Глава 25, о журфаке

Рубрика "В Рабочий Полдень"
Глава 25, написанная по личным впечатлениям и  рассказам друзей автора с журфака МГУ. После ее прочтения  читатель обнаружит острую нехватку настоящей культуры в окружающем мире и задумается о глубинах социалистического реализма.

Некоторое количество друзей моей юности имели счастье учиться на журфаке МГУ, где обитали такие гиганты, как Ясен Засурский, по совместительству декан факультета, Елизавета Петровна Кучборская, Дитмар Эльяшевич Розенталь, многие другие.
После опубликования Новогодней, 14 Главы моих Скрижалей, с коей  всем рекомендую ознакомиться для восприятия обстановки, автору пришло немало просьб рассказать еще что-нибудь о жизни ДАСа (Дома аспиранта и стажера МГУ) того времени, журфаке и журфаковцах.
Ни в коем случае не являясь главным источником живительных знаний о журфаке, но проведши немало чудесных минут в ДАСе и МГУ, решил поделиться своим суповым набором, дающим некоторое представление об уровне людей тех времен.
Я, к сожалению, почти ничего не записывал, кое-какие эпизоды воспроизведу по памяти, кое-что сам публиковал на разных сайтах, чтоб не забылось, а потом, как белка с припасами, забыл где, какие-то истории подсмотрел и украл сам.
Теперь вот, собрал по сусекам в одну кучку.
 
***
Стоят Засурский с Садовничим в очереди в столовой ДАСа. Перед ними черный студент говорит продавщице:
– Один кофе, пожалуйста.
Засурский кивает Садовничему в сторону этого молодого человека:
– Ну вот, видите, Виктор Антонович, умеют всё же наши студенты говорить на правильном русском языке.
Студент продолжает:
– И один булочка.

***
Студент написал Засурскому заявление о материальной помощи (было такое явление): «Ясеню Николаевичу Засурскому». А потом рассказывал всем, что декан наложил на заявление резолюцию: «Дубу отказать».

***
У Ясена Николаевича была забавная привычка: при разговоре со студентом тет-а-тет на увещевательные темы, он крутил на пиджаке слушающего пуговицу. Иногда морали затягивались, и пуговица, в конце концов, благополучно оставалась у декана в руках.
Поймав в коридоре очередную жертву, Ясен Николаевич приступил к воспитанию: взялся за пуговицу студента и со словами «Вас как, молодой человек, зовут?» медленно начал ее крутить. Пуговица, естественно, отлетела. После этого декан вложил ее обратно в руку студента и ласково, произнеся себе под нос любимое «будем отчислять», медленно побрел по коридору.

***
Мужской туалет на первом этаже. Заходит Ясен Николаевич и, кивнув студентам, закрывает за собой дверь в кабинке. Пару секунд спустя в туалет залетает студент и начинает возмущенно вопить:
– Ясен, гад, сказал, что отчислит, а у меня всего-то «хвостов» три штуки!
Присутствующие взглядами пытаются показать на закрытую дверь кабинки. Но студент не унимается. В этот момент открывается дверь, выходит Ясен Николаевич, невозмутимо подходит к умывальнику, моет руки и походя бросает через плечо:
– И отчислю!

***
Дитмар Эльяшевич Розенталь был очень небольшого роста, худощавый, очень скромный человек, но его потрясающие знания и высочайшая культура были невероятны. Прогуливать его семинары  считалось смертным грехом. Авторитет студента неимоверно повышался, если Дитмар Эльяшевич начинал называть его «бамбино».
Первый курс, экзамен по лексике. Розенталь открывает зачетку, читает фамилию (Возианов)...
ДЭ: Из нерусских будем?
Студент: Да... вот... так вышло... мой дедушка... бабушка...
ДЭ: Доказать можете?
Студент: В моей фамилии зияние гласных – «иа». Это не свойственно русскому языку.
ДЭ: Пять!
Экзамен занял пятнадцать секунд. После, когда они встречались в коридорах журфака, Дитмар Эльяшевич приветствовал студента не иначе как: «Здравствуйте, Зияние!». Надо отдать Розенталь должное, так он делал, когда никого рядом не было.

