Глава 2, О несправедливости

Рубрика "В рабочий полдень."
Глава 2, в которой речь идет о несправедливости земного существования, классовом чувстве, бульонных кубиках и вреде федеральных трансфертов в национальные окраины
 
Давайте для начала пожалуюсь! "Напиши — напиши, ну, напиши..."
Вот, пойди, и напиши.. Выдумывать не хочется, да и скучненько будет.. А чтобы не выдумывать, надо как Мишкину с этим, как его, Чепигой, фамилии менять, имена, города, обстоятельства. А то все тут же на себя прикидывают и обижаются немерено, так можно изгоем стать, как Северная Корея, некому будет пресловутый стакан воды подать, да и мешок муки в неурожайный год не пришлют.
Однако, выпив этот самый стакан воды, замирая от страха, приходится начинать.
После долгих мытарств по кафедрам прикладных математик, где руководство математики никогда не знавшее, пыталось младший научный состав, математики еще не знавший, куда-нибудь и как-нибудь приложить, я попал в тихую московскую аспирантуру.
Поступление туда, безусловно, заслуживает отдельного эссе, но "начуть надо с самого интересного", как говаривал Михаил Сергеевич Горбачев, автор возможности для многих истинных детей Отчизны на время и вообще (что мы, конечно же, не одобряем), расстаться с любимой родиной не через трубу крематория, а просто в Шереметьево.
Да, так о чем это я... Персонажи, сидевшие в большой комнате, где мне был выделен сильно покусанный временем и обстоятельствами стол и стул со знаменитой балансовой стоимостью 5 (пять) рублей, были иконописны, один ярче другого. Со временем наиболее терпеливые дождутся их "житие", кое я постараюсь сопроводить соответствующими комментариями, но каждый был как часть дорогой филателистической коллекции, где важна не только сама марка, но и ее состояние, зубчики, штемпель, место в кляссере.
Нет, меня точно надо контролировать, а то мысли убегают, не собрать. Пишите в комментах, что вы принимаете для концентрации внимания, будем пробовать вместе.
Так вот, значится, в этой коллекции, помимо профессионалов вполне себе мирового уровня, технических сотрудников уровня вполне себе местечкового, стукачей, ветеранов и просто, уж прошу прощения за нелитературную фигуру речи, кретинов, имелся Вахтанг.
О существовании этого молодого перспективного ученого я узнал сразу после беседы, которой меня удостоил Большой Шеф, зам. директора по научной работе.
Недавно разведенный со скучной и состарившейся подругой суровых лет, женившийся на внезапно забеременевшей аспирантке, он, картинно закидывая завидную для его возраста седую шевелюру, поглаживая моложавое лицо, поведал мне, что мою "работку" он "по диагонали" прочитал, благодаря чему я и имею честь не только находиться в Москве, но и сидеть в этом кабинете (я с тоской посмотрел на треснувший графин с водой).
Из "работки" , по его словам, можно отжать "пару-тройку приличных статей" и, если обильно полить водой, еще и.. - Тут он принял задумчивый вид, "еще и несколько диссеров". Короче, твой непосредственный научный руководитель, он перешел на доверительное "ты", разъяснит задачу...
Настроение членкора почему-то при этом резко ухудшилось, поэтому окончание рандеву с ним и треснувшим графином оказалось скомканным.
Ленин с ласковым и лукавым прищуром посмотрел со своей стены мне вслед и ничего не сказал.
Суровая (она, кстати, почему-то всегда именно такая) ПРАВДА выяснилась быстро. Лаборатория заваливала написание диссертации Вахтангу, оправдываясь текущей работой. Мне было поручено поднять падающее знамя и бросить его к подножию мавзолея за четыре месяца.
Кроме того, надо было еще объяснить этому Вахтангу, "хотя бы в наименьших квадратах", как выразился мой непосредственный, а в научном плане более чем посредственный, начальник, содержание его, Вахтанга, диссертации. Последнее, в силу того, что перспективный юноша таблицу умножения усвоил неуверенно (и я не шучу!), представлялось задачей просто немыслимой. Впрочем, мне, как автору метода, соавторство было не рекомендовано, а это снимало необходимость присутствия на пресловутых "15 минутах позора".
