Вернуться домой - Суд да дело

Я не хотела ввязываться в эту скандальную историю, но, в конце концов, сдалась и без какой-либо предварительной подготовки в неё была включена.
Дело касалось жизнеобеспечения моего коллеги по работе программиста Мишани. Мишаня вёл уже полгода непримиримую войну с бывшими работодателями, отстаивая право владения квартирой с помощью районного суда. Угораздило его отбыть в командировку полгода тому назад. Вернувшись, он застал в своей квартире новых жильцов. Чужаки на возмущенные возгласы Мишани ничего вразумительного не сообщили, да и, вообще, удивлены были его появлению. - Вот, ордер, нас вселили, ничего не знаем.
Мишане - человеку молодому, с крепкими нервами и привыкшему к экстремальному образу жизни ничего не оставалось делать, как подчиниться обстоятельствам. Он поселился в центральной городской гостинице в номере «люкс» и начал решать квартирный вопрос, взволновавший всех его коллег, с помощью правосудия, совмещая работу в городе с ежедневными прогулками за город - в сторону сельхозинститута.  В прилегающем к институту жилом массиве до недавней поры, оберегающем его покой, и находилась злополучная  квартира.
Юристконсульт ободрил Мишаню - закон был на его стороне.  Успокоившись, Мишаня занялся подготовкой к процессу. Сначала вытребовал справку у начальника родного ЖЭКа, в которой были перечислены все вещи, изъятые из его квартиры и переданные на хранение в местную гостиницу. Рысцой сбегал в институт, в котором прежде работал. «Выплакал» справку, подтверждающую его связи с данным институтом, в свое время оценившим его услуги - передачей в пользование ведомственной квартиры.
Наконец,  все документы были собраны и переданы в суд. Перед первым заседанием Мишаня побрился, переоделся в более представительный костюм и в назначенное время явился в суд. Понятно, что если Мишаня очень хотел вселиться в квартиру, которую считал своей, то он должен был очень сильно попотеть. Потеть он начал с первого дня судебного заседания.
День был морозным, с насквозь пробиравшим тело и душу ветром. В избе с вывеской «Нарсуд» печь пылала жаром. В прихожей с утра кто-то поленился щелкнуть выключателем, поэтому посетители тонули в полумраке, так и не догадавшись или ленясь включить свет.
Две длинные скамьи вдоль стен время от времени поскрипывали, выдавая очередного посетителя, или ответчика, или истца. Из дверей с вывеской «Зал заседаний» они выходили  распаренные и оживленные.  Мишаня усердно ждал своей очереди, но так и не дождался, ответчица – начальник ЖЭКа не рискнула прийти на встречу с «вооруженным до зубов» истцом.
На следующие судебные заседания ответчица также исправно не приходила. Мишаня понял: приезжать и не солоно хлебавши уезжать ему придется много раз, и он как бы ненароком сообщил мне, что требуется во всех отношениях исключительная помощь.
В назначенное время я выехала за город. Нашла избу с вывеской «Нарсуд». Мишаня уже ждал меня. Он прохаживался по прихожей с внушительным видом и деловой папкой в руках. Я лишь кивнула Мишане головой, понимая, что преждевременно объявлять о своём к нему отношении. Он же посчитал иначе, шагнув мне навстречу.
 - Ты здесь? Какими судьбами в этой чёртовой дыре оказалась? Хочешь статейку написать? - Мишаня, пока вопрошал, все время поглаживал чубчик, стараясь его уложить немного вбок, и почти застыл с приклеенными к чубчику пальцами, ожидая достойного ответа. Я не смогла обмануть его ожиданий – мило и понимающе улыбнулась, хотя мне очень хотелось расхохотаться, вспомнив прежнюю демонстративную его выходку.

«Возвращались мы как-то с Мишиней из командировки в Курган самолётом. Всем, рядом сидящим в салоне незнакомцам Мишаня упорно демонстрировал значимость командировки, а также  свою значимость.
- Ты думаешь расчет по сетевым графикам имеет смысл делать в среде языков баз данных, чем языков программирования процессов: паскаль, алгол, фортран? …
Я, подыгрывая Мишане, бодро без запинок отвечала:
- Я призываю к оптимальности – все что наработано: расчеты в механике и термодинамике, численные методы частного применения, прочие инженерные расчёты – не троньте…
Как простолюдину, возможно, редко встречающему в обыденной жизни уникумов, среагировать на подобный треп на фоне фантастической круговерти воздушных потоков и громыхающей вселенной за окнами иллюминаторов? Как не оценить счастья  познания неведомого, сопричастности  открытию? Все слушали, раскрыв рты.
Мишаня так увлёкся  профессиональной терминологией и бац, на столе оказывается сетка с грязными кедами. Я сначала не поняла, откуда взялась эта сетка.  Мишаня опомнился - начал эту сетку засовывать под столик. Но было поздно, сидящие рядом слушатели, напуганные пафосными бреднями Мишани, облегченно опустились  на грешную землю. Они ехидно улыбнулись мне, будто бы раскрыли заговор и подписали приговор: «Вот вам настоящая цена - цыгане вы из табора, и цена вам не выше цены этой сетки с грязными кедами».

