5. Парилка

Жарко. Взял со стола смартфон, пачку и зажигалку. Вышел на балкон, как есть, в одном белом полотенце.
Чиркнул пальцем, затянулся. Выдохнул так, словно и не дышал последние пару месяцев. Затянулся еще раз, втянул ртом посильнее. Выпустил из ноздрей прогорклый дым.
Вокруг жизнь бьет ключем, даже в сумерках, даже в спальном районе, она не останавливается ни на секунду. Машины едут, пробивая колею в расплавленном асфальте, летят самолеты, мигая красными маяками. Из крон редких деревьев доносится птичий писк, воздух наполнен жужжанием миллионов насекомых, издалека слышна, хоть и неразборчиво совсем, речь проходящих людей.
Жизнь горит. Казалось бы – протяни руку и дотронься до нее, вдохни поглубже и гори вместе с ней. Будь огнем, а не дымом.
Протянул руку. До смартфона, лежащего на перилах балкона. Черный, глянцевый, беззвучный, мёртвый. Он молчит уже давно, а мне кажется, что вот-вот раздастся звонок, и вместо номера на экране я увижу букву «К». Это Ты у меня так подписана.
Раньше была просто и по деловому «Катя» - девочкой с черным Каре и синей кофточке с капюшоном. Позже стала приторно «Любимая» в голубом сарафане в пол, только сегодня прилетевшая из Туниса, с глубокими зелеными глазами, в которых по литературным законом принято тонуть, и я ведь тонул. Еще позже ты была записана – «Катя Сиськи», ты и сама знаешь почему. Потом, еще совсем недавно, ты была у меня в смартфоне «Джудас Прист», молодой женщиной в красном платье, сверкающей соблазнительной, но почему-то холодной улыбкой. Это не в честь группы, нет. А сегодня ты просто «К», безликая и безымянная. Потому что я удалил тебя из памяти, нет там больше ни Любимой, ни красного платья, ни синего сарафана, ни каре, ни челки, ни даже зеленых глаз.
Окурок обжег пальцы. Вот так всегда: задумаешься о чем-то, о своем, и упускаешь возможности. Пеплом сквозь пальцы утекают, оставляя ожоги и на пальцах, и в душе. И запашок остается, неприятный, с кислинкой. От горелого фильтра, или от недосказанности. Во время ссоры всегда кажется, что любые слова несерьезны, бессмысленны, и ни к каким действиям не приведут. Поругаемся, помиримся. Мы вместе ведь слишком давно, чтобы разбежаться внезапно. Предназначены друг другу, значится. А когда действия начинаются, думаешь - это все не по-настоящему. Пугаем друг друга, на понт берем. Оба хороши. А кто первый пойдет на попятную - тот слабак, хоть и молодец.
Военные действия идут уже вовсю. Но из психологии я знаю, что для себя смысл любого поступка всегда можно вывернуть выгодной стороной. И хотя головой я осознаю, что все, аллес, капут, зэ энд, Но сердце упорно верит, что все твои поступки - игра на нервах, провокация, крик о помощи. Картинка в инстаграм – явно для меня выложена, чтобы я видел и не забывал, думал о тебе. Вот песни десятилетней давности в контакте появились в списке твоей музыки – грустишь, значит. Сама ностальгируешь. Вот приглашение на концерт – забыться пытаешься. Словно ждешь, что я первым напишу. 
Зажигаю вторую сигарету. Курю механически, даже кашля нет. Не чувствую я ни вкуса, ни эйфории. Все тот же прогорклый дым, что и раньше. Горький, как моя жизнь, что с тобой, что без тебя. А может ну его? Взять все в свои руки и написать тебе? Пообещать, что я знаю, как спасти отношения и как разжечь твой огонь? Напомнить, что ты моя Кай, а я твой Герда, и я знаю, как достать у тебя из глаза осколок ледяного зеркала.
И Вернуть Тебя, любимую, хоть и не любящую уже. Отогреешься - полюбишь вновь, разве нет? Нет, конечно, не полюбишь. В одну реку дважды не войти, а мы сколько раз входили? Как будто ноги помыть, ей богу.
Вернуть тебя и жить, как раньше, без огня, зато в горьком дыму мертвой зоны комфорта? И ругаться самозабвенно до следующей войны, когда ты снова уйдешь, а я снова верну тебя своими обещаниями. Ты-то ведь честно признавалась, что ничегошеньки делать не будешь. А я все не верил, думал, что это обида твоим голосом вещает.
После бани пальцы распаренные, смартфон не признает во мне хозяина. С трудом ввожу графический код, ввиде, кстати, буквы «К», и открываю твой контакт. Основная станичка офлайн, но на ней ты с 2017 года уже ведь не живешь. Я и женился-то не на тебе вовсе, а на той, другой. А говорю, видишь, с тобой – по привычке. С зеленоглазой девочкой в сарафане, и с черными волосами до задницы.
Вторая страничка тоже офлайн, новых записей нет, комментариев тоже. Слава богу. Проверяю инстаграм, и вижу непросмотренную «сториз». Сердце замирает, сигарета выпадает из рук и падает с балкона второго этажа вниз, к остальным окуркам, оставленным здесь многочисленными посетителями.
Вот он, сигнал к атаке, взрывающийся барабанной дробью в моем сердце каждый раз, когда я вижу твои обновления. Они не персональные конечно, но я-то знаю – что ты зовешь меня. Сейчас сейчас, я нажму на радужный ободок, обрамляющий твою фотографию, и увижу что-то... Что заставит меня немедленно по памяти вбить по виртуальным кнопкам твой номер и позвонить. Я каждый раз борюсь с этим искушением и каждый раз уверен, что не выдержу следующего.
Вот сейчас – точно не выдержу. Пока ты не наделала глупостей, потерпи, всего 11 кнопок нажать, десятизначный номер, вбитый в подкорку мозга навсегда, и пиктограмму телефонной трубки, которая начнет вызов.
- Эй, висложопый, харе сигареты переводить, все равно курить не умеешь! – слышится из-за спины, - тебя уже Вика потеряла, иди попарь ее!
На балконе появляется Дима, только что из бани. Распаренный, красный и жутко довольный. На нем полотенце такое же, как и мое – белое «отельное», и пара дубовых листьев на груди и на руке. Улыбаясь, во все 32, он хлопает меня по плечу, забирает пачку, деловито закуривает.
- Вика. Потеряла тебя. Слышь? – щурится он на меня еще с несколько секунд, пока я держу палец над кнопкой вызова и не решаюсь при нем нажать.
- Спасибо, Димон, я пошел. - Блокирую телефон, улыбаюсь  ему в ответ и иду вниз.
Не париться больше ни о чем, и парить Вику, смотреть как она извивается под горячим веником, как напрягается ее тело в ожидании хлесткого удара, и как визжит от удовольствия. 
 А ты, слышишь. Позвони мне, а?
 Пока я глупостей не наделал.

Виталий Рогоза 20190522