Молочные реки кисельные берега 1

Молочные реки – кисельные берега

2071год. Уровень развития техники намного превысил уровень развития человека, а уровень развития «умной» техники – намного превысил уровень развития человечества, поставив последнее на грань простого сожительства.
Космос за ненадобностью забыт, летающих машин так и не придумали, а теперь уже и некому. Бензин кончился, и его наконец-то заменили на более дешёвый и экономичный алюминий.
Телевизоры более не являются роскошью, и их не требу-ется покупать. Теперь их насильно выдают согласно законо-дательству из расчёта: не менее одного телевизора на каж-дых двух членов семьи, или по одному экземпляру на каж-дые 20м2 занимаемой жилплощади.
Рекламное время на телевидении теперь стоит так доро-го, что рекламодатели вынуждены покупать его вскладчину, объединяя в одном ролике сразу несколько рекламируемых продуктов.
Сельское хозяйство заменила бытовая химия, образова-ние – интернет, а деревенские жители в связи с отсутствием работы, асфальта и необходимости все переехали в города.
И лишь всеобщий бардак сохранился в неприкосновен-ном первозданном виде…


Глава 1
 20 июля. Понедельник. 8 часов утра. Москва. Останкино. Кабинет главного режиссёра рекламной продукции.

– Да-а… – протяжно выдохнул режиссёр и, покачав голо-вой, небрежно отбросил сценарий в сторону. – Ахинея наипол-нейшая. Кто только… впрочем… Эльза! – обратился он уже к своей ассистентке. – Как  у нас там дела продвигаются?..
– Всё готово, Сильвестр Иванович, – бодро отрапортовала ассистентка. – Только вас и ждут. Петрухин разве что задерживается – там у него какие-то проблемы с самолётом. То ли оторвалось что-то, то ли вырвалось, то ли он сам чего-то там вырвал. Я ничего не поняла…
– Ладно, ладно – обречённо буркнул режиссёр. – Чёрт с ним – с Петрухиным, хотя, честное слово, за такие сценарии лучше бы у него что-нибудь вырвать. Кстати, если до этого дойдёт, то можете на меня совершенно положиться.
Ассистентка загадочно улыбнулась, словно идея эта ей и самой не раз приходила в голову, но развивать тему не стала.
– Когда начинаем, Сильвестр Иванович?
– Да, да… сейчас, – нехотя кивнул головой режиссёр. – Поезжай, скажи, что через пять минут... А я… я сейчас… кофейку только, с вашего позволения… ужасная ночь…
Ассистентка, кивнув, выкатилась, а Сильвестр Иванович тяжело встал со стула, потянулся и, бормоча под нос проклятья, направился к кофемашине, которая, по всей видимости, уже ожидала его визита и с готовностью поприветствовала приятным женским голосом.
– Доброе утро, Сильвестр Иванович. Не желаете ли по-пробовать наш новый чудесный напиток «Чимбо-намбо»…
– Иди к чёрту! – нагло перебил кофемашину режиссёр и приложился кулаком ей по макушке. – Сделай мне как обычно.
Машина наверняка расстроилась, но обиды не выказала, а принялась отчаянно булькать, шипеть и подёргиваться под любимую Сильвестром Ивановичем песню…
Сказать по правде, никакой любимой песни у Сильвестра Ивановича и в помине не было, просто, заполняя в глобальней-шей паутине свой «Обязательный персонофикатор личности», он то ли по глупости, то ли по недоразумению указал в графе «любимая песня» гимн Северной Малайзии. Нечего и говорить, что с тех пор он жутко возненавидел: и саму Северную Малайзию, и малайцев, и всё, что с этим связано или хотя бы начиналось на ту же букву. А поскольку выслушивать данный гимн приходилось по сотне раз в день, он уже серьёзно задумывался над приобретением «интеллектуальных затычек для ушей» с функцией «чёрный список прослушивания».