***
Из личного общения с Розенталем.
– Дитмар Эльяшевич, а так можно сказать?
– Конечно можно! Вы же сказали!

***
Главная и безусловная героиня журфака - Елизавета Петровна Кучборская.
Это был настоящий русский интеллигент,  словно пришедший из какой-то другой эпохи. Не знаю, существуют ли такие сейчас. Она была энциклопедически образована, её даже называли «Ломоносов в юбке». Елизавета Петровна – человек благородной души. Талантливый  преподаватель,  который осознавал свою миссию, заключавшуюся в воспитании будущей элиты нации.   
Её лекции были на вес золота.
Это был театр. Профессор переносила студентов на несколько тысяч лет в прошлое, как в машине времени. Студенты оказывались рядом с Гомером и Эсхилом, путешествовали вместе с Одиссеем,  обманывали Циклопа…. Это было потрясающе. Академический час пролетал незаметно.
Коммунистическая аудитория (232-я, бывшая Большая Богословская), открывается дверь, Кучборская заходит и говорит басом, указывая на микрофон:
–Уберите этот аппарат.
Если кто-то вызывал сильные эмоции, она цитировала «Илиаду»:
– «О, Агамемнон, встань и иди». (Выгоняла из аудитории).

***
Елизавета Петровна любила оригинальное мышление. В 1980-е годы была одна известная история. На факультете училось (скорее, проводило время) немало левых пассажиров, о которых я рассказывал в Новогодней главе, в том числе «спортсмэнов». Кучборская воспринимала это стоически, по-спартански, как часть окружающего сюжета. «Учились» они, мягко так скажем, формально, но “тащить” их было нужно. Один чемпион приехал на экзамен по античной литературе, мало что зная об этом периоде, да и о чем-либо вообще. Однако решил проявить смекалку и творчески подойти к сдаче экзамена. Молодой человек купил в «Детском мире» набор игрушек: шлем, щит, меч и пластмассовую лошадку на палочке. Он был баскетболист, ростом около двух метров. Засунув лошадку между ног, в таком виде предстал перед Кучборской и прокричал:
–Это я, Одиссей!
Знал, видимо, только эту фразу. Профессор стояла как громом  пораженная, но через некоторое время сказала:
– Вот он, мой герой! Иди, три!  С минусом!

***
Профессор Кучборская Елизавета Петровна не только отлично знала все нюансы древнегреческой литературы, но и умело проводила параллели с русской классической, с качественной современной литературой. В результате условности древних греков невольно уходили на задний план, а изобразительные средства, идеи и конфликты воспринимались вполне современно. Когда какого-то современного писателя или поэта чрезмерно превозносили критики или люди от политики, она саркастически говорила:
 "Невежды – они не читали классиков, живших за две тысячи лет до нас. Там они нашли бы идеальные образцы освещения тем, которые живы и по сей день. Нельзя преподносить банальности, как нечто новое. Лучше разобраться, способен ли наш литератор-современник вообще возвыситься над банальностью и что-то осмыслить по-новому с высоты данных нам познаний?"
 
Некоему студенту попался вопрос о повести Вольтера «Кандид». Чтобы показать, что он читал повесть, студент привел несколько эпизодов из книги, подчеркивая главные мысли и идеи великого французского мыслителя.
 "А коротко вы можете выразить эту главную мысль?", - Она подняла одну бровь. Он коротко и ответил:
 - "Работать надо!"
Елизавета Петровна очень весело расхохоталась. Однокурсники, еще готовившие ответы по своим билетам, напряглись, чтобы понять, на чем он срезался. Похохотав, Кучборская спросила не без ехидства:
 Вы не перепутали Вольтера с передовицей «Правды»?
Студент немного растерялся, и не очень уверенно ответил:
 - "Вольтеровский герой в конце повести сказал: «Несмотря на все превратности, мы должны возделывать свой сад». Вот я и выразил это по-своему - «Работать надо!»
 - Дорогой мой, - назидательно сказала Елизавета Петровна, - недопустимо путать «Правду» с великим Вольтером. Надо стараться говорить его величественным языком.
 - Но это все равно будет язык переводчика, а не Вольтера, - кто-то неосторожно вякнул с места.
Лизавета Петровна перевела глаза на смельчака:
 - Вот вы и выходите отвечать, расскажете, в чьем переводе вы читали повесть, и заодно порассуждаем об отличиях оригинала и перевода.
Студенту с передовицы «Правды» она поставила четверку, посоветовав, в свойственной ей манере, когда тот был уже в дверях, Вольтера все же прочесть.
А неосторожный спорщик уныло вышел к ее столу отвечать.

