Наследие предков. Пролог

                Наследие предков. Часть 1.

                Тайны Аненербе.               







                ПРОЛОГ.




Ирак, пригород Багдада;   
Июнь–месяц, 1934 года.
__________________

Шараф Эль Дин проснулся, посмотрел на настенные часы. Два пятнадцать. Пора воплотить в жизнь то, что он должен сделать во имя Аллаха. Деяния его зачтутся, потомки будут с благодарностью вспоминать его имя, прославлять в веках. До восхода Солнца ещё больше двух часов, нужно к этому времени закончить все дела. Пятидесяти пяти летний мужчина, смотритель Национального музея Багдада, прошёл по коридору дома, остановился возле дверей комнаты младшего сына. Покачав головой и проведя двумя руками по лицу, Шараф приоткрыл дверь, произнёс:
— Салар, сынок, нам пора.
— Да, отец. Дай мне пять минут.

Шараф ножом приподнял доску пола в спальной комнате, достал оттуда шкатулку, изготовленную из сандалового дерева. Приоткрыв крышку шкатулки, погладил рукой кристалл чёрного цвета. Кристалл отозвался вспышкой красного света, по его граням пробежала череда красных искр, затем чёрный алмаз «успокоился и уснул». Завернув шкатулку в плотную промасленную бумагу, Шараф подошёл к шкафу, взял с полки белую простынь. Завернув в неё шкатулку с карбонадо, камнем космического происхождения, мужчина вышел на улицу. Проклиная жаркую липкую ночь, Шараф присел на ступени дома, посмотрел на далёкие звёзды. Они осуждающе смотрели на мужчину. Шараф покачал головой: небесный камень, подарок богов и безграничного космоса, и такая незавидная судьба. Шараф вздохнул, но потом взял себя в руки: за этим камнем тянется кровавый след, который смердя, начал свой путь с самих великих Гималаев. Сколько жизней канули бесследно, кто бы знал! Появились люди от которых этот камень обязательно нужно спрятать. Нацисты усиленно ищут похожие предметы, не оставляя никакого шанса выжить владельцам артефактов. Только по чистой случайности, в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году, шкатулку с карбонадо удалось выкрасть из Багдадского археологического музея. Это произошло благодаря тому, что для музея было выделено огромное вновь отстроенное прекрасное здание, а переезды, как известно, всегда сопровождаются сумятицей и неразберихой.


Тогда ещё младший смотритель музея, Шараф Эль Дин, нашёл в одном манускрипте, датированным сто пятнадцатым годом до нашей эры, описание "небесного камня чёрного цвета". Когда он прочитал историю появления алмаза у людей, то ужаснулся. Рано или поздно, владельцы небесного камня заканчивали жизнь самоубийством, или их находили со следами насильственной смерти. География путешествия карбонадо впечатляла, все передвижения алмаза сопровождались смертями, обрастая всевозможными мистическими историями. Шараф сложил два и два, пришёл к выводу, что кто-то из проживающих в одной из стран Европы, предположительно в Германии, тратил просто немыслимые деньги, снаряжая экспедицию за экспедицией для поиска алмаза. Помимо описания драгоценного камня, в манускрипте было слова о том, что алмаз несёт в себе чудовищную разрушительную мощь, которую невозможно сопоставить ни с одним оружием, когда-либо созданным человеком, или с тем оружием, которое когда-нибудь будет создано на планете Земля. Первоначально Багдадский археологический музей располагался во дворце короля Фейсала, но экспедиций, которые находились в Месопотамии, с каждым годом становилось всё больше и больше, как и экспонатов. Музей благополучно собирался перезжать в новое просторное здание, но.....уже без чёрного алмаза. Шкатулка с карбонадо, почему-то долгое пролежавшая на складе, в запаснике, исчезла. По мнению многих археологов с мировым именем алмаз не представлял большой ценности для археологии. Было принято решение алмаз передать на хранение в Государственный банк Багдада, но когда хватились шкатулки с небесным камнем, её не обнаружили.

