не время

Аделия Валентиновна всегда была женщиной основательной и серьёзной. Ещё в молодости про неё говорили, что она уж очень серьёзная, а самое главное, ответственная. Любое поручение умела выполнить, даже очень трудное. Такой уж у неё был характер.
Характер, впрочем, твёрдости своей не лишился и теперь, и это несмотря на то, что Аделии Валентиновне неделю назад исполнилось 85 лет – юбилей. Бодрости своей она не растеряла, праздник встретила стойко и в конце всего строго настрого запретила невесткам и дочерям помочь ей помыть посуду. Сама, мол, справится, не немощная.
Всё бы ничего, да вот дала себе Аделия Валентиновна слово, что встретит юбилей, уберёт квартиру чисто-начисто и умрёт. Хватит, пожила, пора и честь знать. Давным-давно, когда она ещё училась, была у неё бабушка Настасья Ивановна. Весёлая была, шутливая. С делами управлялась сама, никого ни о чём не просила и часто говорила своей внучке, что вот доживёт до осени, а там, как листочек какой-нибудь, под снег и уйдёт. Аделия Валентиновна не верила и с некоторым пренебрежением заявляла, что люди не решают, когда им уйти, а вот настала осень и бабка впрямь умерла. Дом за собой убранный оставила, лепёшек напекла, легла спать и не проснулась.
С тех самых пор Аделия Валентиновна частенько вспоминала слова бабки, а когда старость подобралась и к ней, так и вовсе поверила, что сможет так же – подготовиться и уйти на покой. Юбилей был той самой чертой, после которой не жалко было всё оставить. Куда уж ещё старее!
Всю неделю Аделия Валентиновна готовилась: постирала вещи, протёрла полки, деньги положила поближе, чтобы не искали, новых продуктов не покупала. Время это было уж очень хлопотное. Так много нужно успеть! Вот ваза, например, памятная, на отдыхе купленная, привезена издалека бережно и аккуратно. Невесткам да дочерям она не нужна, выбросят. Надо бы пристроить, а для этого нужно к соседке пойти, а пойдёшь, так быстро не вернёшься, чай пить заставит. Так и день кончится!
За все дни подготовки и дух некогда было перевести. Жизнь штука утомительная, особенно под конец.
Но вот настал последний день, и все приготовления были закончены. Аделия Валентиновна наказала соседке, чтобы утром непременно зашла к ней, помылась, переоделась в чистое, дверь запирать не стала. Рядом с кроватью она поставила портрет мужа – Фёдора Петровича, умершего пять лет назад от сердца. Засыпая, Аделия Валентиновна сказала Фёдороу Петровичу, что скоро они увидятся, сложила руки на груди и заснула.
Проснулась она от громкого голоса:
- Деля, Деля! Что ж это ты удумала?! Не стыдно тебе?
Аделия Валентиновна открыла глаза и обмерла. На краю её кровати сидел Фёдор Петрович, как живой.
- Федя, - зашептала Аделия Валентиновна, - как же так?
-А вот так, - отвечал Фёдор Петрович, закуривая прозрачную сигарету, - помирать она собралась, ишь, ты, какая быстрая! А дела кто доделывать будет?
- Так всё доделала, - заикаясь, отвечала Аделия Валентиновна, - и полы перемыла, и окна, и с детьми попрощалась.
- Но, но, но!! – возразил Фёдор Петрович, - а что мне обещала, не помнишь?
-Так что ж я тебе обещать то могла, Федя, ты же умер.
-Умер, умер, - недовольно повторил Фёдор Петрович, - а ты в день смерти моей говорила, что памятник мне купишь мраморный. Витьке – соседу дети купили, он мне теперь всю плешь проел, а ты только оградку мне красишь, да бархотки сажаешь. Терпеть их не могу!
- Федя, оправдываясь, начала говорить Аделия Валентиновна, позабыла я совсем про памятник-то. Дети купят…
- Купят они! – перебил Фёдор Петрович, - ничего они не купят! Закопают тебя рядом и всё. А вот если ты мне памятник-то организуешь, то крест рядом будет нехорошо смотреться, тогда они, глядишь, и тебе потом поставят. Памятник солидно смотрится, броско, сразу видно, что человек уважаемый лежит.
-А не всё ли равно, Федя? – робко спросила Аделия Валентиновна.
Фёдор Петрович посмотрел на неё таким взглядом, что если бы не обстоятельства жить, то Аделия Валентиновна точно бы умерла от страха.
-Поняла я, Федя, поняла, – быстро зашептала она, - да только вот памятник дорогой, а я деньги скопила лишь себе. У детей не хочу просить, у них жизнь кипучая, самим пригодятся.
- Это правильно, - вздохнул Фёдор Петрович, - я бы тоже просить не стал. Придётся тебе, Деля, на памятник накопить. Да только на хороший какой-нибудь, чтоб не стыдно было. Просыпайся утром, убирай своё похоронное до лучших времен, а мне пора, заболтался я тут с тобой.
С этими словами Фёдор Петрович медленно растворился в темноте комнаты, докуривая свою сигарету, остался лишь лёгкий запах едкого табака. Аделия Валентиновна не заметила, как заснула, наблюдая за медленным дымком, колыхающимся в воздухе. Встать с кровати она почему-то боялась, не каждый день всё же доводится говорить с умершими, а утром она проснулась от громкого звонка в дверь - это соседка пришла по её просьбе, чтобы проведать.
Аделия Валентиновна открыла дверь и повела соседку сразу же на кухню. Не хотелось ей, чтобы та видела приготовленную для похорон одежду и деньги, ведь жить ещё полагалось долго, пенсии нынче небольшие, пока накопишь на хороший памятник, не один год может пройти.