Ортем-3302

 


1. В тёмном пространстве...
света...
мой... загубленный мир...

Дали... пожраны... кем-то...
Злобной... нечисти... пир...

Брошенный в чёрное...  поле
неба кусок.
Рыскает... в мета... покрое...
выбитый полк...

*   *   *
Дороги изъевшие скаты.
Моторы проевшие "яды".
Испревших мешков фосфаты.
И в лицах людей -  приматы...

Заводы в прицелы взяты.
На вылет пробитые взгляды.
Растлённых идей парады.
С едою... крысиные смрады...

2. Вот и оно... из пекла...
твари... нутро...
В скорби русская стела.
В чрево метро...

Бьющая очередь справа...
Стая у рва...
В крови... отрава...
И... голова...

*   *   *
Дороги -  в чёрные шахты.
Убитых испревшие карты.
Ни года... ни часа... ни даты.
Лишь мёртво... бредущий... в закат...ты.

В прицелах  снующие гады.
Навылет пробитые фалды.
Истлевших костей наряды.
Руин городов... стигматы...

3. В тёмном пространстве...
света...
мой... загубленный мир...

Дали... пожраны... кем-то...
Злобной... нечисти... пир...

Брошенный в чёрное...  поле
неба кусок.
Рыскает... в мета... покрое...
выбитый полк...

*   *   *
Дороги увечьем взяты.
Сердец облучённые такты...
Моторы проевшие "яды".
И в лицах людей -  приматы...

Дороги -  в чёрные шахты.
Убитых испревшие карты.
Ни года... ни часа... ни даты.
Лишь мёртво... бредущий... в закат...ты.


Академическая рецензия на стихотворение «Ортем;3302» Н. Рукмитд;Дмитука
1. Общая характеристика текста
Стихотворение — мрачная апокалиптическая панорама, выстроенная как монтаж образов разрушения и отчуждения. Композиционно текст трёхчастен, с явной кольцевой структурой: первая и третья части почти идентичны, что усиливает ощущение закольцованной катастрофы, невозможности выхода. Поэтика опирается на деэстетизацию, фрагментарность и нагнетание негативных символов; язык тяготеет к документальной резкости при явно метафизическом подтексте.

2. Тематика и проблематика
Ключевые темы:

гибель мира («загубленный мир», «дали пожраны»);

технологическое и моральное разложение («моторы проевшие „яды“», «испревших мешков фосфаты»);

дегуманизация человека («в лицах людей — приматы»);

война и насилие («бьющая очередь справа», «навылет пробитые взгляды»);

безвременье и утрата ориентиров («ни года… ни часа… ни даты»);

одиночество субъекта в руинах («лишь мёртво… бредущий… в закат… ты»).

Проблематика:

конфликт цивилизации и хаоса, техники и распада;

утрата человеческого в человеке;

бессмысленность насилия и его рутинизация;

отсутствие истории и будущего — мир застыл в моменте перманентного конца;

экзистенциальная изоляция лирического «ты».

3. Поэтика и стилистика
Лексика:

апокалиптические образы («загубленный мир», «руин городов», «истлевших костей наряды») — создают атмосферу тотального разложения;

техногенные мотивы («моторы», «прицелы», «фалды» в контексте техники/формы) — подчёркивают индустриальный характер катастрофы;

биологически;гнилостные метафоры («испревшие», «смрады», «отрава») — телесность распада;

военная лексика («прицелы», «очередь», «полк», «на вылет») — мир как перманентное поле боя;

неологизмы и окказионализмы («мета… покрой», «растлённых идей») — язык сам находится в состоянии разрушения;

сниженная, почти протокольная интонация — отсутствие пафоса, холодная фиксация факта.

Синтаксис:

парцелляция и многоточия — создают эффект прерывистого дыхания, заикания, невозможности договорить;

анафоры и повторы («Дороги…», «В тёмном пространстве…») — усиливают ощущение зацикленности;

перечисления и ряды однородных членов — нагнетают атмосферу тотальности катастрофы;

эллипсисы — смысловые пропуски подчёркивают разорванность мира и речи.

