Последний соблазн 86. Москва-2002

86. Москва-2002

Москва-2002

     Доброй ночи, Вилл,
     27 июля это мой настоящий день рождения, не по паспорту. Светлый вечер, крепкий чай, восточные сладости, желтая бледная гвоздика. Музыка. Соната. Лунная. Похождения мои имели положительный отзыв, но Бумич не критик, только поэт, ему понравилось. Издатель перекинул на него работу с текстами. Думаю, что ничего не возьмут в печать. Второй роман спас меня от боли разлуки, гибели, безумия, окутал переплетающимися (перекликающимися) строчками, захлестывающими память о нас - бунтующими, если я не выплескиваю их на бумагу.
     Мое настроение ровное, нельзя сказать – умиротворенное, но спокойное. Я помню, что обещала ответить сразу, но зачиталась архивом, что привез сынок из Питера, и продолжаю наслаждаться. Ныне одиночество такое, какое душа может вынести. Вы со мной и этого достаточно. Каюсь, в первый миг прочтения хотелось устроить разгон за траурные мысли на белых листах, но остановила музыка. Пауза – осмысление – понимание. Перечитываю без начала и конца, таковых не бывает в бессюжетных играх разума, переставляешь опусы местами, а цельность не теряется. Магия опусов-осколков, собирающих мозаику под настроение. Разумеется, игра на любителя, а не чтиво на потребу. Несомненно, это наш схожий стиль.
     Особая интуиция дается поэтам, именно это пугает меня, когда Вы раскидываете трупы по страницам. Для столь изящного слога мне кажется лишним избыток черного цвета. Я не поэт, я художник, для меня все – свет и оттенки, полутона. Природная склонность к анализу и действию (не арифметическому), да еще отсутствие музыки превращают мои строки в размышления. Стихи мои не звучат, а думают. Но это уже картинка, сценка, проза. Я писала нескладные вирши, видела в кусках мрамора скрытые формы богини любви. До встречи я не собиралась говорить вслух о том, что я вижу божественную красоту любви в камне, облаке, звуке. Музыка рисует зрительные образы в архивной пыли серебряного века, восхищающего нас…
     Знаете, сударь, рука замирала, не радовалась, не успокаивалась, терзала трубку, чтобы словить сплошной гудок восьмерки. Душа рвалась и прыти было больше разума. Вас позвали. Если бы мы не сочли себя безумцами, а встретились наперекор всему, я бы Вас схватила мертвой хваткой и уже не отпустила! Но в трубке осторожный голос в ответ, клокочущее сердце – наше сердце… Ощущение боли передалось мне, и я отвлеклась нарочито. Поэтому я и не приехала, причина в этом.
     Я знаю, что вдохновляю мужчин на подвиги, провоцирую, как катализатор деяний. Но оставайтесь собой, таким, какой есть, просто стабилизируйте окружающую обстановку. Мы уже осознали, что браки вершатся не здесь, а мы погрязли в обязанностях. А дети не виноваты, они должны радовать нас, не быть нам в тягость и укор. Поэтому я сдержалась, велико искушение. Было.
     Есть работа души, ее не уложить в будни. Это гнетет и мешает домашним, но они завелись раньше от нетерпения познать плоды любви, от неверия в предстоящую встречу нашу – встречу с мечтой, идеалом. Извечное стремление к совершенству всегда поспешно, блудливо, иллюзорно и дарит разочарование, а лишь потом обещанную встречу. Вечная проблема выбора. Мы не угадали, не дождались, суета в карнавале юности затоптала радужные блестки мимолетного восхищения. Так бывает в этой жизни часто, увы. Увы нам, увы.
     Я владею собой (и Вами). Вы не смеете считать себя обреченным, не смеете даже помыслить, что можно оставить меня, жить без меня (даже в текстах! или особенно в текстах!). Я была разгневана первыми строчками черновика, но существуют способы отвлечься от телесных пут. Прочтете, возрадуетесь, когда доберетесь до посланных книг. На земле лишь видимость жития, но зрение у нас особенное, мы видим прошлое, будущее, чувства героев, много лишнего мы видим сверх оболочки телесных пут. Сила духа – позиция силы, ее ощущают недоброжелатели, но нас губит всепонимание и щемящая жалость к роду человечьему. Тут записалась спорная мысль: ненужные жертвы – всегда преступление. Пытаюсь понять: преступление против своего дара, своего предназначения?
     Жалость к ближним – естественная эмоция, но иногда полезно применять хладнокровие, если мешает творчеству. Это не страшно, в быту надо дать волю игре, быть Управителем, у каждого своя роль, всем весело, а мы свободны и со стороны наблюдаем кружение на карусели домочадцев. Я давно запустила движение, даже не оглядываюсь, кто и чем занят. Сижу на своем троне, покуриваю, кропаю на досуге. Завела часы, они тикают, все можно упростить, это же просто быт, где правила известны. Вот с высшими материями еще никто не справился! И незнание законов усугубляет нашу участь. Увы, и, увы, нам ясновидцам и палачам своих душ ради творений.
     Мы не будем печалиться, расстояние слишком ничтожное понятие, как и тело, ожидающее ласкающих прикосновений. Терзает ожидание. Замрите, закройте глаза, я уже разделила участь, время не властно над записанным, и мы уже живем вечно. Не пугайтесь, мне было больно, как и Вам. Но ничто не уходит из жизни. Нет. Осознание произошло, начинается новая ступень – без лукавства, витиеватого литературного флирта. Искренность питает поэтов, что редко встречается и бесценно. Мы познали друг друга, мы не ошиблись, мы неразлучны даже во снах. Особый вид литературы – сновидческий жанр. С некоторых пор он завладел нами, а мы не заметили.
     Некто случайный заглянул в рукопись и честно сказал, что совсем ничего не понял. Не всем дано почувствовать авторское переплетение ассоциаций, воздействующих исподволь на подсознание читателя. Так навязчивый мотив возвращает в мимолетное событие, пустяк, в котором находится что-то новое, сразу не замеченное. Некий шлягер становится в судьбе вальсом прощания. Итог: ключевое слово или жест размолвки найден и устранен, а иногда приносит радость освобождения от ненужных уз. 
     Скоро рассвет, надо завершать послание. Храни вас Бог, всех вас…
     Целую, всегда с Вами Лючи Ламм
P.S. Фотку сделаю новую, я не постарела, не похужела. Пришлю!