Шараф негромко рассмеялся, вспомнив громкое дело по расследованию кражи в музее. Прошло время, страсти утихли, виновным признали директора музея. Шараф, когда услышал эту новость, спокойно вздохнул и продолжил жить, работать, растить детей и продвигаться вверх по карьерной лестнице. Но последние две недели над головой смотрителя начали сгущаться грозовые тучи. Кто-то, очень влиятельный, инициировал повторное расследование случая пропажи чёрного алмаза. Шараф много раз ловил на себе странные взгляды своих сослуживцев. Так продолжалось до тех пор, пока его не вызвал в свой кабинет директор музея. Щарафа всего передернуло, когда он вспомнил взгляд человека, стоявшего у открытого окна в кабинете директора: Отто фон Шнитке, так представился светловолосый мужчина с голубыми, слегка прищуренными глазами. Директор вышел из кабинета, сославшись на срочные дела. Шнитке задавал вопросы, скользкие и неприятные: «где вы были, что знаете, как выглядел алмаз, кто из посторонних мог попасть на склад, что вы думаете по этому поводу»? Слава Аллаху, Шараф хорошо себя контролировал, отвечал на вопросы чётко и без задержек, почти не задумываясь. Отто фон Шнитке на прощание намекнул, что его, Шарафа, косвенно считают виновным в пропаже артефакта и, пока не закончится расследование кражи, за подозреваемыми будет установлено скрытое наблюдение.

В тот же вечер, придя домой с работы, Шараф нашёл своего сына Салара избитым, со связанными руками и со следами пыток. Какие-то мерзавцы, дети шакала, ему прижигали тело сигаретами. Что-то внятное сын рассказать не смог. О чём-то его расспрашивали, задавали идиотские вопросы. Но потом, не получив от Салара нужные сведения, сделали какой-то укол и у Салара наступил провал в памяти. В доме был полный разгром, и среди всего этого беспорядка, Шараф нашёл смятый спичечный коробок с рекламой ресторана в далёком Берлине. Всё стало на свои места: человек, организовавший обыск в доме и издевательство над Саларом, был Отто фон Шнитке, представитель Третьего рейха.

— Отец, я готов.
— Да, сынок. Ты говорил, что знаешь какую-то короткую дорогу?
— Конечно, отец. – Салар нёс в руке небольшую лопату, завернутую в плотный материал. Он свернул в один из тёмных переулков, остановился.
— Не знаю почему, отец, но у меня такое чувство, что мы с тобой сюда больше никогда не вернёмся.
Шараф сглотнул слюну, откашлялся.
— Что ты такое говоришь? Нужно поспешить, сделать все дела до рассвета Солнца. Веди, сын, да поможет нам Аллах!

Фигуры отца и сына лишь изредка появлялись в свете уличных фонарей. И когда они скрылись за очередным поворотом, в дальнем конце улицы зажглись фары автомобиля с откидным верхом.
— Трогай потихонечку, Ганс. – произнёс светловолосый мужчина, прикуривая от зажжённой спички сигарету.
Зашипела рация, раздался женский голос:
— Я вижу их. Мои действия?
— Эльза, ждать.
— Да, господин гауптштурмфюрер. Жду вашей команды.
— Шайза! Вот что ты с этими женщинами сделаешь? Договаривались же – никаких воинских званий,  – произнёс Отто фон Шнитке. – Если всё сложится так, как я думаю, сегодня вечером мы будем уже дома, Ганс.
— Я их потеряла! – из рации раздался взволнованный голос снайпера.
— Что значит я их потеряла, Эльза? – удивлённо произнёс Отто.
— Их нет, как сквозь землю провалились, господин.....
— Чтоб вас всех разодрало на части! Жди здесь, Ганс, я скоро вернусь!

Отто выскочил из машины, доставая из кобуры свой любимый «Вальтер».

