de omnibus dubitandum 119. 81

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.81. РОКОВОЙ КОНЕЦ…

    Каждую минуту можно было ожидать выступления местных большевиков, почему все внимание военного командования пришлось перенести с внешнего фронта на внутренний. В то же время разъезды, высланные в направлении к станице Грушевской, никакого противника не обнаружили и, видимо, за колонну красной кавалерии, наступавшей к Новочеркасску с наиболее уязвимой стороны, были приняты ни что иное, как гурты скота.

    Это известие приободрило военное командование, однако, напряженное состояние в городе продолжало оставаться.

    Получив власть, Городское Управление, не будучи подготовленным, к такого рода деятельности, совершенно растерялось и, вероятно, в короткий срок, пассивно сдало бы город большевикам, если бы на помощь не пришли казаки Новочеркасской станицы.
Собравшись в ночь на 30 января в здании Новочеркасского станичного правления, вместе с казаками других станиц, случайно оказавшимися в городе, они, несмотря на многократные и категорические отказы, убедили ген. А.М. Назарова принять временно должность Донского Атамана, облекли его неограниченными полномочиями и заверили, что с своей стороны они приложат все усилия, чтобы поставить под ружье всех казаков ближайших станиц.

    Ген. Назаров, проезжая Дон в конце 1917 года, остался здесь по просьбе Атамана Каледина, принял сначала в командование казачью дивизию в Усть-Медведицком округе, затем участвовал в борьбе с большевиками в Таганрогском и Ростовском районах и после был назначен Походным атаманом Войска Донского.
Донской казак по происхождению, талантливый офицер генерального штаба, молодой, энергичный, большой силы воли, с широкой инициативой, быстро разбиравшийся в обстановке, ген. Назаров, за свое короткое пребывание на Дону, приобрел большую популярность и считался всеми естественным заместителем Атамана Каледина.

    На должность Походного Атамана назначили начальника Новочеркасского Юнкерского училища ген. П.X. Попова {Ген. П.X. Попов, офицер генерального штаба, служил в штабе Московского Военного округа. В чине полковника получил под свое командование Новочеркасское военное училище, в котором оставался в продолжение всей войны, вплоть до начала гражданской борьбы. Со строевой службой знаком был мало}, а для административного управления привлекли к работе Областное Войска Донского Правление, находившееся до этого времени в загоне. Калединское Правительство существовать перестало.

    С назначением нового Походного Атамана характер работы штаба, в сущности, нисколько не изменился. Только настроение офицеров стало, как-то еще более нервным и более суетливым и окончательно пропала вера в конечную победу.
Все внимание и весь интерес большинства офицеров штаба сосредоточивались, преимущественно, на изобретении планов наиболее безопасного бегства. Подобные соображения доминировали над всем остальным, составляя ежедневную тему разговоров. Усиленно запасались штатским платьем и некоторые в таком виде стали появляться в штабе.

    Лучшим доказательством панического настроения служит то, что на другой день, после смерти Каледина, в штабе не досчитывалось большого количества офицеров, в том числе и некоторых, довольно видных работников. Также бесследно скрылись и многие, бывшие еще вчера члены Донского парламента и на похоронах Атамана присутствовало из всего многочисленного правительственного коллектива, только 6 человек.

    Часть спешила изменить свой внешний вид, запуская с этой целью бороды и вооружаясь темными очками. Старательно выясняли пункты скопления большевиков и нахождение военно-революционных комитетов, дабы, в случае нужды, предусмотрительно обойти эти места. Весьма подробно изучали пути сообщения, часто забрасывая меня, как проехавшего большевистское царство, разнообразными вопросами о том, как большевики осматривают, как проверяют документы, какие удостоверения лучше иметь при себе, как надо быть одетым, за кого легче себя выдать и т.п.

    Такое тревожное настроение офицеров штаба, естественно, расплывалось во все стороны и, казалось, не должно было ускользнуть от внимания Походного Атамана и начальника штаба, но, к сожалению, и тот и другой были или совершенно близоруки, или смотрели на это сквозь пальцы, не находя нужным объяснить офицерам недопустимость их чрезмерного опасения и в то же время определенно заявить, что, если придется отступать, то должны будут уйти все, составив один отряд, о чем своевременно будут даны соответствующие распоряжения.

    Какими мотивами руководились названные лица мне неизвестно, но, будучи сам в штабе, я могу подтвердить, что в этом отношении они проявили удивительное попустительство и ничем необъяснимую халатность и ничего не сделали для поддержания бодрости духа и укрепления веры среди офицеров в конечную победу над большевиками.

    Таинственность, сопровождавшая их собеседования и, странная беcпечность в отношении лиц, им подчиненных, имели следствием подрыв к ним доверия с одной стороны, а с другой - подсказывали необходимость каждому о своей судьбе заботиться самостоятельно.

    Неуверенность в завтрашнем дне, способствовала развитию весьма своеобразных заболеваний, а именно: офицер, подав рапорт о болезни и, следовательно, освободившись от работы, все свободное время посвящал устройству своих личных дел и подготовке к бегству, при этом, переодевшись до неузнаваемости он, однако, по несколько раз в день, бывал в штабе, узнавал новости и, в зависимости от изменений обстановки, вносил коррективы в свои намеченный план.