Прервав воспоминание, ответила Мишане:
- Посмотрим, - и прошла куда-то вперёд - в темноту, чтобы сесть на скамью.
Свободного места не нашлось. Сидящие мужчины и женщины, не скрывая любопытства, смотрели то в сторону Мишани, то в мою сторону. Мишаня снова подошел  ко мне, почтенно наклонился.
- Ты в какой, Раечка, редакции сейчас работаешь? - спросил громко.
Я взор потупила.
- Я на прежнем месте. Верна.
Разговор  пошёл об успехах на журналистском поприще, о неудачах Мишани. Сидевшая у маленького оконца женщина, не привлекающая до этого времени внимания, спешно засобиралась. Мишаня заволновался, шепнул мне:
- Кажется, я перестарался - она уходит! - Мишаня рванулся за уходящей. Скоро вернулся, развел руками:
- Исчезла! Надо же!
Исчезла она не на час – это понял судья. Всезнающий судья посоветовал Мишане решать дело иначе. Пока Мишаня доходил до смысла судейского совета, я полюбопытствовала о сути двух других исков. Роль мне захотелось доиграть до конца.
Первое дело было подобное Мишаниному, второе об угоне мотоцикла несовершеннолетними. В перерывах между заседаниями я была вовлечена в разговор хитроватым дедом. Дед и так и эдак старался мне понравиться. Одет он был в кургузый ватник, обут в хромовые сапоги, на голове маячила шапка-ушанка. Ему, казалось, было за семьдесят, но  все больше и дольше вслушиваясь в его задорные рассказы, я убавляла ему года.
- Какая молодежь-то пошла-а-а! Ты послухай! Мальчонку соседского вчерась отодрал - поделом. Напакостил - и в слезы. А не отодрал бы, дак он сёдня еще б напакостил. Паганцы! Молокососы! Меня энтот раз встрели. Ведь знали мя тыщу лет. Пьяные пристали: дай рупь, а то вмажем, дед. Я милинер чо ли. Нет грю. Оне вокруг грозят, кулаками машут. Дай, а то поддадим. Пришлось дать. Ты думашь, вернули? Куды там! - Дед сморщился. - Какой народ пакостный пошел: родителей не слухают, не уважают, в наше время такова не было…
Кто-то из полутьмы выкрикнул:
- Всяко бывало. Тябя анчихриста, кто только на свет народил? Со змеей своей над людьми сколько измывались.
Проснулась прихожая, зашумела.
- Ишь ты, ишь ты,- подскакивал на скамье дед, но места никому не уступал. - Злюка ты сама, вот кто.
Я, вглядываясь в темноту, нашла взглядом пожилую женщину, рядом с ней сидели парень и девушка. Парочка молчала.   
Дед прошипел:
- Вот вы ещё увидете - на што способна эта вертихвостка! Оставайтесь!
Пригласили всех зайти в зал заседаний. Мишаня все ещё общался с судьёй, и я решила воспользоваться приглашением - вошла в зал заседаний. В зале было душно и жарко. Деда Старостина попросили сесть на переднюю скамью. Дед, пробираясь между лавками, чертыхался.
- Да садись же, - кто-то прицыкнул на него.
- Сяду, сяду, - ответил миролюбиво дед.
На передней скамье  уже сидели двое мужчин и мяли шапки в руках, озабоченно переглядывались, оборачиваясь к задним рядам, словно ожидали поддержки.
- Святая троица, - стрельнул молодой голос им в спину.
Никто шутке не улыбнулся. Судьи со строгими лицами ждали тишины. Начался процесс.
Дед стоял с обнаженной головой, отвечал на вопросы судьи безбоязненно и уверенно. Мудрствовал, не жалел красок  в разъяснениях и терпения заседателей. Дед фигурировал в деле, как продавец дома, принадлежащего колхозу. Два покупателя имели ордера на этот дом. Они были выданы разными организациями, но в одно и то же время. Дед Старостин взял с обоих деньги и скрылся в неизвестном направлении. Его, конечно, нашли. Про хитрость свою говорил откровенно:
- Сделал я, граждане, пристройки лучше самого дома, в каждой может жить целая семья. А как вы думаете, продал бы их, раз дом колхозный? Сколько время прошло – уже и не помню ничего, што вы меня запутываете, я человек простой и цену труду знаю, а получается - сиди на месте и не двигайся.
Выяснилось, что один из ордеров был все же поддельный. Он принадлежал первому покупателю, тому, кто купил дедовы постройки.
Суд вынес решение: Старостин должен постройки убрать, незаконно вселившемуся выделили квартиру, а пострадавшему предписали вселиться. Процесс как-то быстро закончился, но голова у меня трещала от впечатлений. Выходя из зала заседаний, я столкнулась с Мишаней. Мишаня улыбался.
- Это нам на пользу! – подмигнул, - Почаще бы сюда пресса заглядывала. Какой эффект, говорят, поразительный - решение принято за одно заседание.