***
Однажды Кучборская принимала экзамен. Девушка-студентка ну совсем ничего не знает. Кучборская, уже отчаявшись, спрашивает: "Девушка, может, вы скажете, кто "Илиаду" написал?" Девушка, ничтоже сумняшеся, отвечает:
 "Одиссей". Елизавета Петровна побагровела и говорит: "вы дура!", взяла
 ее зачетку и написала девушке в зачетке крупными
 буквами "ДУРА!"

***
История очень похожая на легенду о журфаке, но абсолютно реальная.
Экзамен по античной литературе.
Пришел на экзамен молодой человек по имени Коля , подходит к столу, протягивает Кучборской зачетку и берет билет. Елизавета Петровна, глянув на фамилию, обмерла:
– Молодой человек, одну минутку. Ваша фамилия Гоголь?
– Гоголь, – кивает студент.
– И что? Николай Васильевич?
– Да.
Наступает затяжная пауза, после которой Елизавета Петровна осторожно закрывает зачетку и, недоверчиво глядя на однофамильца великого писателя, возвращает Николаю:
– Возьмите. Принять экзамен я у вас не смогу.
– Как? – В Колиных глазах недоумение. – Почему?
– Да подумайте сами! Имею ли я моральное право принимать экзамен у самого Николая Васильевича Гоголя?
Коля растерян:
– Но я же не виноват, что у меня такие фамилия, имя и отчество.
– Лично вы, молодой человек, наверно, не виноваты, но попробуйте встать на мое место. Принять экзамен у Гоголя! Каково, а? Это, сами понимаете, невозможно.
Коля расстроился и молча вышел из аудитории. Вскоре он вернулся в сопровождении инспектора учебной части.
– Елизавета Петровна! – начала инспектор. – У вас к этому студенту какие-то вопросы по фамилии? Он по всем документам – Гоголь Николай Васильевич. Это простое совпадение. Экзамен надо принимать.
Кучборская недоуменно разводит руками:
– Голубушка! Не могу я это сделать! Как вы не поймете!? Пусть обратится в органы ЗАГСа – может, ему поменяют фамилию. А так... И не уговаривайте!
Елизавета Петровна перевела дух и, окинув взором изумленных этой сценой студентов, сидящих в аудитории, неожиданно сдалась:
– А впрочем, давайте вашу зачетку, молодой человек…
И ставит Коле пятерку.
– Не сомневаюсь, что Николай Васильевич Гоголь знать античную литературу меньше, чем на «отлично», тоже не может. Но принимать экзамен? Извините, это выше моих сил...
Жили Гоголи в жилищном блоке в "высотке" на Ленинских (Воробьевых) горах..
... После МГУ Коля уехал работать на Дальний Восток. Потом вернулся в Москву, печатался в «Комсомолке», работал в «Труде». Пусть и не снискал лавров тезки, но журналист из него вышел неплохой.

***
На международном отделении был студент Борис А., который недостаток знаний по классической литературе попытался компенсировать ссылками на Ленина и партию (дело происходило в 1984 году). Елизавета Петровна с большим интересом выслушала его текст, после чего с театральным жестом заметила:
– Что вам такого пожелать, молодой человек… Чтобы вы провалились сквозь землю… Или на вас обрушилась стенка… Уходите от меня и будьте прокляты!..
Студент с округленными от ужаса глазами вылетел в коридор, раскрыл зачетку – в ней стояла четверка. Заглянул в аудиторию – Елизавета Петровна тихо смеялась, завернувшись в шаль.
Но жизнь этого не в меру партийного товарища дальше не сложилась: его перевели с международного отделения на дневное, потом на заочное, и далее его следы затерялись. А Кучборская в очередной раз подтвердила колдовскую репутацию.