*****

— Сынок, почему мы возвращаемся домой? – спросил Шараф, останавливаясь.
— Отец, за нами следили,  – ответил Салар. – Разве ты не услышал запах табака? Разве кто-то среди наших соседей курит?
— Никто, сын, это же богопротивное дело! А ты молодец, но что нам дальше делать?
— Пройдём по нашей улице, потом...потом увидишь, отец. Я же здесь, в этих местах, вырос. Доверься мне.
Отец и сын прошли по улице мимо своего дома, через триста метров Салар остановился, передал лопату отцу. Парень, подтянувшись на руках, оказался по другую сторону глиняного забора. Через минуту скрипнул засов калитки, она приоткрылась.
— Иди за мной, отец. Шаг в шаг, – шепотом произнёс Салар, закрывая калитку на засов.

Они прошли по двору своих соседей, вышли на задний двор дома и через несколько минут опять перелезли через забор, но теперь сплетённый из очень прочных жил листа пальмы. Примерно в километре от последнего дома посёлка росли три пальмы. Сколько им лет, никто точно на этот вопрос ответить не смог бы. Просто старые пальмы, каких множество,  но как примета будущего захоронения смертоносного артефакта, они подходили просто идеально: деревья расположились в вершинах воображаемого треугольника. Определив на глаз центр этого треугольника, Салар начал копать яму. Шафар внимательно осматривал прилегающие окрестности, но ничего подозрительного он не обнаружил. Город спал, чтобы рано утром проснуться и заняться своими привычными делами.
— Хватит, отец? – спросил Салар. – Отец, почему ты плачешь?
— Да-да, хватит. Яма глубокая. Давай я тебе помогу выбраться, сынок, давай руку .....

Прозвучал сухой звук выстрела. Шафар, не проронив ни единого звука, упал на землю. Прозвучал второй выстрел, Салар схватился за грудь, осел на дно ямы. Рядом с пальмами, словно из ниоткуда, появился невысокого роста, крепко сбитый темноволосый мужчина. В тишине ночи  прозвучали ещё два выстрела. Мужчина произнёс:
— Вот так хорошо! Так вы точно не оживёте. Мертвецы не склонны к болтовне.

Мужчина подтянул тело Шарафа к яме, сбросил вниз. Потом он, достав из кармана небольшой фонарик, развернул простыню и промасленную бумагу, проверил содержимое шкатулки. Мужчина взял в руки лопату, начал засыпать получившуюся могилу землёй. Разровняв землю лопатой, он забросил её подальше, куда-то в темноту. Мужчина наклонился, чтобы подобрать с земли шкатулку, но застыл неподвижно, услышав:
— Так-так! И кто это у нас здесь любитель рытья ям по ночам, проще говоря, могил? Ба! Да это же неуловимый Джек Саймонс, мой дорогой американский друг. Какая встреча, Джек! Я из-за тебя, паршивец, всю жизнь теперь хромать буду, а долги нужно отдавать. Как думаешь, Джек?

Прозвучал приглушенный выстрел винтовки, Джек упал на землю, держась руками за простреленную ногу. Он скрежетал от боли зубами, но молчал.
— Простреленная коленная чашечка, это очень серьёзно, Джек. Один – один. Теперь к делу. Я могу пристрелить тебя, как бешенную собаку прямо здесь. Но ты сделал за меня всю грязную работу, ковбой, поэтому имеешь право на снисхождение. Выбирай – или смерть, или ты мне всё рассказываешь: кто интересуется чёрным камушком, для каких целей и так далее и тому подобное.
— Иди ты в задницу, Отто! Ты же прекрасно знаешь на кого я работаю, да и меня ты знаешь. Так что лучше убей сразу.
— Эльза, повтори! – произнёс Отто.

Джек не выдержал, закричал от боли. Вторая нога теперь тоже была прострелена.
— Повторить вопрос? – поинтересовался Отто. – Стой, что ты делаешь?
Джек Саймонс раздавил зубами ампулу с ядом, вшитую в воротник рубашки.
— Ну, что же. Каждый выбирает свою судьбу, свою смерть. Я сжалюсь над тобой, прощай, Джек. – произнёс Отто, нажимая на курок «Вальтера».