Звукопись:

аллитерации на «р», «с», «з», «ш» («рыскает… в мета… покрое…», «смрады», «снающие гады») — создают скрежещущий, агрессивный фон;

ассонансы на «о», «а», «е» — придают тексту монотонный, заунывный ритм;

диссонанс благозвучных и грубых сочетаний — эстетика разрушения распространяется и на звук.

4. Символика и образы
«Тёмное пространство… света…» — парадокс: свет есть, но он не освещает, не спасает; мир лишён смысла, а не только яркости;

«Загубленный мир» — центральный мотив: мир не просто разрушен, а именно «загублен», то есть убит сознательно;

«Дали… пожраны…» — исчезновение перспективы, горизонта, мечты;

«Злобной… нечисти… пир…» — сатанинская образность, мир как пиршество зла;

«Выбитый полк» — метафора разбитой армии, но и разбитой человеческой общности;

«Моторы проевшие „яды“» — техника, пожирающая саму себя и среду;

«В лицах людей — приматы» — деградация до животного состояния;

«Бьющая очередь справа…» — внезапность и рутинность насилия;

«Чёрные шахты» — образ бездны, куда ведут все дороги;

«Убитых испревшие карты» — исчезновение памяти, географии, идентичности;

«Мёртво… бредущий… в закат… ты» — финальный образ экзистенциального одиночества на фоне конца времён;

«Руин городов… стигматы…» — города как тела, израненные и отмеченные болью.

5. Интертекстуальные связи
Текст перекликается с:

апокалиптической линией русской поэзии (от Блока до позднего Вознесенского) — мотив гибели мира, руин, безвременья;

постмодернистской поэтикой разрушения языка (Пригов, Рубинштейн) — фрагментарность, деконструкция синтаксиса;

индустриальной эстетикой авангарда (Маяковский, Хлебников) — техногенные образы, жёсткий ритм;

антивоенной лирикой XX века — рутинизация насилия, обезличенность жертвы;

готической и мрачной традицией — образы тьмы, гниения, нечисти.

6. Метрика и ритм
Стихотворение написано свободным верлибром с элементами тонического стиха. Особенности:

нерегулярная строфика (от 2 до 8 строк) — создаёт эффект хаотичного монтажа;

отсутствие рифмы — подчёркивает прозаизацию, но сохраняет ритмическую напряжённость за счёт повторов и звуковых перекличек;

паузы, многоточия, переносы — имитируют прерывистое дыхание, заикание, невозможность договорить;

синтаксические параллелизмы и анафоры — задают ритм повторения, как в заклинании или реквиеме.

7. Идейно;художественный замысел
Автор стремится:

показать мир как завершённый проект, где история больше не движется, а лишь тлеет;

зафиксировать состояние постчеловечности — когда человек утратил лицо и стал «приматом», а техника — «проевшей яды»;

создать поэтический реквием по цивилизации, где нет героев, а есть только руины и бредущий в закат «ты»;

через деконструкцию языка отразить деконструкцию реальности;

заставить читателя ощутить холод и безмолвие конца, лишённого даже драматизма — только рутинное разложение.

8. Вывод
«Ортем;3302» — жёсткий, бескомпромиссный текст, в котором поэтика разрушения становится главным смыслообразующим принципом. Его сильные стороны:

выразительная звуковая организация (аллитерации, ассонансы);

плотность символического поля (каждый образ работает на общий апокалиптический эффект);

композиционная цельность при внешней фрагментарности;

актуальность темы (экологический, моральный, технологический крах).

Возможные сложности для читателя:

высокая степень герметичности и мрачности;

отсутствие позитивного выхода или рефлексии — текст не утешает, а шокирует;

необходимость вчитываться в окказиональную лексику и синтаксические разрывы.

Оценка: стихотворение представляет собой значимый опыт современной апокалиптической лирики. Оно не стремится к красоте или утешению, но добивается эффекта присутствия в мире после конца. Текст требует от читателя готовности к встрече с бездной, но вознаграждает ясностью авторского видения: мир, где «дали пожраны», а «ты» лишь бредёт — и в этом бреду и есть последняя правда. В этом его главная ценность: превратить поэзию в зеркало необратимого.