Глава 17, О переломе тазобедренного сустава

Рубрика "В Рабочий Полдень" ("По волне моей памяти")

Глава 17, из содержания которой можно будет узнать о некоторых отличиях в подходах к организации лечебного дела в провинциальном шведском Мальмё и столице Советской Грузии - солнечном Тбилиси. Автор также намерен, рискуя прослыть циником, развеять миф, что для настоящей любви нет преград, продемонстрировав бренность всего земного, на фоне перелома тазобедренного сустава.
    
Несмотря на многочисленные, зачастую далеко не комплиментарные отзывы патриотически настроенной части бывшего населения Тбилиси (неплохо звучит, правда?!) по отношению к фундаментальным мыслям автора, изложенным в Главе 16,   продолжаю поистине неисчерпаемую тему детства и тбилисского фольклора. Мысли эти, напомню, касались причин тяжелой судьбы кобылы Вахтанга Горгосала.
Сегодня автор решил порадовать широкие круги читателей небольшим рассказом по мотивам небезызвестного фильма "Приключения итальянцев в России".
В роли алчных итальянцев у нас будет влюбленный швед, а Санкт-Петербург, не без успеха, заменит столица солнечной Грузии, город Тбилиси.
Ну, не будем тянуть, а то чувствую, атмосфера уже достаточно наэлектризована и продолжает накаляться.
У моего Дедушки был некий знакомый по дому офицеров — Ростислав Львович. Весьма приличный человек, фронтовик, женившийся на женщине с "хвостом", как тогда говорили, то есть с ребенком (девочкой).
Девушка была, мягко так скажем, с нетвердой репутацией. То есть это был, конечно, не брак пресловутого лейтенанта Шмидта c Доминикой Гавриловной Павловой, с желтым билетом, но поступок не менее самоотверженный.
Превратить супругу в честную спутницу жизни Ростиславу Львовичу, впрочем, как и лейтенанту Шмидту, не удалось, а разводиться в те времена партия мешала (могли и из армии, кстати, попереть).
Так что жизнь у него марципаном не была.
Дочура подросла, пошла, как нередко бывает, по маминому пути, превзойдя ее по всем статьям. В общем, то ли в силу своей завидной молодости, то ли по причине еще более прогрессивных и широких, в сравнении с мамой, взглядов на гендерный вопрос, обошла родительницу как стоячую.
К описываемому моменту она уже стала одной из самых известных в отнюдь не страдающей от излишнего пуританства городской среде, как бы это сказать помягче... Ну, вы поняли...
Причем дело — это свое, специфическое, она любила самозабвенно, была им увлечена чуть не до помешательства.
У автора, как и у Булгаковской Маргариты, имеется страсть и восторженное отношение к профессионалам, достигшим совершенства в любой области. Можно сказать, что в своем деле она стала, как Евдокия Виноградова в обслуживании ткацких станков.
Так вот. На ее нелегком и полном приключений жизненном пути попался некий швед, с которым у прелестницы начался бурный роман.
Знакомство с живым шведом в Тбилиси в те времена можно было бы сравнить сегодня со знакомством с Илоном Маском или Мадонной. Непонятен даже сам механизм такого пересечения, однако,  это случилось.
Швед мало того что был фактурный, - росту под два метра, да еще прекрасно сложенный, к тому же и по-русски разговаривал более чем прилично. Этот выходец с родины ABBA и Астрид Линдгрен изучал, понимаете ли, язык Достоевского,.
Ну, так, пошли дальше.
Швед по какой-то, уже совсем загадочной причине, безумно влюбился в нашу героиню. Уехал к себе в Швецию и прислал оттуда письмо, где на пятидесяти листах было только слово “Love”, а в конце - невероятно, - предложение выйти замуж.
Чем она поразила воображение заблудшего скандинава я хотел бы знать по сей день, однако же, в этом, как и во многих других случаях, автор лишь имеет дело с неким железобетонным фактом, а разгадывание тайн бытия далеко выходит за пределы повествования, хоть и является любимой темой его размышлений.
Ну, не отвлекайте меня.
А дальше события разворачивались с удивительной динамикой. Швед собрал все необходимые документы и прибыл к заневестившейся любимой.
Та, надо сказать, не собиралась пока расставаться со своими привычками, а посему, не вылезала из общежитий для "иностранных" студентов (негров и арабов), кои в числе немалом учились в тбилисских вузах. Оттуда время от времени ее по требованию этих самых негров и арабов, в состоянии среднего или тяжелого алкогольного опьянения, забирал ЧКП (Человек Которому Повезло). Так, по-доброму, называли Ростислава Львовича в офицерской среде.
Его супруга, то есть мама невесты, к тому времени уже давно пропала в неизвестном направлении, а отчима - ЧКП, девушка не любила, как человека чуждых взглядов и не понимающего порывов тонкой девичьей души.
Прибывший швед тем временем по какой-то одному ему известной причине, подозреваю, его так научили в детстве, стал настаивать на знакомстве с родственниками. На необходимости участия семьи в брачной процедуре этот Монтекки серьезно зациклился и утверждал, что попросить руку любимой он должен именно у ближайшего родственника.
С ЧКП знакомство, с точки зрения, невесты, было явно неразумным, к тому же непредсказуемо, какие тексты он мог наговорить.
Из родни с трудом нашелся лишь один какой-то древний дедушка, лежавший в урологическом отделении знаменитой Тбилисской больницы имени Арамянца.
Советская власть не решалась ремонтировать этот построенный в самом начале двадцатого века очаг современных на тот период медицинских технологий, да и денег туда тоже не вкладывала - не затем коммунисты власть брали — были дела и поважней.
