Барбело и Асмодей. Глава 1

;-Аш-ме-дай! -звонкий голос раздался по гостиной, разлился по ней, отдаваясь от всех стеклянных поверхностей тихим позвякиванием, упал тяжелым полотном на пол и прокатился по тому, растворяясь пепельной абстрактной дымкой у ног князя ада, который чуть не выронил потрепанное писание, что рассматривал, из рук. Звякнув костяными четками, что по привычке он носил на руке, Асмодей повернулся и сверкнул глазами.

 -Ты всегда приходишь вовремя, Барбело. Удивляюсь твоей этой необычайной способности. Из всех остальных — именно эта — самая любимая, -захлопнув тяжелый фолиант, тут же растворившийся в воздухе, демон все не склонил свою голову в приветствии, наблюдая за невысокого роста брюнеткой, что ловко лавировала меж креслами, направляясь к дивану, чтобы присесть на тот, сложив руки на коленях.  Барбело приходила редко, но метко. Либо ее что-то волновало, либо она была обеспокоена поведением брата, хоть и сама не так давно стала тем еще чудовищем, благодаря одному знатному юноше, что разбил ее ангельское некогда сердце.


-Как ты здесь? -улыбаясь и хлопая своими неимоверно длинными ресницами, демонесса осмотрелась и постукивая пальцами по коленкам, пихнула носком туфли, проползающего мимо ее ноги аспида, который тут же скрылся под диваном, зловеще показав даме-обидчице кончик языка.


-Я? Неплохо. Ем, пью, отдыхаю, устраиваю войны и совращаю целые монастыри с монашками. Конечно это не столь изысканно, по сравнению с твоей работой, но мне и так неплохо, -присаживаясь на подлокотник кресла, Сидонай прихватил со стола недопитый виски и сделал большой глоток, «сканируя» сестру взглядом. Ему всегда было жутко интересно, где оступилась его мать, когда решила зачать двоих детей. Сначала один вышел — ни рыба, ни мясо. Теперь и гордость всей божественной семейки свалилась с небес на землю, ловко минуя ад, благодаря кровному брату, который бы в жизни не позволил себе столь крайних мер наказания для его любимого ангела.  Барбело была самым прекрасным ангелом в райском саду, не смотря на темные как море глаза и черные как вороново крыло волосы. Ей бы позавидовал сам Люцифер. Но в итоге он ее и погубил. Ей бы и дальше валяться на сахарном облачке, питаться манной небесной и самыми сладкими фруктами, как это положено там, наверху, но надо же ей было влюбиться.  Этот ребенок порока, что в жизни никогда не знавал, что такое предательство быстро распрощался с пушистыми крылышками, окропив перья кровью человека.  -Ты как всегда. Удивляюсь тому, что тебя не упекли обратно в ад, -вспорхнув с  дивана как колибри, некогда бывшая гностическим началом святой троицы, переступила через аспида, что выполз на тропу войны из под дивана и обходя кресло, ловко семеня ножками, прошагала до стола с цветами, любовно принесенными горничной. Девушка приподняла бутон сломанной розы и тот, как по мановению волшебной палочки, принял первозданный здоровый вид, распускаясь пышным цветком алого цвета. Барбело поморщилась и посмотрела на Асмодея, который наблюдал за всем этим с великим интересом. 

-Почему я все еще делаю это, Ашмедай? Это неправильно, -пухлые губы задрожали в преддверии слезной арии, исполненной этим светлым существом, которое по ошибке стало тем, кем она сейчас является.


-Неправильно делать то, что делаю я. Ты всего лишь исполнила долг. Хотя, заповедь кричит — не убий, но все мы знаем, что заповеди - фикция. Пуф! Прахом разлетаются эти заповеди, с тех пор как всем здесь заправляют демоны, Барбело. А ты та, кем являешься. Мать родила тебя ангелом. От ангела рожденная, зачатая светлым существом. Это мой отец не отличается святостью, а твой... Кем он был? -усмехнувшись, Сидонай поднялся и медленно направился к сестре, попутно закатывая рукава рубашки, оголяя россыпь темных, выбитых на коже рук иероглифов.


-Он был светлым существом. Больше я ничего не знаю, -удерживая в ладони бархатный бутон розы, девушка опустила на тот взгляд и свела брови к переносице. -Ни-че-го.

-Наамах любила без остатка. А когда ее любовь терялась в пучине страсти, которую она испытывала к новому объекту обожания, то конкурент исчезал. Испарялся. Но раньше никто не соблюдал заповедей. Когда мы с тобой были только жалким планом кого-то свыше, Барбело, наша мать уже проливала кровь. Безнаказанно.

