3 Лэдброк-Гроув

       

        Столичная полиция подходит просто к расследованию убийств, чутьё детектива не для неё, как и запутанные умозаключения гениального сыщика. А что любит делать отдел Мет (*) – так это бросить кучу личного состава на  проблему и выжимать каждую возможную зацепку до тех пор, пока она не будет исчерпана, убийца пойман или старший следователь помрёт от старости. Расследования убийств проводятся не ушлыми инспекторами, имеющими проблемы с выпивкой/взаимоотношениями/психическими расстройствами, а группой пугающе амбициозных детектив-констеблей во время первого сумасбродного этапа их карьеры. Как видите, я очень хорошо вписываюсь.

(*) отдел Мет занимается делами со сверхъестественным


        В пять двадцать утра того же дня на Бейкер-стрит собралось не менее тридцати человек, и все отправились в Ладброк-Гроув. Двое детектив-констеблей ехали со мной. Стефанопулос же следовала на пятилетнем Фиат Пунто. Одну из детективов в моей машине я знал. Её звали Сахра Гулид, мы когда-то были связаны трупом в Сохо. Она также участвовала в рейде на Стрип-клуб доктора Моро, поэтому  была хорошим напарником для любых "странных вещей".

        – Я посредник с семьёй, – заявила она, забравшись на пассажирское сиденье.

        – Да, скорее ты, чем я, – сказал я.



        Рыжеволосый пухлый детектив-констебль в мятом костюме Дольче-Габбана представился, умостившись на заднем сиденье: “Дэвид Кэри. Тоже связь с семьёй”.

        – На случай, если семья большая, – пошутила Гулид.

        Всегда важно быстро добраться до родственников жертвы, отчасти из приличия – сообщить им новость раньше телевизора, отчасти из желания выглядеть оперативными, но главное – вы хотите видеть их лица, когда они услышат новость. Подлинные удивление, шок и горе трудно подделать.

        Лучше бы это сделали Гулид и Кэри, чем я.

        Ноттинг-Хилл находится в трёх километрах западнее Бейкер-стрит, поэтому мы оказались там через четверть часа и были бы раньше, но мне пришлось разворачиваться возле Портобелло-роуд. В мою защиту – ночью все эти поздне-викторианские дома в  регентском стиле выглядят одинаково, и я никогда не проводил столько времени в Ноттинг Хилле, не в Карнавал. Не помогло наличие у Гулид и Кэри телефонов с GPS. Они по очереди давали противоречивые указания. Наконец я заметил знакомый ориентир и остановился возле церкви Ноттинг Хилл. В ней размещается Пятидесятническая Конгрегация. Это шумное место моя мама предпочитает в тех редких случаях, когда вспоминает, что должна быть христианкой.

        Мой папа посещал церковь, только если оценивал их музыкальную группу, так что можете представить, как часто это происходило. Когда я был совсем маленьким, то любил хорошо одеваться, плюс там можно было поиграть с другими детьми, , что не длилось долго. Каждые два месяца мама устраивала в церкви воскресную уборку, или спорила с пастором, или не спорила. Потом мы возвращались домой, я смотрел мультики и менял пластинки на отцовском проигрывателе.

        Я вышел из машины и погрузился в зловещую тишину. Воздух был неподвижен, звуки приглушены, витрины непрозрачны в жёлтом свете уличных фонарей. Всё выглядело искусственно, словно на съёмочной площадке. Облака свисали низко и мрачно в отражённом свете. Хлопки машинных дверей прозвучали также  приглушено во влажном воздухе.

        – Снег идёт, – заметил Кэри.

        Было достаточно холодно. Я мог держать руки в карманах, но начали мёрзнуть уши. Гулид натянула на хиджаб большую меховую шапку с ушками и с удовольствием посмотрела на меня и Кэри – с непокрытой головой и замёрзшими ушами.

        – Практично и скромно, – сказала она. Мы с Кэри промолчали.

        Мы направились к апартаментам.

        – Где ты взяла шапку? –  спросил я.

        – Сняла с брата.

        – Я слышал, что в пустыне холодно, – сказал Кэри. – Тебе понадобится такая шапка.

        Гулид и я обменялись взглядами, ну что поделаешь?

        В течение десятилетий Ноттинг-Хилл отважно боролся с  растущим потоком денег, который всё же расползается сейчас, когда центральный район Мейфэйр полностью отдан олигархам. Я видел, что, преобразования апартаментов соответствовали духу места, потому что не было ничего кричащего, типа огромных ворот безопасности у входа на улицу. Гулид, Кэри и я смотрели через решётку, как викторианские дети.