    В числе других "заболел" и II-й генерал-квартирмейстер генерального штаба подп. П. и мне было приказано вступить в исполнение его обязанностей. Видя, что при дальнейшем развитии такой "эпидемии" я рискую остаться в своем отделе в единственном числе, я, собрав офицеров, категорически объявил им, что всякого "больного" замеченного мною в штабе, буду рассматривать, как умышленно уклоняющегося от исполнения своего долга и в соответствии с этим, применять меры воздействия.

    "Кто болен, - пусть сидит дома и не показывается ни на улицу, ни в штаб. Вы должны знать, господа, добавил я, - что о времени ухода штаба, если то будет вызвано обстоятельствами, я буду знать заранее и потому смогу вас предупредить своевременно".

    Говоря так офицерам, я, конечно, был глубоко убежден, что меня, как II-го генерал-квартирмейстера, начальник штаба, о своих намерениях поставит в известность, когда будет то необходимо, а я предупрежу офицеров. Но к глубокому моему огорчению, я в этом жестоко ошибся и, как увидит читатель, со мной сыграли некрасивую и даже, я бы сказал, преступную шутку.

    Собравшийся 4-го февраля под председательством Е. Волошинова довольно малочисленный из-за неприбытия многих членов Войсковой Круг {Архив Русской Революции. Том V, стр. 149} единогласно подтвердил избрание ген. Назарова Донским Атаманом и настойчиво призывал его исполнить перед казачеством свой долг до конца. На эти категорические просьбы ген. Назаров, как известно, ответил пророческими словами: "Я свой долг исполню до конца - исполните и вы свой".
Жертва Каледина, казалось, не пропала даром. Моральное значение выстрела было огромно. Он заметно оживил настроение, пробил казачью совесть, прояснил сознание необходимости продолжения борьбы и отстаивания всеми силами Донской земли от большевистского нашествия и, в общем, создал большой духовный подъем.
Я слышал, как казаки говорили: "Не дожил Атаман Алексей Максимович. Сами его загубили и хоть теперь должны будем искупить наш грех".

    Такому настроению особенно в первый момент много способствовали и решительные мероприятия казаков Новочеркасской станицы, энергично принявшихся за дело, объявивших всеобщую мобилизацию, подтвержденную затем Войсковым Кругом, составивших сразу боевую дружину, чем дали другим хороший пример. Со всех ближайших станиц в Новочеркасск потекли казаки, главным образом, старики, чтобы с оружием в руках отстоять родной край. Шли одиночным порядком, шли целыми отрядами вооруженные, чем попало, иногда под командой офицеров. Можно было думать, что в казачьем сознании наступил психологический перелом, произошел, как будто, сдвиг, началось выздоровление от "непротивления" большевизму, что побудило Донского Атамана просить Добровольческую армию задержаться в Ростове и даже обещать ей помощь людьми.

    Однако, этот сильный духовный порыв продолжался недолго, и постепенно замирая, вскоре совсем погас. Произошло это, по моему мнению, во-первых, потому, что серая казачья масса с одушевлением шедшая на защиту города, не встретила у населения ни радушия, ни ласки.

    Городские обыватели остались - "сердцем хладные скопцы". Во-вторых, не нашли казаки в городе даже и самого элементарного, казенного приема. Не были заготовлены помещения для их распределения, часто отсутствовала горячая пища, не хватало вооружения, а фактически оно в наличии было, по несколько дней казаки оставались на улице, предоставленные самим себе и большевистской пропаганде, формирование шло слабо, во всем царила ужасная бестолочь.

    В общем, надо признать, что штаб Походного Атамана, не сумел одухотворить движение и использовать такой благоприятный момент для увеличения сил обороны.
И, конечно, главная вина лежит на начальнике штаба полк. Сидорине, оказавшемся не на месте и совершенно неспособным к творческой и организаторской работе.
Таковым был и походный Атаман ген. П.X. Попов.

    В своих "Воспоминаниях" ген. Лукомский, бывший тогда представителем Добровольческого командования при Донском Атамане ген. Назарове, говорит: "В Новочеркасск тысячами стали стекаться донцы для формирования новых частей.
Казалось, что Дон ожил. Но, в значительной степени, вследствие того что штаб Донского войска оказался в это время не на должной высоте... скоро подъем прошел и казаки стали расходиться и разъезжаться по станицам" {Архив Русской Революции. Том V, стр. 149}.

    Наконец отрицательную роль в этом отношении сыграли колебания и неуверенные действия и Войскового Круга. Делая усилия поднять дух, зажечь патриотизмом казачьи сердца, внушить мысль о необходимости борьбы, - он своими колебаниями, сеял только в массу нерешительность, создавая вокруг себя нервную и неустойчивую обстановку.