***
По известному закону, студенту на экзамене у Кучборской достался билет – «Облака» Аристофана и «Орестея» Эсхила. Он знал лишь, что кто-то из них участвовал в своих постановках... Вразумительный ответ на таком факте не построишь, надо крутиться. Не придумав ничего лучше, бедолага разрисовал весь лист мечами, шлемами, щитами, греческими профилями... Благо хоть кинофильм «Спартак» смотрел!
Идет отвечать, лист кладет на стол слегка наискось, чтобы Елизавета Петровна обратила на него внимание. Она поворачивает рисунок к себе, начинает рассматривать. Ура! Сработало, студент ликует! В итоге весь свой ответ он свел к Гомеру, «Илиаде» и «Одиссее». Пел соловьем. Елизавета Петровна аккуратно вывела в зачетке «пять» и отдала удачливому студенту зачетку.
А уже в дверях он слышит:
– А Аристофана и Эсхила все-таки прочтите!

***
История – про цепь. Цепь неудач, прерванную…царем Эдипом. На самой первой сессии один студент сразу получил две тройки. Третьим экзаменом значилась античная литература у Кучборской. В билете выпало отвечать про царя Эдипа. С предчувствием еще одной тройки студент пошел сдаваться. Видит: Кучборская сидит печальная и неприязненно смотрит на экзаменационные листы. И вдруг своим несравненным драматичным жестом поднимает над головой весь их ворох и голосом античных трагедий спрашивает его, потрясая листами:
– Скажите, это гуманно?!
Бедолага не нашелся что ответить. Пробормотал только «не знаю», затем набрал воздуха и выдал:
– «Царь Эдип» – это хорошо!
И замолчал. Кучборская взглянула ему в глаза:
– Служили?
– Да.
Посмотрела в зачетку, увидела тройки.
– Мы прервем эту цепь!
Повела рукой, словно играла богиню судьбы и вывела, презрев графы: «Царь Эдип… хорошо». Надо сказать, что цепь неудач тогда действительно была прервана.

***
Как я упоминал, кроме спортсменов, рабфака, в  восьмидесятых на факультете училось еще немало «нужников» по «квотам» из национальных республик. При этом один парень из Дагестана был всеобщим любимцем: веселый, добрый, заводной, с необычной внешностью: он казался старше всех, черноволосую голову его пересекала пышная седая прядь… Однако, с русским языком у него были довольно серьезные проблемы, а уж осилить по-русски «Илиаду» Гомера он и не мечтал.
В день экзамена у Кучборской он зашел в аудиторию к ней, буквально дрожа. Всем была хорошо известна крылатая фраза Елизаветы Петровны «Я всегда отличу человека, читавшего «Илиаду», от того, который ее не читал», – и ведь действительно, отличала же! Как рассказывал потом наш герой, он не смел надеяться даже на тройку, но деваться-то было некуда.
Профессор Кучборская долго и задумчиво смотрела на молодого человека, на его нестандартное лицо, на седую прядь, пересекавшую голову… А затем, не задав ни одного вопроса по билету, размашисто написала в зачетке «отлично» и, вручив ее остолбеневшему от неожиданности и счастья парню, величественно сказала:
– Идите, молодой человек! В вас есть айдос…
Как известно, гомеровское понятие «айдос» – чувство чести, достоинства, особой силы – было одним из самых любимых у Елизаветы Петровны…

***
Студент опаздывает на экзамен к Кучборской. Ткнулся носом в запертую дверь аудитории. Начинает высказываться на эту тему. Эмоционально. Пространно. Нецензурно. Неожиданно дверь открывается. На пороге аудитории стоит Кучборская. Величественно оглядывает его с головы до пят и изрекает:
– Вашу зачетку, молодой человек!
Студент начинает что-то бессвязно лепетать:
– Да я что... Я ничего... Простите меня...
Кучборская не слушает:
– Зачетку!
Тяжело вздохнув, он сует зачетку в ее протянутую руку.
Кучборская уходит с зачеткой, через несколько минут возвращается.
Студент в ужасе листает... И не верит своим глазам. «Отлично»!
– За что?!
Кучборская:
– За экспрессию!
Дверь захлопывается...