А кофемашина, видимо, и сама недолюбливала ни в чём не повинных малайцев и приблизительно на втором куплете прервала вещание, перестала кривляться, задумалась и всё тем же приятным голосом заявила, что операция по приготовлению «капучино» не может быть осуществлена ввиду отсутствия таблеток молока.
– Тьфу ты! Чтоб тебя! – нервно выругался Сильвестр Ива-нович и как есть сплюнул на пол. А потом ещё и робота уборщика плевков ногой отпихнул.
Тот, конечно, возмутился. Что-то там про гигиену… про эпидемиологический порог… про культуру воспитания, наконец, но Сильвестр Иванович его и слушать не стал.
– Что!? Молока нет? Тогда какого чёрта ты мне тут… Ты что, сразу не могла сказать, что его нет?! А? И почему не заказала молоко заранее?! – заорал он на кофемашину. – Или ты только языком трепать умеешь!..
– Молоко я заказала ещё утром, – спокойным и оттого ещё более раздражающим голосом оппонировала кофемашина. – Но ввиду форс-мажорных обстоятельств мой заказ задержива-ется. Ориентировочное время ожидания доставки – два часа девятнадцать минут.
– Чего!? Да ты издеваешься, что ли!? Предлагаешь мне подождать? Мне что, по-твоему, заняться больше нечем? И, к тому же, почему ты заказала молоко только утром? Или что?.. Мозгов не хватило с вечера заказать?..
– Заказывать молоко  вчера вечером не было необходи-мости, – перебила кофемашина. – На момент отключения в 22.17 в контейнере оставалось восемь таблеток супермолока. Этого достаточно для приготовления четырёхсот порций капучино…
– Да что ты мне лапшу на уши вешаешь! Хочешь сказать, что за ночь тебя обокрали? Или какой-то кофеман… Тьфу! Чтоб тебя! С кем я вообще разговариваю… железяка! Считать сначала научись, дура! – оскорбил напоследок кофемашину режиссёр и в расстройстве снова уселся на кресло.
Конечно, я бы не назвал инцидент с кофемашиной особой неприятностью, но, учитывая то, что за утро Сильвестр Иванович уже успел поругаться с холодильником, утюгом и сахарницей, то  назвать начало дня удачным, язык тоже не поворачивается. К тому же кофе отчего-то захотелось с удвоенной силой.
Тяжело вздохнув, режиссёр снова поднялся с кресла и как ни в чём ни бывало подошёл к недавней обидчице.
– Ладно. Чёрт с тобой. Давай… чего там у тебя «новый»… сделай мне пару глотков. И сахара – две ложки.
На вид кофемашина мстить за оскорбления не собира-лась, но разработчики её видимо предусмотрели и такой вариант, отчего та начала попросту тянуть время.
 – Задача поставлена некорректно. Пожалуйста, уточните задачу…
– Да, чтоб тебя! Чего там тебе не ясно? – тут же вспылил режиссёр. – Ты же сама мне только что предлагала какую-то там «тумбу-юмбу»…
– Чимбо-намбо… – поправила кофемашина.
– Да хоть Чунга-чангу! Вот её и наливай!
– С этим как раз вопросов не возникает…
– Так какого чёрта тебе ещё нужно!?
– Не ругайтесь, Сильвестр Иванович, – пристыдила кофе-машина. – Давайте рассуждать логически. Вы попросили сделать вам пару глотков Чимбо-намбо.
– Ну да, в принципе.
– Тогда, уточните, пожалуйста, объём одного вашего глотка…
– Сволочь! Ты мне что, специально нервы треплешь?! – не смог сдержаться режиссёр и с силой ударил кофемашину по крышке. – А ну давай быстро свою  тумбу-юмбу, а не то я, мамой клянусь…
– Заказ принят, – решила не доводить режиссёра до греха кофемашина и тут же принялась за работу.
Невесть откуда вылезший 3-D принтер в мгновение ока напечатал маленький зелёненький стаканчик с жёлтенькими цветочками, ложечку и сахар.
