Мой первый друг

В третьем классе, возвращаясь из школы, встретил в подъезде новой «хрущёвки», в которую недавно переехал, незнакомого мальчика, выше и крупнее меня, одетого, как и я, в тогдашнюю школьную форму – серую рубашку, похожую на солдатскую гимнастёрку, такие же серые брюки и красный пионерский галстук. Незнакомец звал своего кота Марсика. Спросил меня, не видел ли его и представился: «Саша». Оказалось, что мы соседи по лестничной клетке. Он вскоре стал моим другом, первым в Саратове, хотя учились мы в разных школах.
Он был на редкость послушным сыном – ему не надо было дважды повторять, чтобы сходил за хлебом. Ему доверяли уборку в квартире, уход за младшей сестрой, которой он спокойно стриг быстро подраставшие ноготки. Когда я смотрел, как ловко он орудует ножницами над маленькими мягкими пальчиками, у меня мурашки начинали бегать по спине. Он учился играть на аккордеоне, вывезенным отцом из Австрии в качестве трофея в кабине боевого самолёта. При этом у него не было музыкального слуха, и учение стоило ему немалых страданий, слава богу, вскоре прекратившихся. Он учил меня играть в шахматы, воодушевлённо, в лицах, пересказывал содержание прочитанных им книг и просмотренных фильмов. И о девчонках я стал впервые разговаривать откровенно именно с ним.
Мы оба были толстыми мальчишками. Но к старшим классам вытянулись. Я увлёкся футболом, он – горными лыжами. Ещё он рисовал, окончил городскую художественную школу, отточив вкус, хотя и не преуспев в творчестве. В старших классах он учился в школе молодых физиков при университете, и это помогло ему с первого захода поступить на физический факультет, что в ту пору было, ох, как нелегко. Я помню переживания некоторых его одноклассников, способных ребят, не сумевших набрать проходные баллы.
Влюблялся он всей душой. Вначале ему не везло. С одной своей любовью он расстался своеобразно – прошёлся по кромке балкона верхнего яруса в театре оперы и балета и ушёл. Девица засомневалась в его храбрости! Он доказал ей, что не трус, одновременно прозрев и насчёт её чувств. Потом он влюбился в девушку, на которую заглядывались многие, поскольку она была той самой студенткой, комсомолкой, спортсменкой, и, главное, красавицей. У них завязались серьёзные отношения.
Поэтому неожиданным показался их разрыв уже на излёте студенческих лет. Объясняясь, Саша сказал мне, что ему надоело быть ведомым, что его подруга любит везде и во всём первенствовать, не заботясь о его мужском самолюбии – бутылку с вином и ту не доверяет ему откупорить!
А вскоре он познакомил меня с Наташей, и я сразу понял, что дело вовсе не в женском первенстве и мужском самолюбии. Просто мой друг нашёл, наконец, свою половинку.
Но семейная жизнь в Саратове не задалась. Помыкавшись без жилья и не встретив понимания у родственников, Саша с женой уехали в Арзамас-16, теперешний Саров, куда их пригласил работать Наташин брат.
Не мне судить, почему такой внимательный сын, почитавший отца и мать, любящий сестру, в одночасье порвал со всем, что было ему дорого. Наши отношения тоже оборвались, и в этом я виню себя, не сумевшего поддержать его по-дружески, когда ему стало невыносимо жить в родном городе.
В итоге мы расстались на многие годы и встретились уже в «лихие девяностые» после смерти его родителей. На первую через десять с лишним лет встречу я чуть не бежал, сердце билось, словно спешил на первое свидание. Мой друг, большой, рыжебородый, остался таким же душевным человеком с волевым внутренним стержнем.
Потом было ещё несколько встреч.
В одну из них бродили по старым дорожкам, вспоминали, как вот здесь, на этом самом месте, шутили, спорили друг с другом. Саша, прочитавший накануне мои рассказы, неожиданно спросил:
– Что значат твои слова – страшно не умирать, а умереть?
Объяснил, что, мол, когда лежишь в реанимации, как мне довелось после инфаркта, то мысли о смерти не докучают, думаешь совсем о другом, например, о том, как же, оказывается, надо мало для счастья. А вот если и в здоровом состоянии задумаешься на ночь о грядущей смерти, то полночи проворочаешься, и жутким холодом душу не раз проберёт.
В сентябре 2008 года он опять приезжал в Саратов, я переслал ему по его просьбе свои новые рассказы, в октябре мы с ним созванивались, а в ноябре Саша заболел.
После врачебного заключения его электронная почта сразу переполнилась словами поддержки со всех сторон. Начальство добилось лечения в одной из лучших московских больниц. Но было уже поздно.
За два дня до смерти Саша сказал Наташе:
– Даже не думай, я не сдамся!
Он умер в декабре, не дожив немного до своего 59-летия.
Может, и в самом деле умирать не страшно?