        Это был типичный Ноттинг-Хилл мьюс, вымощенный булыжником тупик, вдоль которого когда-то стояли каретные сараи богачей, теперь превращённые в дома и квартиры. Это было такое место, где гей-министры обычно прятали своих бойфрендов, иначе подобные вещи вызвали бы скандал. В наши дни здесь, вероятно, было полно банкиров и их детей. Все окна были тёмными, но на узкой проезжей части неловко припарковались БМВ, Рендж Роверы и Мерседесы.

        – Как вы думаете, нам следует дождаться Стефанопулос? – спросил Кэри.

        Мы обдумывали это тщательно, но не слишком долго, поскольку уши отмерзали. К воротам была приварена серая переговорная коробка, и я нажал номер дома Галлахера. Не ответили. Я попробовал еще пару раз. Ничего.

        – Может быть сломан, – предположила Гулид. – Стоит ли тревожить соседей?

        – Я пока не хочу иметь дело с соседями, – сказал Кэри.

        Я проверил ворота. Они были увенчаны тупыми шипами, широко расставленными, но поблизости находился белый столбик, достаточно удобно расположенный, чтобы дать мне опору. Металл был ужасно холодным, и я уложился в пять секунд, чтобы поставить ногу на верхнюю перекладину, подтянуться и спрыгнуть вниз. Ботинки заскользили по булыжнику, но мне удалось выпрямиться, не упав.

        – Что думаешь? – спросил Кэри. – Девять и пять.

        – Девять и два, – сказала Гулид. – Он потерял очки за спешку.

        На стене, на расстоянии вытянутой руки от ворот, располагалась кнопка выхода. Я нажал на неё и впустил остальных.

        Все мы были лондонцами и остановились на минутку, чтобы провести ритуал «оценки имущества». Учитывая площадь, это тянуло минимум на миллион с мелочью.

        – Миллион с половиной, легко, – сказал Кэри.

        – Больше, – возразила Гулид. – Если с безусловным правом собственности.

        Рядом с входной дверью стоял старинный фонарь, наглядный свидетель – деньги не купят вам вкус. Я позвонил в дверной звонок, и мы услышали, как он раздался наверху. Я продолжал держать палец на звонке, вот в чем прелесть работы в полиции – не обязательно быть тактичным в пять часов утра.

        Мы услышали топот ног, спускающихся по лестнице, и голос, кричащий: “Иду я… придержи своих грёбаных лошадей…” И затем дверь открылась.

        Он был высокий, белый, лет двадцати с небольшим, небритый, с копной каштановых волос и голый, если не считать трусов. Худой, но не болезненный. Рёбра торчали наружу, но он держал почти полную упаковку пива и имел мускулистые плечи, руки и ноги. Большой рот на худом лице широко раскрылся при виде нас.

        – Эй, – воскликнул он. – Кто вы, чёрт возьми?

        Мы показали наши удостоверения. Он долго разглядывал их.

        – Как насчёт пяти минут, чтобы спрятать мою заначку? – наконец спросил он.

        Мы рванулись вперёд как один.

        Первый этаж, очевидно, был переделан из гаража, а затем условно разделён на две части: сзади стилизованная под деревенскую кухня и открытой планировки приёмная спереди. Открытая лестница по левой стене вела вверх. Дома с подобной планировкой очень хороши, но без традиционного коридора, позволяющего уйти от наблюдения,  троица усердных полицейских без труда может окружить вас и взять под свой контроль.

        Я встал между ним и лестницей, Гулид проскользнула мимо меня и поднялась по лестнице проверить, что в доме никого больше нет. А Кэри шагнул к парню, прямо в его личное пространство.

        – Мы офицеры по семейным связям, – сказал он. – При нормальном ходе событий нас не беспокоит употребление вами наркотиков, но это отношение надо заслужить искренним сотрудничеством.

        – И кофе, – сказал я.

        – У вас есть кофе? – спросил Кэри.

        – У нас есть кофе.

        – Хороший кофе? – крикнула Гулид откуда-то сверху.

        – Правильный кофе. Вы делаете это в кафе и всё такое. И получается лишённая вкуса гадость.

        – Как вас зовут? – спросил Кэри.

        – Зак, Захари Палмер.

        – Это ваш дом?

        – Я живу здесь, но он принадлежит моему напарнику и другу Джеймсу Галлахеру – он американец. На самом деле дом принадлежит какой-то компании, но он им пользуется, и я живу здесь с ним.