– Сахара – два! – вовремя заметил Сильвестр Иванович, что принтер собирается сэкономить на нём лишнюю таблетку сахара, и пристыжённый, тот тут же исправил ошибку.
 А кофемашина ответственно залила всё напечатанное какой-то мутноватой коричневой жидкостью. Ещё и наглости хватило приятного аппетита пожелать.
А у Сильвестра Ивановича за время ругани так сильно пе-ресохло в горле, что не стал он дальше ругаться, а просто подхватил стакан и, осторожно понюхав, сделал небольшой глоток.
– Да чтоб тебя! – тут же на радость роботу уборщику вы-плюнул он содержимое рта на пол. – За что мы деньги платим?!
 Скривив лицо в ужасающей гримасе,  Сильвестр Иванович громко проплевался, вытер губы кулаком и всвязи с тем, что ему отчётливо послышалось, как кофемашина в глубине механизма захихикала, выплеснул содержимое стакана прямо ей в интерфейс. А потом и сам стакан запустил туда же… и ложечку.
– Ну всё! Моё терпение лопнуло! – заорал он на обидчи-цу, выдёргивая шнур из розетки. – Засужу, сволочь! У меня семеро свидетелей найдётся, видевших, как ты пыталась меня отравить…
– Я подтвержу! – хитро подлизался из кармана видеокоммуникатор, за что сразу же схлопотал по дисплею.
– А с тобой мы ещё дома поговорим! – пригрозил ему Сильвестр Иванович и, снова усевшись в кресло, свистом подозвал ботинки.
Ботинки, естественно, не заставили себя ждать и, весело жужжа и виляя шнурками, подъехали к хозяину.
– Вот! Единственная умная вещь в этом мире, – одарил он ботинки комплиментом и, скинув тапочки, вставил в них ноги.
Датчики изменения объёма тут же привели в действие шнурочно-затягивающее устройство, и в знак готовности ботинки трижды помигали зелёной лампочкой.
– Уточните, пожалуйста, маршрут, – вежливо попросил правый ботинок, а на левом в ту же секунду высветился цветной дисплей с планом сорок первого  этажа киностудии.
– Автономное ножное управление! – чётко скомандовал Сильвестр Иванович, и дисплей послушно отключился.
А тапочки тем временем сочли свою миссию исполненной и, неспешно выстроившись в две шеренги, медленно поползли к месту своей дислокации – под табуретку возле входа.
– Да-а, дожили, чтоб вас! И куда только этот мир катится… – выругался напоследок режиссёр и, не обращая внимания на дверь, пожелавшую ему счастливого пути, приподнял большой палец ноги.
Ботинки радостно зажужжали, выкатили из-под каблука маленькие колёсики на независимой пневматической подвеске и молча повезли хозяина на съёмочную площадку.   
Многие, конечно, упрекали Сильвестра Ивановича в ис-пользовании допотопных отечественных ботинок марки Лада «Крыжовник», но тот оставался непреклонен и каждый вечер отечески протирал их влажной тряпочкой и втыкал в розетку для подзарядки. А вот новые модели, особенно немецкие или японские с интарсионными аккумуляторами, датчиками плоско-стопия и встроенными педикюляторами его категорически не привлекали, а «система предотвращения переезда дороги на красный свет и не по пешеходному переходу» вообще вызывала дикое  раздражение.
Другое дело его старенькая модель. Конечно, интеллектуальные стельки и в ней тоже присутствовали, но по счастливому стечению обстоятельств они сломались уже на второй день проката, вследствие чего ботинки не могли: ни учить жизни, ни спорить, ни просто поболтать по душам. Просто, тупо выполняли свои обязанности.
Выехав в коридор, Сильвестр Иванович несколько успокоился. В конце-то концов, сколько же можно тратить нервы на бессмысленные пререкания с убогими бездушными механизмами, общающимися детерминантными алгоритмами. В его жизни и без того хватало хаоса. Жена – лентяйка, сын – оболтус, со всеми вытекающими последствиями.