***
Чтобы не складывалось впечатление, что все преподы были как Кучборская или Розенталь. Например, преподаватель предмета «Теория и практика советской партийной печати», в просторечии «тыр-пыр», обычно стоял на кафедре и тихо бубнил что-то. А в качестве теории студенты изучали статью В.И. Ленина «Партийная организация и партийная литература». Это все, что по этому поводу можно сказать.

Однако вернемся к Кучборской. На лекциях Кучборская переживала, плакала, топала ногами, злясь на Ахилла, возмущалась вредному характеру Елены Прекрасной и тихо презирала Пенелопу. Она могла заявить:
– Этот Минотавр! Гнуснее животного мне не пришлось более никогда встретить!
И вы начинали верить в то, что преподавательница не так давно убегала от Минотавра, путаясь в лабиринте, сидела в Троянском коне, плыла вместе с Одиссеем между Сциллой и Харибдой, сражалась с Циклопом и заливала уши воском, дабы не услышать пения коварных сирен. Студенты на лекциях часто просто отключались, забывая что-либо записывать..
Одна студентка рассказывала про казус, после которого вся группа ее чуть не побила. Предстояло сдавать экзамен Кучборской. Студенты расселись за столами, ожидая преподавательницу.
А она, накануне решив поэкспериментировать с цветом волос, купила краску, тщательно соблюдая инструкцию, развела её, подождала полчаса, смыла и… О ужас! Увидела вместо лёгкой рыжины иссиня-чёрные пряди. Продавщица перепутала упаковки, вместо «лесной орех» выдала ей «чёрный бархат». Бедная студентка стала похожа на ворону. Смыть краску оказалось невозможно, и ей пришлось идти на испытание в образе цыганки Азы.
Кучборская, как всегда, вихрем влетела в аудиторию, побежала по проходу и замерла, увидев новый образ.
– Господи! – воскликнула преподавательница, – вот так, на мой взгляд, должна выглядеть Маргарита. Роковая брюнетка, женщина, при виде которой Фауст потерял весь ум. Да, не блондинка, ни в коем случае! Только черноволосая, с голубыми глазами. Удивительно, прекрасно, волшебно, нет слов! Груня, я ставлю тебе пятёрку, молодец, заслужила, можешь уходить. Остальных попрошу взять билеты.
В полном изумлении «Груня» выпала в коридор, ей никогда не удавалось ни до, ни после этого случая получить «отлично» за цвет волос. Но Кучборская была совершенно нестандартна.
Всем остальным в группе она поставила «два»! Причём, расписываясь в зачётках, вздыхала и повторяла:
– Нет, вы не Маргарита, вы пудель!

***
О Кучборской ходило множество легенд. Кто-то говорил, что она сидела лет двадцать, может, основываясь на ее любви к «Беломорине» (папиросы «Беломор-канал»), другие утверждали, что она переспала со всеми поэтами серебряного века, поскольку рассказывала о последних с величайшей импрессией.
После лекции Кучборская, традиционно разрешала задавать любые вопросы, на любые темы. Это было некое проявление свободы, так нужной в то (как выяснилось, и не только в то) время.
В огромной аудитории на Моховой (знаменитая, 232), где и священнодействовала Кучборская, собирались не только журфаковцы, приходили студенты, аспиранты других факультетов.
Однажды, после очередной лекции, Кучборская предложила задать вопросы. Неожиданно из рядов сквозь аудиторный шум раздался похохатывающий, но громкий девичий голос, - «А правда ли, что вы были любовницей Блока?»
Установилась полная тишина. Казалось, при любом движении, слышен шорох . Сотни студентов боялись пошевелиться. Спросить такое? У Кучборской !
Елизавета Петровна вышла из-за кафедры. Ее изумительное лицо прожившего жизнь, немало повидавшего на своем веку человека, словно озарилось неземным лучом солнечного света. В воздухе стояло звенящее напряжение.
Хриплым, прокуренным насквозь голосом, гордо вскинув седую голову, она ответила, 
 - «Да… Знавала я Александра. Но чести такой удостоена не была !»

Где сейчас такие светлые и сильные люди, как Ясен Засурский или Елизавета Кучборская? Почему в то безвременье 80-х они были, а сейчас их нет ? Во что превратилось воспитанное ими поколение? Вот о чем задумался автор в этот пропитанный пропагандой «Рабочий полдень»..

18 Марта 2019