Часть 1. Началом всему послужила трагедия

  Иешуа брёл по еле заметной тропинке в выгоревшей, пожухлой траве. Слёзы душили его, плечи тряслись от рыданий, ноги заплетались. Он размазывал слёзы по своему лицу не стесняясь их, как и своего жалкого вида. Находясь в таком отчаянном состоянии, он совершенно не думал о том какое впечатление производит своим внешним видом на окружающих. Впрочем, насколько могли видеть залитые слезами глаза – он был один в этой пустынной местности. И как ему тогда казалось – один на всём белом свете.
  Ещё совсем недавно, он был любим, любил сам, и вот сегодня всё оборвалось. Умерла его несравненная Игнес. Это случилось настолько внезапно и неожиданно, что Иешуа рвал на себе волосы от отчаяния, хотя ничем уже не мог помочь своей любимой.
  Игнес была беременна. Совсем недавно они поженились, потому как результаты их любви стали явно проступать через одежды его возлюбленной. И хоть в их общине официально оформлять отношения между мужчиной и женщиной было необязательно – родители Игнес настояли на свадьбе.
  Иешуа не был против хотя брак полностью разрушал его планы на жизнь, но он любил свою Игнес. Это была замечательная, очень красивая, нежная и чувственная девушка. Их любовь была искренней и нежной. Они убегали по этой самой тропинке к излучине речки, уже видимой с того места, где сейчас брёл, подавленный горем Иешуа.
  Русло речки издалёка можно было определить по, росшему вдоль её берегов, густому и пока ещё зелёному кустарнику. Когда как вся остальная растительность вокруг выгорала и засыхала под нещадно палящим солнцем.
  На месте, где речка делала крутой изгиб, у самой воды кустарник отступал, образуя небольшую полянку, покрытую потрескавшимся от жары илом с песком и редкой травой. Это место, закрытое со всех сторон, от посторонних глаз густым кустарником, и выбрали Иешуа с Игнес для своих свиданий. Здесь у них и случилось всё в первый раз.
  На этом месте они оба впервые узнали любовь телесную и ничто их больше уже не могло удержать от подобного проявления переполнявших их чувств друг к другу. Здесь на крохотной полянке они пылко, но вместе с тем необычайно нежно и искренне любили друг друга, так, как подсказывала им природа. Никто их такому, считавшемуся у ессеев, греховному занятию, конечно, не учил.

  Но вот его любимой в одночасье не стало, погиб недоношенным и плод их любви. Причиной несчастью послужило то, что Игнес упала, занимаясь делами по хозяйству в родительском доме. Упала с небольшого настила, высотой, даже меньше человеческого роста.
  Но упала неудачно, на спину, что и стало причиной выкидыша. После этого падения, за короткий промежуток времени Игнес умерла от сильных болей и большой потери крови, а их недоношенный ребёночек – мальчик, родился мёртвым.
  Пока их общинный лекарь пытался, что-то предпринять, спасая бедную Игнес, Иешуа молился. Он молился неистово, со всей искренностью и самоотдачей, на какую только был способен. Рядом молились родители Игнес, её братья и сёстры, как и другие родственники и соседи по общине.
  Но бог не услышал его молитв, как и молитв окружающих. Бог не помог, вернуть ему его любимую Игнес. И когда Игнес умерла, когда тело её, корчившееся от боли вдруг затихло и стоны несчастной прекратились, Иешуа выскочил из дома, больше не в силах находиться возле того, что ещё совсем недавно было его возлюбленной.
  Он уже видел по её, вдруг изменившемуся и успокоившемуся лицу, по обострившимся вдруг скулам и носу – Игнес уже не с ним. Она ушла в иной мир, и никогда больше не вернётся, не обнимет ласково его и не шепнёт, что-то нежное на ухо.
  Вот тогда он вначале побежал, убитый горем как можно дальше от их селения и опомнился, только когда уже брёл, спотыкаясь и плача, по знакомой до боли тропинке. Слёзы и рыдания никак не хотели его отпускать. Так, он оказался на уединённой полянке возле воды – любимом месте их встреч с Игнес.
