Поминки

Сегодня утром умер Александр Иванович. В полдень – похороны. В обед –поминки. Были родственники, друзья, знакомые. Жена, худая, морщинистая женщина, принимала соболезнования, делала скорбное лицо и тут же старалась побыстрее усадить нового гостя за стол.

В углу – портрет покойного с траурной лентой. Оттопыренные уши, жизнерадостная улыбка, добрые глаза, мясистый нос. Казалось, он сам радовался своему положению.

Сели. Встала вдова, чтобы произнести речь. На полуслове голос дрогнул. Не закончила. Скомканным платком отерла красные глаза.

Подали первое. Ели молча, с большим аппетитом. Стучали ложки.

Когда подавали второе, грузный мужчина, с огромным животом, задумчиво прохрипел:

- Даааа, хороший был мужик Сашка. Жалко его. Теперь и поговорить-то не с кем будет. Помню ездили с ним на рыбалку, на одну речку. Тут недалеко, кстати сказать. У него все клюет да клюет. Одну за одной тянет. А у меня – шиш с маслом. Все смеялся надо мной тогда. Говорил, что я ловить не умею. Ха! Это при том, что я его-то первый раз взял с собой. Не умею! Ну, и чудак он, конечно, был. Светлая память.

Несколько голосов прозвучали эхом в ответ. Вдова сочувственно закивала, как китайский болванчик.

Выпили. Помолчали. Кто-то уже заканчивал второе. На местах понемногу стали возиться, тихо разговаривать. Спрашивали, который час. Интересовались здоровьем, погодой. Говорили, кто куда пойдет после поминок. Но встать и уйти никто не решался. Пугливо поглядывали друг на друга, пока дряхлый старик, знакомый покойного по работе, не встал, и громко откашлявшись, не заявил, что ему срочно нужно идти.

- И, правда, давно пора, - тяжело вставая из-за стола, пробормотал грузный мужчина.

И тут, как прорвало. Задвигались стулья. Все повалили к выходу.

Вдова суетилась у дверей: благодарила, что пришли. В ответ: восковые улыбки, пустые глаза, безвольные руки.

В животах было тепло и сыто. Покойник лежал в земле. А, значит, можно было жить дальше.