        – У вас отношения с мистером Галлахером? – спросил Кэри. – Гражданское партнёрство, долгосрочные обязательства ... нет?

        – Мы просто друзья.

        – В таком случае, мистер Палмер, предлагаю пойти на кухню и выпить кофе.

        Я отошёл в сторону, пропуская выглядевшего немного дико Закари на кухню. Хотелось бы узнать имена и адреса друзей Джеймса Галлахера. Если возможно, то и членов его семьи, а также местонахождение Зака в момент убийства. Всегда пытаешься  сделать это быстро, прежде чем у всех появится возможность скоординировать свои истории. Гулид наверху ищет любые полезные дневники, телефонные книги, ноутбуки и всё остальное, что позволит ей расширить круг знакомых Джеймса Галлахера и заполнить пробелы в хронологии его последних перемещений.

        Я оглядел гостиную. Предположительно дом покупали готовым, потому что оформлен он был по каталогу. Судя по прочности мебели и отсутствию ламинированного ДСП, это был, вероятно, более дорогой каталог, чем могла использовать моя мама. Телевизор большой и плоский, но двухлетний. Лазерный плеер и игровая приставка, но отсутствовали кабель и спутниковая антенна. Я проверил имитированные под дубовые полки рядом с телевизором; коллекцию ремастеров Годара, Трюффо и Тарковского. Она выглядела чуть демонстративно иностранной. “Телохранитель” Куросавы кощунственно хранился на верхней полке, изгнанный в пользу лежащей на полу у телевизора  «Пилы».

        Оригинальный камин, редкость (учитывая, что раньше здесь, похоже, находился каретный двор), был заложен кирпичом и оштукатурен, но каминная доска осталась. На нём дорогая мини-система “Сони” без айпода. На что ещё стоило обратить внимание: некрашеная статуэтка, колода игральных карт, пачка сигарет "Ризлас" и немытая чашка.   

        В кухонной зоне Кэри усадил Зака за стол и, пока тот возился с приготовлением настоящего кофе, прошёлся по всем шкафам и полкам.

        Если вы профессиональный уборщик, как моя мама, один из способов убрать пыль из углов – использовать влажную швабру и вращать её вдоль плинтуса. Вся дрянь сворачивается в маленькие влажные шарики, вы ждёте, пока они высохнут, а затем вы их пылесосите. Это оставляет характерный вихревой узор на ковре, который я нашёл за телевизором. Что означало – не Джеймс и Зак убирали свой дом, и я вряд ли найду что-нибудь полезное в гостиной. Я направился к лестнице.

        Ванная комната профессионально сверкала, но я надеялся, что, кем бы ни была уборщица, она не заходила в спальни. Судя по комбинации запахов старых носков и марихуаны в меньшей из двух спален, она действительно сюда не заходила. Спальня Зака – догадался я. По полу разбросана одежда с британскими ярлыками, а под кроватью спрятан вапорайзер, переделанный из бонга с помощью паяльника и плексигласовой трубки. Предпочли пар дыму. Я обнаружил только один багаж – большую спортивную сумку с потёртыми ремнями и пятнами на дне. Осторожно понюхал её. Она была недавно вымыта, но под моющим средством чувствовался лёгкий душок. То, что мой папа назвал бы запахом бродяги.

        Что угодно, но не магия, поэтому я направился к выходу. И встретился с Гулид на лестничной площадке.

        – Ни дневника, ни адресной книги – это должно быть на его телефоне, – сказала она. – Пара писем авиапочтой, кажется, от его матери, на тот же адрес, что и водительские права. – Потом добавила, что собирается позвонить в полицию. Я спросил, как она собирается найти номер.

        – Для этого и есть интернет.

        – Песня не так поётся, – сказал я, но она не поняла. – Думаю, шеф захочет поближе познакомиться с Заком, особенно если у него нет алиби.

        – Почему это?

        – Не думаю, что он студент. Возможно, он даже спал на улице.

        Гулид криво улыбнулась мне. "Тогда должно быть злодей".

        – Ты уже пробила номер?

        – Не бери в голову мою работу, Питер. – Твоё дело искать магию или что-то в этом роде. Она улыбнулась, показывая, что наполовину шутит, но только наполовину. Я оставил её продолжать свою работу и пошёл в спальню Джеймса посмотреть, смогу ли  обнаружить какие-либо "странные глупости".
         Которые оказались в дефиците.