  И вот Игнес больше нет. Но его любовь к ней не оборвалась вместе с её жизнью, а приняла форму сильнейшей тоски и горя по человеку, которого больше нет, как нет никакой возможности обнять, поцеловать, приласкать её. Не стало самого дорогого ему человека, и в это Иешуа не мог никак поверить.
  От невозможности, что-либо изменить, хотелось неистово выть и бить кулаками потрескавшуюся, сухую землю, покрытую редкой почти засохшей травой на их любимом месте встреч.
  В продолжение необычайно эмоционального приступа горя, Иешуа ещё какое-то время в отчаянии выл и катался по небольшой полянке, пока обессиленный, весь в слезах и пыли от высохшего песка и прибрежного ила, не затих в неудобной позе, скрючившись на боку. Казалось, он, в конце концов, уснул или забылся по-прежнему, издавая иногда громкие стоны и всхлипывания.
  И пока он затих, я вам расскажу всю небольшую предысторию его жизни, ведь Иешуа было тогда всего лишь семнадцать лет.

  Родился Иешуа в религиозной общине ессеев, состоявшей из нескольких сотен, неистово верующих евреев. Ессеи даже среди правоверных евреев считались, мягко говоря, странными и их не очень жаловали в Израиле.
  Потому они уединённо жили небольшими общинами в несколько сот человек, отдаваясь неистовой вере в их единственного еврейского бога Яхве. Помимо молебнов и исполнения многочисленных религиозных обрядов, они занимались земледелием и немного животноводством для того, чтобы прокормить свою общину. Ессеи вели коллективное хозяйство и работали сообща на полях и фермах своей коммуны.
  Они производили необходимое количество продуктов, иногда выменивая или продавая излишки торговцам. Сами они торговлей не занимались, считая это греховным занятием. 
  У ессеев были развиты ремёсла, которые необходимы, прежде всего, для нормальной жизнедеятельности общины. Они сами производили незамысловатую одежду, предметы быта, посуду.
  Ессеи были неприхотливы в еде и в быту, имели только два вида одежды; длинное платье до пят, сероватого цвета для работы, и белого цвета для праздников и общения с богом. Впрочем, все их праздники, так или иначе, всё равно были связаны с богом. Одежда мужчин и женщин мало чем различалась.
  Ессеи, в большинстве своём, были вегетарианцами, хотя никаких строгих запретов по этому поводу не было. Кто хотел, мог потреблять в пищу и мясо.
  А вот любовные взаимоотношения между полами, ессеями не поощрялись, и считались греховными. Но, очевидно, заниматься любовью ессеям всё-таки нравилось, иначе откуда брались дети, немалое количество которых, бегало по посёлку общины.
  В общем, секса, как бы не было, но дети всё равно рождались, потому на подобные вещи было принято закрывались глаза. Однако община не устранялась от обучения и воспитания детей, видя в них своё будущее. У ессеев даже были школы для детей, что для того времени считалось очень прогрессивным явлением в обществе.
  Некоторые мужчины и женщины образовывали пары и при желании, а чаще всего так и было, жили в отдельном доме и могли вести своё небольшое хозяйство, работая на общину, и получая от неё свою долю необходимых продуктов, одежду и предметы быта. Некоторые пары оформляли отношения официально, а некоторые нет. В этом деле также жёстких правил не существовало.
  Однако некоторые правильные ессеи, но большей частью всё-таки молодёжь с определённого возраста, жили в большом бараке, что-то вроде общежития и вели там совместное коллективное хозяйство, продолжая, разумеется, работать на общину.
  Тем не менее в общине считалось – правильный ессей в официальные отношения с женщинами не вступает, а значит формально соблюдает правило, запрещающее заниматься любовью.      
