Главка нового романа 056 - 18. 05. 2011 Омская обл

      «Искренность и честность всегда удобно бить, поскольку любой удар приходится в сердце, но холод беспощаден к жизни»
      Время от времени продолжаю писать опровержения по элементам предъявленного обвинения, но это занятие не вдохновляет. События, вынудившие меня скрыться от так называемого правосудия, убедили в полной бесполезности объяснений, что не верблюд, если властям хочется видеть во мне верблюда.
      Помню сказанную тоном уверенным, озлобленным, не подверженным сомнениям, фразу, вылетевшую из уст следователя Т-бина:
      - Вы украли деньги и должны за это ответить...
      - Я ничего не крал, - ответил я.
      - Нет, украли, - фанатично вернул Т-бин.
      Железобетонная уверенность в обвинении, не прошедшем проверку судом, похожа на уверенность маршаковского Фомы в том, что в африканском Ниле нет крокодилов. Но вся беда в том, что этот Фома сам не пойдет купаться, он собирается бросить в Нил меня. К слову сказать, свои истории следователи слагают не хуже журналистов и писателей, только без витиеватого слова и художественных образов, ничуть не уделяя внимания тому обстоятельству, что
      «…то, что придает рассказу жизненную достоверность, как раз реже всего совпадает с тем, что имело место в жизни, а ощущение наибольшей правдивости остается не от того, что происходило в действительности, а от того, что могло или должно было происходить». Это цитата из рассказа американского писателя Джона Ирвинга «Пытаться спасти хряка Снида».
      Действительно: зачем следователю верить в то, что глава города намеренно обманул меня и само следствие своими показаниями, когда для уголовного дела куда лучше, привычнее и нужнее смотрится, что я обманул главу города и имел преступный умысел на хищение? Выдуманная следователем история отлично легла в классическую формулу мошенничества, он выслужился перед главой города, а большего для успеха сего произведения и не надо…
      Тут из работающего телевизора до меня достучались слова профессора православного университета Осипова, выступления которого время от времени транслирует 12-й канал омского телевидения:
      «Пострадать за истину, радоваться возможности пострадать за истину, - вот, что отличало святых». Конечно, я вовсе не святой, потому и не радуюсь, но, похоже, иного пути у меня нет, как радоваться, но я не понимаю следующего.
      В маленьком нефтяном городе Муравленко по объективным критериям достижений и успехов я был самым эффективным журналистом и писателем. Копать глубоко под плодоносящее дерево – значит губить его и лишать себя урожая. Копать глубоко можно только под бесполезные растения, сорняки, чтобы засеять поле новыми семенами. Возможно, что это правило можно перенести и на людей.
      Если человек исполняет полезную в обществе функцию, то искать под ним недостатки можно, но лишь те, что лежат на поверхности, бросаются в глаза, потому что каждый человек совершает ошибки. У нас же в обществе все иначе. Обвинение, зависть, подлость, карьеризм… копают глубоко как раз под людей, которые приносят общественные плоды хотя и добрые, и полезные, но, вот беда, - неугодные власти. И тогда вокруг него собираются «врачи».
***
Притча об операции
      Алику предстояла операция. Операция обычная, не экстренная, ничего сверхсложного: вроде удаления аппендицита. Был назначен хирург, которого Алик знал, и за которым Алику удалось понаблюдать во время обедов в столовой больничного комплекса.
      Каждый раз, как только хирург садился за сервированный стол, прилетала ворона. Хирург не прикасался ни к одному блюду на столе, а открывал широко, чрезмерно широко свой рот, так, что, казалось, внутрь ведет не пищевод, а труба, и в эту трубу устремлялась ворона.
      Хирург думал, что она кормит его блюдами с сервированного стола, но в этот момент блюда растаскивали другие вороны. А ворона, забравшаяся внутрь хирурга, кормила его всем грязным, что и едят вороны: помоями, отбросами, червями, которых вдоволь приносили ее подруги.
      Иногда она оставалась внутри хирурга надолго, иногда нет, иногда пролазила внутрь него неглубоко, и ее хвост торчал изо рта хирурга, иногда пролазила так, что исчезала вся полностью в чреве хирурга...
      Эта регулярно повторяющаяся картина была ужасна и сама по себе, и тем, что этому человеку, а теперь уже и непонятно человеку ли, предстояло совершить хирургическую операцию над Аликом. А скальпель хирурга, или исполнительность ментов, или молоточек судьи, неразборчивых в еде, нечистоплотных, кормящихся от грязной вороны, явно не предвещали ничего хорошего.

Фотография сделана 1 июня 2016 года в маленьком нефтяном городе Муравленко, в котором природа не щадит даже зеленую молодость.