, конечно, этим общий тон и своим шатанием мысли заражая и все окружающее. Болтология, процветавшая на верхах, проникала в массу и в результате, равняясь на верхи, предпочиталось поговорить, нежели работать, да еще и рисковать жизнью}.

    События развивались сами собой, вне влияния Правительства, чаще всего направляясь на местах случайными деятелями, неизвестными Правительству.
Штаб походного Атамана всегда был в курсе всех заседаний Донского парламента и нередко постановления или намеченные мероприятия служили не только злободневной темой и объектом насмешек и анекдотов в обществе, но и давали достаточную пищу для резкой критики деятельности Донского Правительства.

    Для нас не было тайной, что в составе Правительства находятся агенты большевиков (Кожанов*, Боссе*, Воронин* и др.) и потому целый ряд мероприятий, настойчиво диктовавшихся чрезвычайным моментом, как правило, задерживался проведением в жизнь.

*) КОЖАНОВ
*) БОССЕ
*) ВОРОНИН

    По каждому, даже срочному вопросу в Донском парламенте возникали бесконечные пререкания, что понижало его авторитет в наших глазах, вызывало чувство негодования, а вместе с тем и подрывало веру в конечную победу над противником. И нужно признать, что совокупность всех этих условий уже дало большевикам моральную победу над нами, физическое же наше поражение было вопросом ближайшего будущего. Вероятно, это сознавал и Атаман Каледин, но, тем не менее, он не решался выступить против течения.

    Подвергаясь разнообразным и противоположным влияниям, ген. Каледин не находил в себе сил изменить курс и продолжал задыхаться в атмосфере нерешительности и колебаний. Вокруг него, всюду царила беспочвенность и пустота. Беспомощно борясь против силы вещей и обстоятельств, он мучительно искал себе действительную поддержку делом, а не словом, но все его усилия были тщетны... Правительство вязало его не грубыми, грузными цепями, а тончайшей проволокой, которая хотя и не была сразу видна, но держала, однако не менее крепко.

    Не подлежит сомнению, что и Каледин и Назаров мучительно искали верный выход из создавшегося положения и напрягали все силы, чтобы изменить обстоятельства. Но мне казалось, обстановка была такова, что все уже было бесполезно. Изменить положение могло только чудо, но не люди, ибо тогда, когда многое зависело от людей, когда можно было еще многое поправить и создать солидную оборону Края, ничего не сделали, время упустили и спохватились слишком поздно.

    В период атаманства Каледина, поддержание порядка в Области, а затем и оборона границ Дона от большевистского нашествия, как известно, сначала возлагались на казачьи части (8-я казачья дивизия и другие), случайно очутившиеся на Дону.

    Когда же эти части, вследствие морального разложения, стали неспособными в боевом отношении, Донское Правительство льстило себя надеждой, что казачьи полки, возвращающиеся с фронта послужат надеждой опорой Донскому краю. Однако и это не оправдалось. Фронтовики оказались настолько деморализованными, что ген. Каледин вынужден был отдать приказ об их демобилизации, надеясь, что в обстановке родных станиц, влияния семьи и стариков, они быстро излечатся от большевистского угара.
Чтобы иметь хоть какую-нибудь реальную силу, в конце 1917 года обратились к партизанству {Каледин на это согласился с болью в сердце, не желая рисковать молодыми жизнями и, подвергать молодежь ужасам гражданской войны. Донская Летопись. Том II. стр. 174} и набору добровольцев, куда потянулась учащаяся молодежь и первый партизанский отряд Чернецова был сформирован 30-го ноября 1917 года.

    Вот те главные основания, на которых в течение более полугода зиждились и поддержание внутреннего порядка в области и внешняя оборона ее границ.
До сих пор обойдено молчанием и не выяснено, почему не призвали своевременно молодых казаков последнего призыва и не сформировали из них 2-3 хороших конных дивизии? Почему для той же цели не использовали уже обученные очередные сменные команды казачьей молодежи в количестве более 10 тыс. человек, накопившихся в области {Гражданская война на Юге России. Ген. Денисов. Стр. 16 и 117. Пишущему эти строки несколько позднее (через три месяца) пришлось организовывать "Донскую Молодую армию" и одновременно вести боевые операции по очищению Донской земли от большевиков. Результаты были положительные.