  Особенно, это правило считалось важным для ессев мужчин – старейшин или учителей общинной школы для детей, называвшейся Яхадом. Мужчины, находящиеся в официальных брачных отношениях с женщинами, никаких общественных постов занимать не могли. Потому что официально женатый мужчина считался недостаточно хорошим ессеем.
  Хотя нужно отметить – женщины в общинах ессев, пусть должностей и не занимали, но пользовались значительно большими свободами, чем в обычном еврейском обществе того времени.
  У ессев с должностями всё было довольно просто. На общем собрании выбирался небольшой штат старейшин, каждый из которых занимался определённым направлением деятельности общины.
  Были те, кому вменялось в обязанность проведение религиозных мероприятий и обрядов, а также учителя в школе. Большинство должностей совмещались, чаще всего старейшинами, и никаких званий или титулов в общине её лидерам не присваивалось. На руководящие должности выбирались только мужчины, хотя женщины участвовали в выборах с ними наравне.
  Занимаемая должность не приносила никаких привилегий в плане распределения общественных благ. Но она освобождала от участия в коллективном труде и уважалась всеми членами ессейского сообщества.
  Были и такие ессеи – мужчины, которые желали вести жизнь исключительно правильную, и потому уходили в общины, состоящие только из мужчин. Но это, как вы понимаете, не наш случай.

  Отец Иешуа – Иосиф как раз был порядочным ессеем. Потому родители Иешуа в официальных отношениях не состояли. Отец был много старше мамы Марии. Он постоянно избирался в старейшины и был весьма уважаемым членом их общины. Так что с плотницким делом, в отличие от отца Иисуса, он даже приблизительно знаком не был. Да и как быть плотником в местности, где и деревьев-то почти не росло, разве что пальмы.
   Но Иосиф ни от Иешуа, ни от других, после него родившихся детей у Марии, не устранялся. Дети просто как бы официально не имели законного отца, но никого тогда подобное не волновало. А полное имя нашего героя звучало, как Иешуа бен Иосиф. Иешуа сын Иосифа.

  Вот, в такой семье родился Иешуа и был первенцем у Марии, хотя у Иосифа он первенцем, по всей вероятности, не был. И пусть ессеи жили небогато, но вполне прилично по тем временам и уж точно не бедствовали. Так что рождаться Иешуа, как его будущему прообразу Иисусу, в хлеву, никакой нужды не было.
  И ещё раз повторюсь по поводу мифа о непорочности зачатия Марии. Адамус – Иосиф утверждает, что имел к появлению сына Иешуа непосредственное отношение, как и любой другой мужчина к рождению своего ребёнка.
  Как мы уже говорили – для Ангелов, составлявших сознание необычного ребёнка, традиционный способ его рождения препятствием не был. Необычность новорождённого была в том, что ребёнок родился абсолютно без кармы, потому как это было его первое и последнее воплощение.
   И как уже нам известно – ребёнок нёс в своём сознании – Христосознание, которое пока не было в нём активировано. Потому в детском возрасте Иешуа мало чем отличался от своих сверстников и никаких чудес не совершал.
  Но Иешуа рос в очень религиозной среде и потому впитал с рождения всё, чем жила их община. Он глубоко был погружён в веру в бога, выполнял все необходимые обряды и ритуалы, много предавался молитвам и чтению религиозных учений.
  Иешуа с отличием окончил общинную школу Яхад. И ему было предложено продолжить обучение у старейшин и учителей с тем, чтобы в будущем стать самому учителем в Яхаде. Такой чести удостаивались очень немногие. И так случилось только благодаря способностям и рвению к учёбе самого Иешуа, а не потому, что его отец был старейшиной общины.
  Надо заметить – слово учитель не совсем отражает то, какое значение ему придавали ессеи. Передача знаний у ессеев тесно была переплетена с религией, поэтому то, к чему готовил себя Иешуа не было учительством в чистом виде. Это было некой помесью учителя и священника, хотя опять же никаких званий для носителей веры у ессеев также не было.
