Маруся. Орск и госпиталь

    
В эвакуацию ехали вдвоём, тётя Маруся и её муж Алексей Павлович. Подмосковье пылало, всё имущество было сожжено в военных пожарах, оставаться было нельзя,  дом сгорел, вещи пропали. Алексей Павлович, коммунист, работник сельской кооперации, был уже в солидном непризывном возрасте, с букетом хронических заболеваний.  Предприняв неудачные попытки найти партизан, исколесив на велосипеде все ближайшие известные ему подмосковные леса, муж тёти Маруси сдался.

     Было решено уезжать на Урал, в Орск, там жили родственники - старая мать Маруси с семьёй марусиного старшего брата, младшая сестра её с мужем и детьми. Было где остановиться в самом начале, когда ещё нет работы, карточек, жилья.

     Алексей Павлович быстро устроился завхозом при госпитале.

     Госпиталя тогда в Орске открывались один за одним и нуждались не только во врачах, но и в хозяйственниках.

     Маруся определилась на работу там же. Мыла полы в кухне и больничных палатах, чистила, выносила грязь. Быстро добилась уважения за трудолюбие и острый зоркий ум.

     Несколько раз спасала шефа в сложных ситуациях при комиссиях и проверках. Убирала с виду ненужное, тряпки какие-нибудь несвежие, сор, тараканьи следы. За что была у повара на хорошей примете.

     Помню, как с детской гордостью и хитринкой в глазах рассказывала она мне о благодарности к ней госпитального повара. Бывало, говорит, подойдёт он ко мне перед концом работы, и скажет
      
     - Маруся, там в кладовке на ларе в тряпку завернуто, это тебе...
    
глаза её сияли при этом рассказе от гордости за себя.

     - А что там было в этой тряпочке?

спрашивала я по своей наивности

     - Ну как, что? Когда косточка с маленьким кусочком мяса. Когда две луковки, а то - пшена несколько горстей, или корки с хлеба обрезанные. Голодно же очень было, всё в ход шло.

     Работала она на совесть. Всё что говорили делала не ленясь. Случалось, что посылали её мыть полы в палатах госпиталя, помогать с разными делами лежачим.

    И вот в одной из палат произошла с ней запомнившаяся на всю жизнь милая история.

    Там,  во втором ряду от окна, лежал на койке весь забинтованный боец, даже лица не было видно, только глаза. Ну, глаза, да и глаза, Марусе-то какое до них дело, её послали полы мыть вместо заболевшей санитарки, она и моет. А то что глаза эти всё время следят за каждым её движением ей и невдомёк.

     День моет, другой... А на третий вдруг слышит

     - Ой, ты, Носово -деревня!
        Ой, ты, Буйгород-село!

это тот, который весь забинтованный ей сигнал, пароль подаёт.

     А сигнал тот значит, что он тоже подмосковный, и из её коренных мест! Ведь Буйгород родное село её мамы, дочери  Алексея Ломова - "николаевского солдата". А Носово (рядом они совсем) - село её отца, Николаева Ивана Николаевича, село в котором построили они с солдатской дочерью, Татьяной Алексеевной, дом и чайную, и жили-поживали в великих трудах до революции.

     А находятся эти сёла в Волоколамском районе Подмосковья.

     Такая удивительная была встреча односельчан в орском госпитале...

     Алексей Павлович войны не пережил. Много работал, себя не жалел, не берёг. Пришла эпидемия тифа и он не смог выкарабкаться. Похоронен был на кладбище орского посёлка Майка (Первомайский посёлок).

     Оставшись без мужа, тётя Маня уехала назад в Подмосковье. Жила сначала у старшей сестры Анны, дом у той чудом уцелел в войну, но так как обе были очень "харАктерными", (там хоть по матери считай, хоть по отцу - все кремень да искры!), не сжились. И конюхом работала Мария Ивановна, и бригадиром сельской бригады, и как только хлеб свой не добывала, но дома нет своего, сгорел, а без дома, да без мужа трудно на селе.

     Но был благодаря мужу паспорт. А паспорт это "вольная". И поехала папина тётка в Москву устраиваться. И устроилась. Но это отдельная история. Большая. О ней и писать надо отдельно.

     Что мне немного странно в жизни тётки Маруси, так это то, что после войны в Орск она не приезжала, и могилки своего обожаемого мужа (да-да, именно "обожаемого"! Она когда мне о нём рассказывала - у неё глаза голубыми александритами сияли-вспыхивали-светились!) не посещала.

    А за могилами остались ухаживать в Орске моя бабушка Ольга и дед ВсеволОд. ВсеволОд. Всеми могилками теперь они вдвоём владели. А много их оказалось в этом немного случайном для семей Орске, шесть холмиков. Война ведь собрала народ в том городе.

     А мне не про всех из них и рассказывалось. Намного позже узнала. Бабушка ездила убирать их весной, так не на все могилы меня брала. Теории своей придерживалась, что про что не знаешь -  то и не подведёт.

     Зачем мне, скажем, знать о могиле папиной бабки, "кулачки"? Язык без костей у молодых, за язык и прихватят.

    Боялась бабушка. Всю жизнь боялась...