        Я удивился отсутствию плакатов на стенах, но Джеймсу Галлахеру было двадцать три года. Возможно, он перерос постеры, а может, приберегал место для более серьёзной работы. К стене была прислонена пачка холстов. В основном – городские пейзажи, местные, как показалось, после того, как узнал рынок Портобелло. Это не выглядело туристическим барахлом, поэтому я подумал – вероятно, его собственная работа, хотя и немного ретро для ученика современной художественной школы.

        Кровать смята, но простыни недавно сменили, а пододеяльник разложили и вывернули. На прикроватном столике лежала стопка книг – по искусству, но скорее серьёзных академических, чем журнальных; о социалистическом реализме, пропагандистских плакатах 1930-х годов, классических плакатах лондонского метро и том «О настоящем – искусство и теория с 1990-х годов». Единственными книгами, не относящимися к искусству, были сводное издание лондонской трилогии Колина Макиннеса и справочник по психическому здоровью под названием «50 признаков психического заболевания». Я поднял медицинскую книгу и покачал её за корешок, но не заметил никаких сигналов в местах, где её читали особо внимательно.

        Ищет материал? Я  заинтересовался. Беспокоится о себе или о ком-то ещё? Книга была ещё свежей и относительно новой. Возможно, он беспокоился о Заке?

        Я оглядел комнату, но не было никаких книг по тайнам или хотя бы приблизительно мистических. Как и не было следов вестигий за пределами обычного фона. Классический пример того, что я назвал бы обратным законом магической полезности: шанс найти магическое явление обратно пропорционален полезности его нахождения.

        Вполне возможно, что магическая сторона любого убийства всегда лежит на убийце, а не на жертве. Наверное, мне следовало остаться в туннеле с сержантом Кумаром и поисковой группой.

        А через пять минут я нашёл то, что искал – внизу, где мы говорили с Заком.

        Пока я был наверху, Зак надел спортивные штаны и футболку. Он сидел за столом, наполовину сгорбившись, пока Кэри записывал его показания. Гулид заняла позицию напротив кухонного блока, небрежно прислонившись к стене и специально попадая в периферийное зрение Зака. Она внимательно смотрела на его лицо и хмурилась. Я догадался, что она тоже заметила книгу по психическому здоровью.

        На столе меня ждала чашка кофе. Я сел рядом с Кэри, сохраняя позу расслабленной, взял кофе и слегка откинулся назад, потягивая его. Руки Зака дрожали, и он бессознательно раскачивался взад и вперёд. Всегда полезно, чтобы ваши свидетели немного нервничали, главное не перестараться.

        На кухонном столе стояла глиняная чаша с двумя яблоками, пятнистым бананом и кучкой карточек мини-такси. Чаша оказалась такого же насыщенного бисквитного цвета, как и осколок, что я нашёл в туннеле, но слишком изогнутой, чтоб быть идентичной ему.

        Я сделал ещё один глоток кофе, безусловно, очень хорошего кофе, и небрежно провёл пальцами по краю чаши. Ощущалось слабее, чем в осколке: жара и уголь, что я ещё понял – это запах свиного дерьма и ... Я не был уверен – что.

        Я высыпал фрукты и карточки из чаши и провел кончиками пальцев по гладкому изгибу её внутренней части. Она казалась прекрасной, но я не мог сказать – почему. Круг – это просто круг, в конце концов. Но это было так же красиво, как улыбка Лесли. По крайней мере, как раньше была улыбка Лесли.

        Я понял, что остальные замолчали.

        – Откуда это взялось? – спросил я Зака.

        Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, как и Гулид с Кэри.

        – Чаша? – спросил он.

        – Да, чаша. Откуда это?

        – Это просто чаша, – сказал Зак.

        – Знаю, – медленно сказал я. – Вы знаете, откуда это взялось?

        Зак в ужасе посмотрел на Кэри, явно задаваясь вопросом, не используем ли мы изощрённую технику допроса – хороший коп/псих-коп. «Думаю, что он получил это с рынка».

        – Из Портобелло?

        – Да.

        Рынок Портобелло имеет минимум километровую длину и, должно быть, тысячу киосков, не говоря уже о сотне с лишним магазинов, которые тянутся по обе стороны Портобелло-Роуд и выходят на боковые улицы.

        – Нельзя ли поконкретнее?

        – Думаю, что верхний конец, – сказал Зак. – Вы знаете. Не шикарный конец, другой, где обычные киоски. Это всё, что я знаю.

        Я взял чашу, обхватил руками и поднял на один уровень с глазами.

        – Мне нужно упаковать это, – сказал я. – У кого-нибудь есть пузырчатая плёнка?