Наследственность никуда не деть. Люди считают это глупой шуткой, а я считаю, что люди — ничтожные и тупые существа. Одним больше. Одним меньше, -приближаясь к фигуре сестры, Асмодей остановился за ее спиной, шумно выдыхая.  Кровное родство было мукой. Каждое движение, действие и чувство Барбело  Сидонай чувствовал собственной шкурой. Это было его наказанием, возможно, искуплением. Сейчас сестра представляла собой огромный ком неопределенности. Не человек, не демон, но все еще от части ангел. Он пообещал, что присмотрим за ней. Даст защиту. Но на деле все было иначе. Она была уязвима как никогда. И надо было решать эту проблему. Сейчас же. Чтобы дать свободу и ей. И себе. Но лишь от части. 

-Vos should exsisto libero, -прокуренный, вкрадчивый голос Ашмедая, раздается над ухом сестры. Демон  осторожно смахивает с плеч темные пряди волос, широкая ладонь резко ложится на шею ангела и сжимает ее. Сидонай чувствует как под его пальцами хрустит трахея, смещаются шейные позвонки. Он не может убить ее вот так просто. Собственно он и не хочет этого делать, он лишь подарит ей свободу, которую имеет сам. Только нужна ли она ей?


В комнате повисает гробовая тишина. Барбело уже не дышит. Секунду назад она издала последний предсмертный вздох, хриплый, свистящий. Именно в этот момент воздух рассекло острие ритуального кинжала, пронзающее мышцу за грудиной. Он знает, что ей не было больно. Он чувствует. Чертова пресловутая красная нить. Шепча заклинание на латыни, Асмодей проворачивает в груди ангела клинок и с хрустом вытягивает тот из груди, зажимая кровоточащую рану ладонью. Сквозь пальцы просачивается алая кровь, стекает по бледно-розовому сарафану и капает на паркет. Лужа у ног Барбело увеличивается с каждой секундой.  Демон продолжает шептать заветные строки, посвящая их королю ада и резко подхватывая сестру на руки, окидывая ее безжизненное лицо темными глазами и перенося на диван.

-Amen, -склоняясь над женским телом, Асмодей обмакивает указательный и безымянный палец в ангельскую кровь и вычерчивает на бледной коже лба Барбело перевернутый крест, следом опуская веки, закрывая светлые глаза и отступая назад.


-Vale, angelus, -рисуя указательным пальцем такой же крест на своем запястье, Сидонай переводит взгляд на полупустой бокал с виски и подхватывая тот, делает большой глоток, чувствуя как кровь светлого существа въедается в его кожу, образуя еще одну татуировку. Он освободил ее. От греха. От позора, что ждал ее неминуемо. От суда, который ей бы устроили архангелы, глумясь над ее крыльями.  Вырывая по перу, сжигая те на костре. А потом что? Потом пинком под зад к нечестивому брату. Благо, Михаил решил пойти обходными путями, сразу же отдав Барбело брату. Пусть так, но так надежнее?

 -Думал я придам ее земле? А вот хер тебе, -стоя перед открытым окном, Асмодей протянул руку и показал Небесам средний палец, сверкнув темными глазами и тихо усмехнувшись. Сжав пальцами свободной руки все тот же фолиант, что он читал перед приходом сестры, Асмодей пролистал увесистую книгу до самого конца, где ранее красовалась пара потрепанных, но чистых страниц. Теперь на месте потертого пергамента были выбиты кроваво-красные буквы заголовка и подзаголовка: «Novissima Daemones. Barbel”. 


-Это странно. Я чувствую себя странно, Асмодей.  -Еще бы. Прежде воскресать мог только Иисус.

-Идиот. 

-Спасибо.   Глаза цвета «maroon” смотрят на Сидоная до ужаса пристально. Он и ранее создавал подобных себе, но чтобы это создание было настолько прекрасно... Вряд ли современники смогут описать красоту Барбело как демонессы. Асмодей не промахнулся дав ей еще один шанс. Сохранив ей жизнь, не став разрывать той красной нити, князь ада сотворил себе достойную замену. Она будет знамением войны, чумы, голода. Ее будут воспевать поэты, что продадут ему души. Барбело будут изображать на картинах сумасшедшие художники. И не смотря на то, что она потеряла всю свою святость с последней каплей крови упавшей на темной паркет, ее имя все же будет синонимом жизни, веры и честности.