Вообще, дорогие мои, юные друзья, а также еще не отошедшие в страну Вечной Охоты мастодонты, такие Вахтанги, Автандилы, Тариелы, Кетино, Гулсунды и Бидзины были в каждом научном, ненаучном и околонаучном учреждении той чудесной эпохи, так что никакой псевдоевклидовой сигнатуры здесь и в помине нет.
Вопрос дисциплины, в отличие от научных вопросов, стоял строго, ибо институт этот был "закрытым", как, впрочем, и большинство подобного рода заведений в те чудесные годы. Объяснялось это тем (дальше предложение для молодого поколения, коллеги, кому за 40, могут переходить к следующему абзацу), что математический аппарат разрабатывался отнюдь не для подсчета яйценоскости поголовья несушек на Синявинской птицефабрике.
Закрученные дисциплинарные гайки заставляли прибегавших в мыле математиков обменять на проходной пропуск (документ строгой отчетности) на номерок до 8 утра, иначе - прогул со всеми вытекающими.
Поездка из города Видное, Московской области, по циклу пешком-автобус-электричка-метро-пересадка-метро-автобус-пешком, где мной был арендован чудесный апартамент с ограниченным комфортом, занимала, если, конечно, электричка приходила вовремя, 2 часа 50 минут, поэтому подъем в 4.30 придавал особенный флёр моему тогдашнему существованию, особенно на фоне того, что раньше часу ночи я, даже теоретически, возвратиться не мог.
Короче, после промерзшей электрички, автобусов, перронов и прочих атрибутов счастливого Советского бытия, я дрожащими руками заваривал половинку бульонного кубика (вторая была на обед) и, не чувствуя кипятка, приступал к продолжению установления над Вахтангом покровительства Афины Паллады и увековечению его роли в Великой Науке.
Вахтанг приходил, точнее, приезжал на автомобиле ВАЗ-2109 белого цвета где-то к 12-ти. Что соответствует, по сегодняшним представлениям, наверно, прилету на летающей тарелке) 
Это был как раз обед, и мой непосредственный (в научном плане, более чем посредственный) начальник, упоминавшийся выше, ездил в этот, плохоотслеживаемый его женой час, к живущей поблизости молодой машинистке - просмотреть свежеотпечатанные труды и передать новые задания, поэтому перекусить в перерыв у него, как правило, не получалось, приходилось потом уже ограничиваться парой заботливо приготовленных законной супругой бутербродов.
Пахнущий дорогим одеколоном, изысканно одетый Вахтанг, с легкой брезгливостью глядя на меня и еще пару других коллег, за скудностью бюджета не ушедших обедать, садился за пустующий начальственный стол и торжественно звонил в Тбилиси родителям. Деньги он просил по-грузински, по-русски и вообще всеми возможными способами.
Однако, для придания разговору полноты и округлости, как дорогой сомелье о редкой находке, рассказывал и о своем нелегком Московском житье-бытье, используя ограниченный словарный запас и неограниченный, почти плачущий интонационный ряд, напоминавший в пике грузинскую ресторанную певческую разноголосицу..
"Мамик.. Мамик... Ты нэ прэдставлаешь, Мамик.. Я так болшэ нэ могу, Мамик... Мнэ так тяжэло, Мамик... Они на мнэ ездют, Мамик, издэваются.. Мнэ так тяжило здэс жит, Мамик.. Завалыли работой. Нэ слэзают с миня, Мамик.. Прышли дэнег скорэе. Ездют на мнэ, ездют.. Сыл нэт".
После этой процедуры, положив трубку, Вахтанги скромно, но все так же брезгливо улыбнувшись, просил передать привет шефу и покидал негостеприимный научный мир. Его ждали другие, безусловно, более важные дела.
Я будто уже слышу, "В чем смысл этой зарисовки?", "Где Шекспировская страсть?".. "Что хотел сказать?". Сейчас-то чуть не у каждого, завернутого в фальшивый "Бриони" тела, дома лежит не менее фальшивый кусок коленкора с госзнаковским тиснением, что он "кандидат", "доктор", вообще, кто угодно.
Ну, во-первых, если посоветуете правильные таблетки, вам может еще и Вильям за Полину покажется.
А во-вторых, просто хотел дать возможность улыбнуться и чуточку рассказать о тех застенчивых временах, когда диссертации еще писали, пусть и не те, кто их защищал, а не просто тискали школьный учебник, издававшийся лет 50, называя его своей научной работой. И когда членкоры еще были почти настоящие. И на старости лет краснели от всего этого. Правда, несильно. Чуть-чуть.

12 Ноября 2018