Горный хребет Веттерштайн, Бавария,
Германия, 1944 год.
______________

Шесть тентованных "немецких лошадок", грузовых автомобилей " Opel Blitz", натруженно завывая двигателями в семьдесят три лошадиные силы, медленно двигались по серпантину горной дороги. Конец сорок четвёртого года, все прекрасно понимали, что не за горами конец войны.

«Чёртовы русские, им не страшен ни мороз, ни грязь раскисших дорог, не говоря уже о водных преградах. Они упрямо, цепляясь за каждую пядь земли, продвигались всё дальше и дальше на запад, к границам Германии. Полыхали огнем Венгрия, Румыния. Будь прокляты эти русские свиньи и их союзники!» – Штурмбаннфюрер СС Отто фон Шнитке сильно сжал рукой набалдашник трости, почувствовал тепло, излучаемое чёрным алмазом космического происхождения. Отто посмотрел на набалдашник, погладил алмаз: «всё хорошо, успокойся». Фон Шнитке выглянул в окно «Horch 830», передёрнул плечами:  казалось, что стоит машине принять чуть правее и она сорвётся в пропасть, унося с собою двух человек и ту величайшую тайну, которая сейчас находится в кузове грузовых машин. Ту тайну, предмет, из-за которого пролито очень много крови.
 
«Одного Ирака хватило»,  – офицер усмехнулся, вспоминая события десятилетней давности.

Водитель автомобиля начал старательно выводить мелодию некогда популярной песни. Отто прислушался, потом резко произнёс:
— У тебя совершенно нет музыкального слуха, Гельмут! Если хочешь петь песню, или насвистывать мелодию, делай это когда меня не будет рядом. Фальш на фальши. Поверь мне – поёшь ты скверно, у меня абсолютный слух.
— Да, господин офицер. – Гельмут виновато посмотрел на офицера, замолчал.
«Horch 830», в кабине которой находился штурмбаннфюрер, замыкала колонну из шести грузовиков. Впереди идущая машина скрылась за очередным поворотом, Гельмут выругался, сбросил скорость.
— Ты чего чёрта не к месту вспомнил, Гельмут? – спросил Отто. – Что случилось?

Причину остановки он увидел сам – из-под капота автомобиля валил пар. Отто вытащил из нагрудного кармана швейцарские часы "Longines", одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года выпуска, с любовью посмотрел на эмалированный циферблат, на резные стрелки. Ровно два часа дня и теперь, из-за этой дурацкой остановки машины, он, возможно, не успеет вернуться к вечернему чаепитию в свой родной Гармиш–Партенкирхен. Его любимая Ева и двое сыновей будут ждать мужа и отца допоздна, потом разойдутся по своим комнатам. Отто, не зная почему, следуя интуиции, положил старинные часы на приборную панель автомобиля, взялся рукой за набалдашник трости, но сразу же отдёрнул её – на ладони появился сильный ожог. Сам набалдашник стал светиться, карбонадо из угольно-чёрного превратился в кристалл ярко-красного цвета.

— Ай да монах, ай да суки сын! Зачем я, спрашивается, встречался с ним в Гималаях? Встречу – убью, – произнёс фон Шнитке.

Из-за поворота, куда повернули гружённые артефактами Древних грузовые машины, была видна вспышка яркого света, прогремел мощный взрыв. Затем последовали ещё четыре взрыва, на которые горы ответили раскатистым эхом. С одной из вершин самой высокой горы вниз устремился снежный поток, который с каждой секундой набирал скорость и чудовищную мощь, превращаясь в беспощадную снежную лавину.

Достав из кобуры "Walther PPK" и сняв его с предохранителя, Отто открыл дверь машины, спрыгнул на землю. Правая, больная, нога попала на камень, подвернулась, офицер, нелепо размахивая руками, начал крениться в сторону обрыва. Фон Шнитке ухватился за дверь, стараясь удержать равновесие.

— Вы в порядке, господин штурмбаннфюрер?
— Да какой там в порядке? Ты что, не слышал взрывы? Занимайся машиной, я разберусь, что там произошло, за поворотом.
— Да, господин офицер. – ответил Гельмут, поднимая капот машины.