  Иешуа готовился стать учителем – священником, а впоследствии, возможно, старейшиной, но для этого он всю жизнь должен оставаться правильным ессеем. То есть не вступать в официальные отношения с женщинами и соблюдать множество других правил.
 Так, Иешуа жил, по молодости лет не особо задумываясь, что правильно, а что, возможно, не очень верно в жизни его общины, потому как ничего другого попросту не знал. Вся жизнь ессев была регламентирована законами и правилами, покруче, чем соблюдением лишь заповедей Моисея, которых придерживались остальные евреи. Хотя Моисея ессеи, конечно, тоже почтили.
  Как уже говорилось, общины ессеев существовали обособленно и их не очень жаловало остальное население страны. Однако их неистовая вера в единого еврейского бога всё-таки вызывала некоторое уважение и опасение у остального населения Израиля. А вдруг ессеи знают и владеют чем-то таким, что не подвластно остальным евреям. Потому ессеев, считали не от мира сего, но государственные власти их старались не трогать, облагая вполне посильными налогами.
   С ессеями, до определённой поры, предпочитали не связываться даже римляне, заправлявшие тогда в Израиле. Ессеи были мирными и никой угрозы для властей не представляли, в мятежах никогда не участвовали и к свободе не призывали. Они считали – всякая власть от бога. Мужчины ессеи никогда не носили оружия и своим единственным оружием считали веру.

  Так бы, наверное, всё и продолжалось, не случись любви между Иешуа и Игнес, в результате чего, по настоянию её родителей, они вынуждены были пожениться. Но заключив официальные отношения с Игнес, Иешуа перестал быть правильным ессеем, а значит, он не мог быть учителем – священником. Нужно было пересматривать своё положение в общине. И вместо перспективы стать уважаемым всеми учителем, пришлось становиться обычным рабочим и выращивать овощи.
  Однако чувства были настолько сильны, что Иешуа с готовностью пошёл и на такие жертвы ради любимой. Но именно в этот момент и постигло его столь сокрушительное горе, послужившее причиной всех разительных перемен, произошедших с ним дальше.
 
  Когда Иешуа пришёл в себя, то не сразу понял, где он. Небо над ним было усыпано многочисленными звёздами, тело затекло и ныло от лежания на жёсткой земле в неудобной позе.
  Речка журчала, обтекая небольшие преграды, в виде камней и веток некоторых кустов, росших прямо из воды. Был слышен ровный бурлящий шум небольшого водопада, расположенного ниже по течению.
  Там речка начинала спуск к Галилейскому морю. Само море также находилось неподалёку и на него открывался живописный вид с небольшого обрыва рядом с водопадом. Иешуа с Игнес, насытившись друг другом, любили сидеть на краю этого обрыва, свесив с него ноги.
  Они сидели, обнявшись, глядя на море, на небольшие судёнышки и рыбацкие лодки, сновавшие вдоль берега. И если бы не изнуряющая жара, то можно часами любоваться открывающимися отсюда видами.
  Журчание воды тут же напомнило об Игнес и всех обстоятельствах, что привели его сюда. Иешуа сел и какое-то время неподвижно смотрел на тёмную воду, текущую перед ним.
  В том месте речки, где находился Иешуа был небольшой омут и течение воды становилось довольно спокойным. Хотя их маленькую речушку можно было легко перейти вброд в любом месте.
  Иешуа снял с себя одежду, сандалии и зашёл по колено в воду, аккуратно ступая между камнями. Затем долго и тщательно умывался, смывая с себя слёзы вперемежку с налипшей пылью и грязью. Очевидно, он продолжал плакать и во сне. Хотя ничего из своего сна Иешуа вспомнить не мог. Была полнейшая пустота в голове и в мыслях.
  Впрочем, Иешуа вдруг ясно вспомнил один момент – когда он бился в страданиях на берегу речки, внезапно тёплая и очень любящая волна накрыла его, и тогда он заснул. 
