Пять красных ликорисов

 Эта история началась пять лет назад. Мы, будучи выпускниками, совсем ничего не знали о жизни, но пытались сделать вид, что и без этого обладаем достаточной мудростью, чтобы жить самостоятельно. Мы сами принимали решения, которые, казалось, не несут в себе ничего плохого, но теперь мы все знаем, что стоит семь раз подумать, прежде чем отрезать.
 

 Наша компания была сравнительно небольшой: мальчик и четыре девочки. И друг от друга у нас не было секретов, хотя мы не дружили с детства, да и знакомы были максимум два года. Но это нам абсолютно не мешало. Мы почти каждый день гуляли вместе, праздновали совершеннолетие друг за другом, напиваясь в то состояние, о котором даже не принято говорить. Мы были детьми, которые попытались вкусить плод взрослой жизни.


 21 июня. Мне уже 18. Я не последняя в нашей компании, но до следующего праздника чуть меньше года, а мы уже морально готовимся прощаться. В тот день мы сидели в тишине, попивая какое-то дешёвое вино, которое смогли найти в круглосуточном рядом с моим домом. Мои родители даже ничего не сказали, когда мы ввалились на кухню, нагло заглядывая по очереди в холодильник в поисках закуски. Они просто молча ушли в свою комнату, закрыв дверь.

 Кому-то (я уже и не помню кому) взбрело в голову, что нам необходимо что-то общее, что будет напоминать нам друг о друге. Саша - самая старшая из нас, она и решила полезть в интернет в поисках чего-нибудь интересного. И наткнулась на сайт, где описывались редчайшей красоты цветы - ликорисы. Они всем понравились сразу. Будто паучьи лапки поднимаются к небу, окрашивая алым целые поля. И мы решили стать частью этого бескрайнего красного моря.

 На следующий же день мы нашли в нашей глухой деревне тату-мастера, который работал с цветными чернилами. Я, если честно, чего-то постоянно боялась, оглядывалась всю дорогу до его дома. Я не знаю, почему так случилось, но это меня тогда явно насторожило. Я не мучилась похмельем, голова не болела, не тошнило, но чувство было ужасное.

 Мы дошли. Это был самый выезд, от моего дома примерно 40 минут ходьбы. Но мы не спешили. Саша с Лёшей громко разговаривали всю дорогу в своей манере, Маня и Леся шли почти молча, иногда перешёптываясь и поглядывая в мою сторону. Да, согласна, вела я себя странно. Но и атмосфера была располагающая. Тишина. Везде по деревне голосили птицы, а тут словно всё вымерло.

 Я этот район неплохо знала. Здесь жил парень, который мне нравится, и я часто с Сашей прибегала сюда, чтобы хоть одним глазком взглянуть на предмет своего воздыхания, пока он сидел у окна над очередной книгой по физике. И ни разу здесь не было так тихо, как в то утро.

 Но всё прошло спокойно. И вот к вечеру 22 июня у нас на руках красовались пять красных ликорисов, которые означали наше прощание, долгую дорогу, которая у каждого своя, но связана одним полем. Кто же знал, что выйдет иначе?

 Я и Леся поступили в один универ, Саша с Маней тоже. Лёха остался в нашей области, поступил на инженера. Всё, вроде бы, шло хорошо, пока в одну из бессонных ночей мне не позвонила зарёванная Саша. Она кричала о чем-то бессвязно, шмыгала и пыталась вдохнуть побольше воздуха. Я испугалась. Что могло случиться?

 Леся схватила свой телефон, набирая Маню, но её трубку упорно никто не брал. Ясно, значит, Саша не с ней.

 И только потом мы узнали, что Маньку днём сбила машина, когда Александра отправила её в магазин за какой-то фигнёй. Маши больше не было.

 Мы созванивались каждый день, стараясь поддерживать друг друга, когда Лёха вдруг сказал, что у него нашли цирроз печени. Гепатит С. Заразился, когда колол дурацкий ликорис.

 Сдали анализ все. И врачи пояснили, что у нас хороший иммунитет, поборол вирус, а Лёха теперь доживает последние месяцы. Так и вышло. Второго похоронили за четыре месяца.

 Следующей была Сашка. Курила на балконе. Она была у нас девушкой не худой, пышечкой, вот и не выдержали старые перила. Мы потом от её матери узнали, что конструкция эта держалась на честном слове. И сломалась она именно под Сашкой.

 Остались мы с Лесей. Мы боялись не только пошевелиться лишний раз, но и вздохнуть. Попытались вывести тату. Краска крепко взялась, нужен лазер. Какой лазер, когда ты учишься на первом курсе, а родители получают пособие по безработице?

 Начали уже подбирать гробы, пока эту татуировку не увидел один наш знакомый японец. Мы все учились на переводчиков, жили в одной общаге, но никто наши тату не видел (так уж вышло, что мы с Лесей обожаем рукава и чёрные кофты; ходим в них даже в жару), а как узнал, так и наорал на нас. Сказал, что такое садят на кладбищах, мы сами себе подписали смертный приговор тогда, когда решили сделать такое на своей коже. Теперь океан ликорисов нас не оставит. Цветы решили, что мы должны быть все вместе, на поле, которое зовётся кладбищем нашей деревни. Чтобы вместе и навечно. И в том же порядке, в котором эти ликорисы оказались на наших руках

 Мы ничего не можем сделать. Леся смирилась, что она будет последней. А я? А что я... Лежу в онкологии с лейкемией 4 стадии, тоже готовлюсь к ребятам.

 Народ, думайте, прежде чем делать. Ведь это однажды спасёт вам жизнь