    И вот, первоначальная надежда и энергия, не оправдав чаяний, вызывает постепенное уныние и внедряет в сознание мысль о бесцельности дальнейшей борьбы.
Суровые постановления Круга о мобилизации, о защите Дона до последней капли крови, об учреждении военных судов и т.д. - сменяются вскоре посылкой делегаций к отрядам красной гвардии с рядом весьма наивных вопросов.

    Действительно, 6-го февраля 1918 г. Войсковой Круг постановил:
Защищать Дон до последней капли крови.
Объявляет себя верховной властью в Области Войска Донского.
Облекает всей полнотой власти Войскового Атамана.
Решает немедленно формировать боевые дружины для мобилизации 1-й, 2-й и последующих очередей до всеобщего ополчения включительно; приказывает арестовать и изъять из станиц и хуторов агитаторов и предать их суду по законам военного времени.
Мобилизовать, работающих на оборону.
Сформированные дружины немедленно выставить на фронт.
Единогласно просить и настаивать, чтобы ген. Назаров в этот грозный час не слагал с себя полномочий Войскового Атамана и тем самым исполнил бы долг истинного сына Тихого Дона.
Учрежденным военным судам приказывалось немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.

    Вполне естественно, что подобные решительные шаги Войскового Круга горячо приветствовались всеми защитниками Дона, вселяя уверенность, что Донской парламент стал, наконец, на правильный путь и заговорил настоящим языком.
Но прошло несколько дней и, Круг сдает позиции и посылает к красным свою делегацию с таким Наказом: "По имеющимся у Круга точным сведениям, причинами посылки на Дон карательной экспедиции советом народных комиссаров послужили следующие политические обстоятельства:
Недемократичностъ состава Войскового Круга по мнению совета народных комиссаров.
Неучастие не казачьего населения в управлении областью.
Возглавление Войскового Правительства ген. Калединым и обвинение его в контрреволюционности.
Присутствие на Дону группы политических деятелей, не пользующихся доверием широких демократических масс.

    В настоящее время общеполитические условия в государстве вообще и на Дону в частности, коренным образом изменились, а именно: Согласно, полученной радиотелеграмме установлен факт наступления немцев в глубь России, угрожающий самостоятельности страны и неприкосновенности завоеваниям революции.

    Войсковое Правительство распустило в январе месяце Большой Войсковой Круг первого состава и созвало на 4 февраля сего года Круг в новом составе с целью проверить настроение и волю населения и выявить его отношение к современным событиям. Одновременно с созывом Войскового Круга на 4 сего февраля был созван Областной съезд не казачъего населения на одинаковых с Кругом демократических основаниях для установления общего управления краем.

    Ген. Каледина нет, а Войсковое Правительство, выбранное Кругом первого созыва, сложило с себя полномочия.

    Приняв во внимание все изложенное, Войсковой Круг желает знать точно и правдиво:
Какие же причины в настоящее время заставляют войска народных комиссаров быть на положении войны с Доном.
Какие цели они преследуют.
По чьему распоряжению производится это наступление на Дон.
Почему в рядах войск народных комиссаров присутствуют военнопленные австрийцы и германцы.

    Только 12 февраля делегаты Круга смогли предстать перед главнокомандующим большевистскими войсками северного фронта Ю. Саблиным. Последний на постановленные ему вопросы дал весьма характерные ответы, заявив, что они воюют потому, что Дон не признал Советской власти в лице Ленина, Троцкого и других, с признанием же этой власти военные действия сейчас же будут прекращены и, что вообще они с казаками, а особенно с трудовым казачеством не воюют, добавил он, но казачество, как таковое, должно быть уничтожено, с его сословностью и привилегиями.

    Как будет видно ниже, еще не были закончены эти переговоры, как красные войска вошли в город и начали кровавую расправу с беззащитным населением.
Светлым днем и проблеском последней надежды было прибытие в Новочеркасск, походным порядком от Екатеринослава, в блестящем виде, 6-го Донского казачьего полка, под командой войск, старшины Тацина. В чрезвычайно тяжелых условиях, полк с оружием пробил себе дорогу домой. Его прибытие было встречено общим ликованием. Такое неожиданное подкрепление, когда, казалось, все погибло, сильно увеличивало силы защитников Дона и вселяло уверенность, что в умелых руках, дисциплинированный и закаленный в боях полк, легко справится с дезорганизованными бандами красных и, быть может, повернет колесо боевого счастья в нашу сторону.
После торжественной и трогательной встречи полка Кругом и Атаманом, после горячих оваций и речей, вызывавших у многих слезы, - полку предоставили временный отдых в Новочеркасске, намереваясь через день-два отправить на фронт, на что все казаки охотно соглашались. Но расположив полк на отдых, не сумели изолировать его от большевистской пропаганды, вследствие чего, посланный на Персияновский фронт, полк объявил нейтралитет и, посотенно разошелся по станицам.

    Так пропала и эта последняя надежда и, неизбежным стал роковой конец.

    Источник: И.А. Поляков. Донские казаки в борьбе с большевиками. Часть вторая. Последние дни г. Новочеркасска. Югославия - Загреб 1925 г.