    Ошибочно думать, как некоторые полагают, что психология казачества была тогда иная и этим только и объясняется успешность создания армии. Утверждая так, очевидно не знают, что новобранцы, не казаки, особенно Таганрогского округа, были совершенно деморализованы большевиками и всемерно противились поступлению в войска. Однако, применением особых мер по устранению их из среды будирующего элемента, поставленные в условия казарменной жизни с пунктуальным распределением всего времени, при неотлучном надзоре днем и ночью офицерского состава, в свою очередь находившегося под неослабленным наблюдением, изолированные, наконец, от влияния большевистской пропаганды - они этими мерами в 4 месяца были превращены в образцовых солдат}.

    Для оправдания этих формирований в глазах Временного Правительства найти предлоги было нетрудно: в целях лучшего обучения пополнений для отправки на фронт, в видах "самоопределения" и "широкой автономии Края", для поддержания порядка в области и для защиты от покушений и "слева" и "справа", для создания милиции и т.д.

    Еще легче было объяснить казачьей массе цель этих формирований, указав, что, благодаря им, казаки старших возрастов, утомленные войной и уже отслужившие свой срок, смогут, вернувшись, домой, сразу попасть в свои станицы, и приступить к мирному устройству своей жизни. Нет сомнения, что эти начинания Донского Правительства встретили бы в казачестве не только сочувствие, но и всемерную поддержку, не говоря уже о стариках, но даже и со стороны фронтовиков, считавших бы, что своё они своевременно отслужили, а теперь очередь за молодежью.
Помню, по дороге на Дон, я часто слышал заявления казаков, что они свою службу уже кончили, - "буде", говорили они, - "пусть теперь послужат молодые, как мы когда-то служили", а казаки, последнего призыва, слыша это ничего не возражали, очевидно, считая такое положение вещей совершенно нормальным.

    Стань Донское Правительство на такой путь, откажись от пустых разговоров и ненужной болтовни, не теряя ни минуты времени возьмись энергично за дело формирования и обучения новых казачьих частей где-либо в Задонье, в районе наиболее стойких станиц, дальше от городов и, следовательно, дальше от пагубного влияния всевозможных революционных настроении, - уже к концу октября оно имело бы в своих руках 2-3 отличных дивизии молодых казаков, которые и послужили бы действительной опорой Дону и надежным прикрытием для дальнейших формирований, а в руках Правительства представили бы ту реальную силу, без которой ни одна власть существовать не может. При этих условиях, едва ли могли иметь какое-либо значение и развить преступную деятельность изменники казачества - Голубовы, Подтелковы, Мироновы, Лагутины и другие, а также едва ли бы имело место присоединение возвращающихся с фронта казачьих частей к большевикам.

    Но повторяю, по неизвестным мне причинам, никаких попыток в этом отношении Донской властью сделано не было, время проговорили и, дело обороны Дона докатили до пропасти.

    Возможно, что Донское Правительство не совсем ясно представляло себе сущность большевизма, ибо жило иллюзиями, наивно веря, что людей воспринявших большевизм, можно излечить словами. Не имея за собой надежной силы, Донская власть в средних числах января вступила в переговоры с Каменским "революционным Комитетом" и пригласила в Новочеркасск большевистских главарей Подтелкова и К*.
"Комитет" возглавляя главным образом далеко не полные 10-й, 27-й, 35-й и гвардейские казачьи полки, большевистски настроенные, обещал сохранить "нейтралитет".

    Правительство его заявлению поверило, а в итоге, от руки этих казаков погиб краса Дона - партизан Чернецов.

    Источник: И.А. Поляков. Донские казаки в борьбе с большевиками. Часть вторая. Последние дни г. Новочеркасска. Югославия - Загреб 1925 г.