  Этот необычный для Иешуа случай точно не произошёл во время сна, а именно перед ним. Очевидно, из-за этого безмерное горе отступило, но сердце по-прежнему саднило от огромной ничем невосполнимой утраты.
  Иешуа опять было, всхлипнул пару раз и остановился. Его горе приняло другую форму. Оно уже больше не просилось изливаться наружу, в виде резких движений, стараясь причинить боль телу, чтобы тем самым заглушить невыносимые страдания. Теперь оно замерло внутри и осталось в виде тягучей, глубочайшей ноющей тоски из-за невозможности, что-либо изменить или вернуть.
  И ещё Иешуа почувствовал абсолютную пустоту там, где он всегда ощущал веру к богу или ему казалось, что ощущал. Его безоговорочная вера во Всевышнего исчезла. Он не чувствовал больше постоянной его поддержки, которая была в нём, скорее от убеждённости, что так должно быть, чем от реального ощущения его присутствия.
  Очевидно, убеждения, привнесённые лишь учением и влиянием окружающих людей, ушло из Иешуа, а то, что осталось, ему пока было непонятно и не осознанно. Потому оставалось ощущение полнейшего одиночества и безысходности, от всего с ним произошедшего.
- Ну почему такая несправедливость случилась со мной?
- Как жить и чем жить после гибели любимой?
- Чем заполнить пустоту, образовавшуюся в моём мире, после ухода Игнес?
- Чем заглушить саднящую тоску по ней в сердце?
  И ещё часто повторялся вопрос примерно одного содержания, но в разных вариантах:
- Бог, где ты был и почему не помог Игнес, когда я тебя так искренне молил о помощи?

  Все эти вопросы проносились в голове Иешуа, и он ни на один из них не находил ответа. Иешуа прополоскал в воде замазанное землёй и пылью платье, повесил его сушиться на прибрежные кусты. А сам голый сел на траву, подобрав под себя колени, обхватив их руками.
  Ночь, несмотря на дневную жару, была довольно прохладной, и он слегка дрожал от лёгкого ветерка, тянувшего вдоль речки. Но Иешуа не очень обращал на это внимание. Он смотрел на звёзды и другие миры, совершенно ничего не зная о них. Иешуа только чувствовал их притягательную силу, интуитивно осознавая – весь этот огромный мир создан вовсе не для того, чтобы так страдать.
  Наверняка есть много других интересных мест на этой планете, а не только высохшая от жары земля и почти пересохшая речка. Есть другие страны и дивные места, о которых он даже не имеет представления. Это мало отражалось в тех науках, что он изучал и чему собирался учить детей.
  При воспоминании о детях, он опять вспомнил окровавленный комочек, что вышел из Игнес, причиной чего стало непрекращающееся кровотечение. И ему опять стало нестерпимо больно.
  Но на этот раз приступ боли, по утраченной Игнес, прошёл быстрее, вновь превратившись в саднящую незаживающую рану, но вполне совместимую с жизнью. С такой раной можно жить. А вот как быть с образовавшейся пустотой на месте бога, в которого он больше не верит.
  Бог предал его! Он не помог, когда так требовалась его поддержка! И как находиться теперь среди людей, которые так неистово по несколько раз на дню возносят ему молитвы. Продолжать жить дальше среди этого обмана, Иешуа не представлялось больше возможным.
  И вдруг возникла очень ясная, простая мысль, разрешающая все его проблемы:
- Я уйду из этих мест! Чтобы больше ничто не напоминало мне о страшной трагедии.    
  Иешуа понимал – он не избавится тем самым от воспоминаний об Игнес, да он и не хотел о ней забывать. Но зато ему больше не придётся выполнять все эти, вмиг ставшие ненавистными, ритуалы и молебны, обращённые к богу, так равнодушно отнёсшемуся к его мольбе.
- Всё решено, я отправлюсь в путешествие! Куда?
  Да какая разница куда, лишь бы уйти из этих мест, где всё напоминает мне об Игнес. Я покину общину, где считают смыслом жизни прославлять и молиться тому, в кого я больше не верю.
