Она любила меня провоцировать

2014

      Она любила меня провоцировать, хитро играя моими слабостями. Откуда не знаю, но она знала почти все мои слабые стороны. Ей приносило удовольствие причинять мне боль, выводить из себя. Каждая новая провокация была все изощреннее. Втоптав меня в грязь, она ждала, когда я сорвусь. Не пойму, отчего ей это доставляло удовольствие, иногда, достигнув своей цели, она начинала как-то болезненно смеяться, смеяться очень громко и безудержно, чуть ли не срываясь в истерику. Это в свою очередь вводило меня в оцепенение. Вызванный ею гнев превращался в жалость. Я не мог смотреть на ее помешательство. Но больше всего я боялся за то, что все-таки когда-нибудь не смогу остановиться себя в диком порыве прекратить эту муку, случайно оказавшимся в руке ножом. Несколько раз оставалась всего пара секунд помутнения, и могло бы произойти непоправимое.

      Я помню, в прошлый раз мы сидели в кафе субботним вечером, с нами были общие знакомые. Так она демонстративно флиртовала с молодыми людьми за соседним столиком, периодически с усмешкой проверяя мою реакцию на эти действия. Она прекрасно слышала и чувствовала, как учащается мое дыхание, как начинают скрипеть зубы и напряглись желваки. Количество выпитого мною алкоголя также увеличивалось. В тот раз дело чуть было не закончилось дракой, и ее это обстоятельство немного огорчило. Наверное, она была сумасшедшей, но я просто не мог без нее. Мы оба сгорали в ее безумии: каждый час, как схватка; каждая минута – испытание. Я стал зависим от этой нескончаемо-жестокой игры над чувствами и разумом.

      Может, это проявление эмоционального мазохизма с моей стороны, я точно и не знаю уже. Рядом с ней я чувствовал себя невыносимо, но без нее я совсем не мог существовать. Она играла не только со мною, вся ее жизнь была сплошною игрою. Она теряла грань реальности, путала события, время. Наверное, и я был какой-то фигурой в ее безумной стратегии, цели которой она может даже и не осознавала.

      Она пыталась скрывать, но все равно я замечал ее внутреннее волнение, ее тонкие пальцы периодически вздрагивали, а глаза судорожно начинали бегать по сторонам, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Она всегда прикуривала только спичками, не пойму, почему именно они. Нервные, тонкие пальцы не всегда сразу могли выхватить одиночную спичку из коробка, иногда они падали, тогда хваталась за следующую до тех пор пока не получалось закурить. Она и курила с какой-то жадностью, делая частые, короткие затяжки.

      Она не хотела жить по чужим правилам, всегда делала то, что ей нравилось. Друзей у нее никогда не было, она без приглашения входила в чужие жизни и точно также уходила, ничего не оставляя. И в мою она жизнь вошла с грязными весенними лужами и пронизывающим ледяным ветром. Я был сначала просто в ступоре от уверенных и нагловатых ее действий. Потом все прошло, я к чему-то привык, что-то старался не замечать, но мы стали очень близки. Просто мы могли ночь просидеть на кухне и, почти ничего не говоря, друг другу охватить все самое важное в наших жизнях. Просто бывает так, что и слова не нужны – ты просто смотришь в глаза, и все стразу становится понятнее.

      Разум где-то и имеет власть, но это явно не в нашем случае. Не удивлюсь, если она завтра исчезнет, просто перестанет быть в моей жизни, возможно, я даже и жду этого немного. В том, что она была рядом, или на какое-то время просто исчезала, не оставляя никакой весточки о себе, тоже была какая-то глубокая идея. Я пытался ей объяснить, что я не могу постоянно терпеть эту муку, мне сложно, ведь она очень глубоко и больно ранила каждым своим уколом. Она только улыбалась в ответ, и я не знал, чего еще можно добавить. Я тоже начал курить, и мы стали от этого еще ближе, теперь и мои мысли бесцельно путались в табачной паутине. Многое меняем в себе, даже вопреки своим идеям, принципам. Только когда ты переступаешь через тобою же выставленный барьер, то становится так пусто внутри, как будто ты себя очередной раз предал и с каждым шагом все меньше и меньше оставляешь себя самого.

      Я чувствовал, что меняемся мы оба. Она тоже становилась другой, забрав часть меня, она преображалась. Ее глаза становились глубже, а отношение ко мне более поверхностным. Как только ей получалось поменять меня, она теряла понемногу интерес. Просто она испытывала меня, но я был очень слаб, чтобы противостоять ее забавам. Я знал, что совсем скоро она уйдет, но ничего не мог с этим поделать, становясь еще слабее.

      Обычным утром я проснулся очень рано, ее не было рядом. Она, возможно, курила на кухне, потягивая крепкий кофе, - но почему-то я сомневался в таком варианте. Что-то было не то, я еле встал, ноги сильно затекли, я не мог их нормально передвигать. Не очень красивой походкой, волоча по очереди ноги, я продвигался к кухне. Свет горел, но она давно уже покинула мою квартиру. Я стал ей просто неинтересен – седой уставший старик, с уже почти полностью погасшими глазами меня самого пугал последнее время в зеркале. Она, конечно, догадывалась, что если не уйти тайком, то в этой последней схватке мы сгорели бы оба, ничего не оставив следующему дню.

      Она ушла, пока была возможность, я стал ей не интересен, она полностью узнала меня и поменяла. Эксперимент удался, пора двигаться дальше. Только пепел на столе и пролитый кофе напоминал о ее недавнем присутствии и, конечно же, сквозная рана во всю грудь. А мне осталось только сидеть и ждать, ждать, когда все измениться окончательно.