На больничной койке Часть вторая

ПОГОВОРИМ?

В больничной палате четыре койки. Пациенты разношёрстные. Диагнозы разнообразные, но у троих сознание обильно сдобренное алкогольным оттенком и желанием покурить в неположенном месте, потому что курево вообще здесь запрещено.

Мозги не заняты. Языки в работе. Лежу и я среди своих временных спутников — страдальцев. У меня зависимости никакой, кроме болезни. Говорить не о чем. Желания курить и выпить — вообще не существует.

Выбиваюсь из информационного пространства интеллектуальной непригодностью для этого круга публики. Молчу. Слушаю. А тут монологи за монологами.

Темы? Самые разнообразные: политика, депутатская халява, медицина, культура и, конечно, страдания по поводу, где перехватить на маленькую и как выпить, чтобы не заметили сёстры… Доставщикам бутылок из магазина обещаны «копытные» — компенсация за услугу доставки.

Моё отношение к «сокамерникам», как выразился один из пациентов, — доброжелательное. Не раздражал их громкий разговор и не удивлял изысканный мат, не через слово, а через одно приличное — серия омерзительных.

Что поделаешь, коль рядом такие «языковеды»…

Когда обсудили политические проблемы, депутатские дела, разобрались с диагнозами и анализами, водитель Коля сказал: «Кончайте трепаться про политику, пусть Соловьёв этим занимается! Ему больше «плотят». А мы и на копейку не набрешем. Надоело! Лучше про баб!»

— Что тут про них говорить, они и так, как занозы в башке: всё время бабу хочу, хоть забейте меня! — сказал Васька, тоже политолог-мозговед (на МАЗе водителем работает).

— Хорошо, Васька, давай про баб почирикаем! — сказал Коля, сосед по койке, и с дурашливой улыбкой уставился на Ваську.
— Василь, а как здоровье твоей жены?
— Почему ты её здоровьем интересуешься?

— Ты же хотел про баб поговорить, а что, твоя жена не баба? Красивая женщина! Идёт, ножкой чиркает… Ох! Счастливый ты, Василёк! Такую красотулю, такую красотулю… Я бы, я бы… Даже не знаю, как тебе сказать. Во, Бог дал… врагу не пожелаешь!

Васька насторожился, впился тяжёлым пронзительным взглядом в широкий лоб собеседника, как бы выискивая по уязвимее место для сокрушительного рукоприкладства.
— Ты чё, Вася, ты чё?
— Почему ты сказал: «Врагу не пожелаешь?» Что ты про неё знаешь?
— Ничего не знаю. Хорошая женщина и всё!
— А ещё что?
— Ни-че-го! Пошёл ты подальше со своей бабой. Мне она даром не нужна. За красивой все следят, завидуют. У меня такая, что ни глазом не зацепиться, ни языком, так я и живу спокойно! А ты мучайся со своей красавицей…

Лежу в больнице и спокоен, что ей сделается, она и меня не сильно притягивает. Бывает, конечно, бывает, но не то, если сравнивать с твоей.

— Как это сравнивать с твоей… Ты что? Что у вас было?
— Ничего не было! Успокойся! Сам меня раздразнил, а теперь лезешь на рога. Ни своей не хочу, ни твоей! И не приставай ко мне с разговорами про баб! Ты про них начал, сам и разбирайся!

Васька стал искать свою одежду.
В палату на громкий разговор заглянула сестра: «В чём дело, почему шумите?»

— Сестрица, мы молчим. Можно мне домой сбегать! Я тут рядом живу, жене плохо, нужно компресс поставить. Как управлюсь, до отбоя прибегу! Ну очень нужно, только уточню диагноз.

Васька к отбою так и не вернулся… Утром его выписали за нарушение больничного режима и устроенный дома дебош…