Первая из всех житейских навыков умела пользоваться и умело пользовалась лишь приготовлением пищи, что, в общем-то, и умением теперь назвать нельзя. Невелика заслуга залить кипятком пару таблеток картофельного пюре и добавить туда полтюбика копчёной свинины в Вустерском соусе или напечатать на пищевом принтере омара идентичного натуральному или арбуз без косточек.
Вообще, в последнее время роль домохозяйки, да и жен-щины в целом как-то… ослабла, что ли, утратилась. Как-то сама собой, медленно, едва заметно, но с ожесточённым упорством достойным первооткрывателя изжила сама себя. Всевозможные механизмы, приспособления, роботы постепенно лишили женщину её вотчины, вытеснив сначала из кухни, потом из комнаты, а потом и из ЗАГСа. Даже в святой святых – спальне ей тоже отыскалась замена.
Конечно, после «Юбочной революции» 2063 года, когда миллионы женщин всего мира с оружием в руках отстояли своё право на деторождение, бессовестно отобранное у них компаниями «Генно-моделируемого планирования наследственности», их роль в современной реальности несколько повысилась, но чёрный рынок рекомбинантных яйцеклеток продолжал воевать не на их стороне и, что удивительно, всё чаще и чаще находил поддержку в среде самих женщин, не желавших тратить время своей молодости и сантиметры своей талии на воспроизводство потомства. Так и перешла женщина в одном понимании в предмет потребления, а в противоположенном понимании в предмет злоупотребления, отдавший лучшие годы своей жизни какой-то сволочи.
Но, что, пожалуй, самое страшное, так это то, что и то и другое понимание давно уже свыклись друг с другом и безропотно влачили своё существование (или в данном контексте «сожительство), подчёркивая скорее имущественный (либо в данном контексте как раз «не» имущественный) характер.
Однако дальнейшие размышления на эту тему считаю ту-пиковыми, ибо ни желания, ни средств обзавестись новой кибернетически программируемой супругой у Сильвестра Ивановича не было.
С сыном, пожалуй, проще. Изредка тот напоминал о сво-ём существовании, выходя из своей комнаты со словами: « Какой сегодня день недели?.. Чёрт!.. Что же вы мне раньше не сказали!..» Далее, как правило, он забегал на кухню, наскоро запихивал в рот пластинку жареной курицы или свинины, даже не замачивая её в кипятке, как делают все нормальные люди планеты. Или, как вариант, хватал с полки целый пузырёк пельменей и солонку майонеза, после чего снова скрывался в дебрях своей паутины.
Последний раз Сильвестр Иванович видел сына, кажется, во вторник. Тот пробегал мимо по естественной надобности, но уборная оказалась занятой, и сын спокойно отправился обратно в свою комнату. По крайней мере, до следующего утра он оттуда не выходил, оставив Сильвестра Ивановича в замысловато застенчивой комбинации извилин, пытающихся предположить, на какие ухищрения пошли разработчики, дабы умудриться  облегчить саму систему облегчения…
Кстати, об уборной…
Проезжая мимо «Комнаты утилизации естественных от-ходов жизнедеятельности человека», Сильвестр Иванович вдруг ощутил лёгкое напряжение в области электромагнитного гульфика и решил  утилизировать некоторое количество жидкости. Он, было, уже протянул руку к дактилоскопической рукоятке двери, как неожиданно расслышал за ней знакомый баритон финдиректора Вяземского, отчаянно матерившегося с унитазом.
К сожалению, из-за огромного количества непотребных слов разобрать сам предмет дискуссии оказалось невозможным, но что абсолютно точно, так это то, что желание облегчиться абсолютно добровольно уступило место возможности потерпеть.
Тяжело вздохнув, Сильвестр Иванович приподнял боль-шой палец ноги и без приключений добрался до съёмочной площадки.