  И ещё у него возникла впервые, как ему показалось бы раньше, невероятно греховная и крамольная мысль:
- Может быть, всё обстоит совсем не так, как написано в наших религиозных книгах. Ведь есть же другие страны и народы, где, возможно, всё видится по-другому. Люди верят в других богов и небо не падает на них за это.
  Иешуа вдруг неистово захотелось увидеть другие страны и города, поговорить с людьми об их вере, о том каким видят они этот мир, изучить разные точки зрения, религии и традиции. И тогда, возможно, ему откроется его истина.
  Мысли о путешествии тут же необычайно укрепились в нём и переросли в страсть. И тогда у Иешуа возникла твёрдая уверенность в том, чему он должен себя посвятить дальше.

 Здесь я сделаю небольшое отступление.
 Подобные мысли не могли прийти в голову ни одному из современников Иешуа. Дело не в страсти к путешествиям, а в том, для чего они нужны. Чтобы Иешуа пришёл к подобному решению, нужно было вырвать его из плена догм и бесконечных правил, в которые он был погружен. И это было возможно только через сильнейший стресс, который и пережил Иешуа, благодаря жертве Игнес, роль которой, конечно же, не была случайной.
  Ангел Игнес выполнил свою часть обязательств и тогда стало возможным объединённому сознанию Ангелов повлиять на своё воплощение. Каким бы особенным ни был Иешуа, но он не являлся послушной марионеткой в их руках. Он был человеком и влиять на него можно было только способами, возможными для людей – то есть воздействовать на его сознание.
  Огромный стресс – смерть Игнес, послужила поворотной точкой в дальнейшей судьбе Иешуа. Он твёрдо решил отправиться познавать мир. Он не знал точно, для чего ему это нужно, но им овладела такая страсть. Иешуа не ставил себе цели достигнуть изменений в своём духовном развитии, подобные мысли даже не посещали его.
  Конечно, сам Иешуа не имел такой цели – это была цель Ангелов. Им же руководило огромное желание уйти из дома, где ему вдруг стало невозможно больше находиться. Иешуа стало тесно в общине ессеев.
  Поэтому во время дальнейших приключений, Иешуа постоянно будет встречаться со знаковыми для себя людьми, которые исподволь будут оказывать своё влияние на его маршрут и формировать его взгляды. И по всей этой длинной цепочке будет расставлена опять же Шамбра.
  Я в дальнейшем описании попробую частично рассказать про эти встречи, но, конечно, далеко не все. Какие-то намеченные свидания не состоятся совсем, потому как в любой человеческой жизни предусмотрены разные варианты развития событий. Но ни одной встречи не будет случайной. И я прошу вас помнить об этом при дальнейшем чтении истории о нашем дорогом Иешуа. И непременно запоминать или записывать, если у вас возникнут вдруг какие-то прозрения или воспоминания с этим связанные.
  А мы возвращаемся туда, где оставили нашего героя.
 
   Иешуа за своими мыслями не заметил, как ночь подошла к концу, звёзды стали блёкнуть, а горизонт светлеть. Полоска света прямо перед ним, становилась всё ярче, постепенно, осветив всё небо, и когда малым слепящим серпиком на Востоке появилось солнце, было уже совсем светло.
  Вместе с восходом, надежда на новое начало в его жизни окрепла. Дождавшись, пока солнце полностью выйдет из-за небольших гор на горизонте и станет припекать, Иешуа встал, разминая затёкшие ноги, снял ещё влажное платье с кустов, надел его, решив, – досохнет на ходу и направился домой.
  Он совсем не хотелось возвращаться в семью Игнес, а направился домой к своим родителям. В нём вдруг проснулся голод. Жизнь продолжалась. Дальше он решил, – после того как обнимет своих дорогих родителей, они вместе позавтракают. А потом он уединится с отцом и попросит у него совета по твёрдо принятому им решению – отправиться в путешествие.