пичуга

Пронзительная пичуга сидела на ветке. Она то и дело резко крутила головой, вглядывалась острыми глазами в зеленую даль и издавала тонкий пищащий звук. Звук этот, впрочем, был довольно приятен слуху – живой, веселый. После зимней тишины – настоящая песня! Я заслушался. Пичуга между тем перепорхнула на ветку повыше, но я отыскал ее глазами и начал рассматривать. Странная она какая-то. Не видел раньше таких: серая, как воробей, клюв не покатый, а наоборот, тонкий длинный, будто пинцет, да такой острый, что в пору буках из коры подцеплять. Хищница, наверное.
Не прошло и секунды, как птица вновь сменила положение. Резко развернулась и одним прыжком оказалась на торчащем сучке. Радостно было наблюдать за ней. Шустрая, стремительная. Перетерпела ведь где-то холода, а теперь все ей нипочём. Заливается в весеннем тепле, будто и не было зимы. Голод позади. Гнездо из сырой глины выстроит, да яйца отложит, выведет птенцов желторотых прожорливых. Благодать!
Стоял я посреди парковой дорожки и всем сердцем радовался, глядя на пичугу. Она могла и прыгать и летать, а я не мог. Не мог даже толком ходить. Впервые вот за долгие недели выбрался на костылях, да на одной своей ноге на улицу - подышать. Первое время лежал в койке, думал: кому это я теперь безногий нужен буду? На фронт не возьмут больше. Не боец… И горько мне было, тошно. Больно и телу, и душе.
Часто снилось то пекло, в которое попала наша рота, эта стрельба, эти взрывы, грязь и стоны раненых… И я стонал, когда подкосило. Лежал и думал: как же жить то теперь хочется, как умирать страшно. А небо сверху серое, тяжёлое и пелена какая-то, и голова, как не своя.
Потом слышу возле уха: «Держитесь, дяденька, я сейчас…»
Чувствую, под самое плечо кто-то – хвать, и тащит.
А она всё говорит и говорит. Голос у нее звонкий, легкий, хоть и чувствую я, что силы в ней не больше чем во мне. Девочка совсем.
-Меня Аня Пичугина зовут. А вас?
Уж не помню я, что дальше было. То небо видел, то больницу, то санитарку, то врача. Боль помню, а потом туман и как себя безногого увидел и думал: лучше бы убили. Ан, нет, не убили. Теперь вроде и ходить могу. Поживем еще, значит.
А обязан я жизнью некой Ане Пичугиной. Вспоминаю теперь и всё в этом имени: и боль, и благодарность, и слезы, и весенний день, и маленькая звонкая птичка, которая, несмотря ни на что, поет свою счастливую песню наступившему теплу.