Морозный ветер пригладил своей рукой волосы офицера и только сейчас Отто понял, что фуражка находится где-то там внизу, на дне отвесного обрыва. Офицер прошёл около сорока метров, прижался спиной к скале, за которой начинался поворот и потом – прямая дорога к секретной базе Аненербе. Из-за обожжённой ладони, Отто держал пистолет в левой руке, трость, с которой они не захотел расставаться, сжимал в правой руке. Выглянув из-за скалы, штурмбаннфюрер обомлел: кабины автомобилей были смяты, как после удара огромной кувалды, тенты машин горели, огонь перебросился на деревянные борта грузовиков. Но самое страшное и удивительное происходило над машинами: четыре деревянных ящика с артефактами кружили в воздухе над грузовиками на высоте, примерно, десяти метров.

Взрывы такой мощности должны были услышать на базе Аненербе, но стальные ворота оставались закрытыми, никакого движения не наблюдалось. В голубом и чистом небе послышался странный звук, из воздуха, как из ниоткуда, материализовались три странные существа. Глазомер у Отто был развит очень хорошо, он сразу определил, что существа не менее трёх метров роста. Одеты незнакомцы в облегающую серебристую форму, на головах – непонятно для чего надеты шлемы округлой формы с тёмными непрозрачными стёклами. Когда одно существо повернулось к Отто боком, он мог поклясться, что увидел шеврон с эмблемой его организации – овал, в котором находится меч, обвитый чёрно-жёлтой лентой.

«Что, чёрт возьми, здесь происходит?»

Был только один способ это узнать. Отто вышел из-за скалы, направился к незнакомцам, которые не обратили на офицера никакого внимания. Тем временем, деревянные ящики с нанесёнными на них знаками секретной организации Аненербе, упали на землю. Ящики от удара о землю не рассыпались, а почернели, превратились в золу, стало видно их содержимое.

Штурмбаннфюрер СС Отто фон Шнитке знал наизусть все параграфы инструкции по сопровождению грузов с литером "СС", поэтому он открыл огонь на поражение. Существо в серебристом костюме выставило в сторону приближающегося офицера правую руку, с ладони сорвался сгусток серебристо-серого цвета, ударивший Отто в грудь. Сделав в воздухе немыслимый кульбит, офицер ударился спиной о скалу, сполз на землю, на некоторое время затих. В этот момент камень чёрного цвета, который до этого времени служил украшением трости, вспыхнул ослепительно-красным светом, от него в сторону артефактов сорвались три изломанные молнии ярко-фиолетового цвета, четвертая молния ушла куда-то вверх, в небо, которое ответило молнии громовым раскатом и яркой вспышкой света. Где-то наверху раздался звук раздираемой плотной ткани и потом......Штурмбаннфюрер СС Отто фон Шнитке почувствовал, что его тело «распирает изнутри». Он закричал, когда увидел истончившуюся, расползающуюся на глазах и исчезающую кожу кистей рук. Из носа, ушей бежала кровь, перед глазами появились синие мельтешащие шарики. Мозг отказывался верить, что ему осталось существовать считанные секунды. Тело офицера  СС «взорвалось», склон скалы стал красным от крови.

Жители города Гармиш–Партенкирхен единогласно засвидетельствовали, что в горах Веттерштайн,  в июне одна тысяча девятьсот сорок четвёртого года, появилась яркая вспышка света, которая затмила свет Солнца, затем раздался мощный взрыв и  появилось облако серого цвета, по форме напоминающее гриб – тонкая ножка и огромная шляпка. Гриб долгое время, раскачиваясь из стороны в сторону, находилась на месте, потом, по истечении восьми часов, исчез.

Спустя десять лет после описываемых событий, местный житель одной из деревень, расположенных на склоне горного хребта Веттерштайн, нашёл на дне ущелья трость, в набалдашник которой был вставлен маленький, с ноготь мизинца, неогранённый камень чёрого цвета, предположительно алмаз космического происхождения, который специалисты не оценили по достоинству: карбонадо такого размера не представлял никакого интереса ни для ювелиров, ни для науки в целом.