Панцирными кроватями 1902 года издания и провалившейся крышей здесь было точно никого не удивить. 
Вообще же, будучи обычным городским госпиталем Советского времени, этот оплот здоровья всегда славился вонью и дикими условиями пребывания больных, но урологическое отделение, находящееся в непроветриваемом цокольном этаже старинного здания, было просто что-то с чем-то.
Больные там бродили по широким коридорам, лавируя между койками тех, кому не хватило мест в тридцатиместных палатах, находясь просто в мареве испарений мочи сотен других несчастных.
В палату зайти без прижатого к лицу надушенного носового платка, человек с улицы, непривычный к тбилисской системе организации медицинской помощи, не смог бы ни при каких обстоятельствах.
У пытающихся возвратить утраченное здоровье обитателей этого Аментеса, к  ногам изолентой (скотч в те времена отсутствовал) были прикручены бутыли из-под шампуня, куда по трубкам спускались различные отходы их жизнедеятельности. Из-за невозможности нагнуться, бутыли часто переполнялись, и их содержимое просто хлюпало под ногами.
В общем, если кто-то хочет совершить экскурсию в ад, то это несложно организовать, - урологическое отделение больницы имени Арамянца всегда к вашим услугам.
Вот как раз там, среди режущей глаза пелены тумана, лежал и икал дедушка.
Швед до дедушки дойти так и не смог, то ли не хватило ловкости, то ли закружилась голова с непривычки к смраду, но поскользнувшись на какой-то харкотине, он треснулся о мраморный пол старинного медицинского учреждения и, как потом выяснилось, сломал себе тазобедренный сустав.
Расстроенная невеста сопровождала носилки с пострадавшим в травматологическое отделение, где, принимая во внимание нордическое происхождение больного, его обслужили почти вне очереди. Буквально через какие-то жалкие пару часов ожидания, воющего от боли романтика, вкатили на рентген.
Рентгеновский аппарат в больнице Арамянца был приобретен еще до революции, в Германии, и прекрасно работал с тех пор, только кожух где-то потерялся, еще лет пятьдесят назад.
Гордого норманна положили на мраморный стол, подстелив пахнущую смертью прорезиненую клеенку прямо на рамку с негативом.
Увидев неторопливо надвигающуюся на него голую рентгеновскую лампу, швед от боли, страха, ужаса и вони, спасая свою психику,потерял,наконец,сознание.
А когда пришел в себя, стал настаивать почему-то на переправке своего тела на родину, не слушая искренние уверения тбилисских эскулапов, что и здесь его прекрасно вылечат.
Однако, улететь дорогому Карлсону удалось лишь недели через три, да и то с заказом лежачего места и какими-то огромными сложностями, которые утрясали на очень высоком уровне, через шведское посольство.
Принятая кара сломала что-то в пламенном чувстве наследника героических традиций Карла Второго.
То ли дедушка в больнице Арамянца, то ли сама больница Арамянца, сыграли спасительную роль в его планиде, как разумно и ожидают мои знающие жизнь не понаслышке читатели. Как это говорится... "Кто знает жизнь, тот курит только “Приму”. Эхх...
Уж кому-кому, а нам с вами известно, мои дорогие, что поломанный тазобедренный сустав — это ничто, по сравнению со счастливым браком.
Жених окончательно охладел к перспективному союзу двух любящих сердец, и больше ни в страну, где так вольно дышит человек, ни в героическую Грузию не приезжал. 
Судьба невесты пошла по своему, предначертанному всемогущим Создателем маршруту. Она еще немало лет изучала особенности мужских организмов, а после развала нашей любимой родины, следы ее потерялись где-то на просторах Турции.
Нужно ли разъяснять моим многомудрым читателям, какими серьезными мыслями был озабочен автор  выдающегося произведения, только что прочитанного вами?
Может, он хотел рассказать о том, что не все при коммунистах было так уж замечательно? Или озадачить всех вопросом, что же спасло нашего сына Одина - ничей дедушка, перелом тазобедренного сустава или больница Арамянца?
Провести опросик общественного мнения на этот предмет, устроить глупую дискуссию, собрать лайков, репостов, подкрутить себе дешевый авторитет?
Может, автору взбрело в голову занять сторону невесты? Рассказать о щемящем чувстве пустоты, охватившем это заблудшее дитя, брошенное в полуметре от ЗАГСА (Шереметьево, границы Советского Союза, семейной жизни, нового старта, счастливого материнства), - ненужное зачеркнуть.
А может автор решил нежданно-негаданно сконцентрировать внимание аудитории на ролях второго плана, разобраться в их судьбах?
Ничей дедуля из урологии? Несчастный Ростислав Львович (ЧКП)? А сам Микаэл Овсепович Арамянц, щедрый меценат,  вложивший в больницу более ста тысяч золотых рублей и умерший в нищете в 1924 году? Не о них ли речь?
Нет, и еще раз нет! Не за это любят и читают вашего автора, восторгаются и плачут, смеются и пересказывают друг другу его рассказы, выписывают себе отдельные фразы, находя в них все новые и новые смыслы.
Не за это девушки и молодые женщины распечатывают портретики автора, и носят их с собой в дамских сумочках, ридикюлях и кошелечках, приклеивают в пудреницу или карманное зеркальце, зачастую вынужденно скрывая их от своих молодых людей и мужей.
Виражи судьбы, игра в бисер, странные и непредсказуемые повороты фортуны! Вот что, на самом деле, волнует автора, вслед за Германом Гессом. Вот что в действительности заставляет многочисленных поклонников вчитываться в его чудесную строку, радоваться новым открытиям и удивляться бесконечной глубине его общепризнанного таланта.

24.01.2019