Метод золотарёва

Сергея Иванова с давних пор не то, чтобы мучила, но странно беспокоила одна загадка: как иностранцы воспринимают русскую речь, её звучание красиво или нет? Сами мы, для которых русский язык родной, слышать музыку речи не в состоянии, ибо смысл всякий раз перекрывает её чисто звуковую компоненту. Вот насчёт других языков, которых Сергей не знал, он мог бы выразить своё мнение: английский язык с его нечёткой артикуляцией, например, ему казался размазанным как манная каша, хотя в песнях с его бесконечными ау эу оу звучал красиво, к звучанию немецкого он был равнодушен, испанский красив и остр, как свист сабли, французский какой-то нарочито красивенький с носовыми «р», будто говорящий страдал обострением гайморита, китайский казался мяукающим (а кошек Иванов ненавидел!), монгольский грубым и страшноватым, а вот итальянский с его изящными изгибами гласных «ио», «мио», «иано», чоканьем, двойными тонизирующими согласными (рагацци, токатто…) к тому же с чёткой артикуляцией «р»… пожалуй, итальянский казался ему самым музыкальным и красивым…
Поэтому после крушения СССР, когда были открыты границы, первая его поездка была в Италию. И там он ещё более утвердился в своём мнении. А вот как они воспринимают русский? Этот вопрос он напрямую задал экскурсоводу Софи, совсем неплохо говорящей по-русски. Софи от прямого ответа уклонилась, но сказала, что самым красивым русским словом ей показалось слово «корова».  Иванов сначала удивился, а потом понял почему: слог кор по-итальянски, значит сердце…
Был в группе старичок из Новосибирска Куделин Константин– сухонький маленький с седыми усиками, не расстающийся с палочкой вследствие хронического артрита. «Увидеть Италию и умереть!», не раз он повторял загадочно, созерцая очередное чудо в Риме или в Венеции. Сергея Иванова почему-то тянуло к нему, но что-то мешало проявить инициативу. Однако в последний день перед вылетом в Россию из курортного городка Римини пути их неожиданно пересеклись в открытом кафе. Неожиданно они оказались за одним столиком. «А не поможете ли мне?» - спросил его осторожно Куделин. «А что случилось?» насторожился Иванов. «Понимаете, – сказал Куделин, – я же должен попробовать знаменитое кьянти! Бутылочку я заказал, но для одного меня будет много, а выносить здесь запрещают. Не составите ли компанию?» – кивнул старичок на принесенную официантом открытую бутылку. «Конечно!» – невольно обрадовался Иванов.
Они разлили себе по бокалам и стали дегустировать.
     – Похоже на наши сухие грузинские вина, –причмокнул Куделин.
–  Уже не наши, – заметил Иванов.
–  Ну да, ну да! – будто вспомнил Куделин.
 И тут они заговорили о красоте итальянского языка и Иванов высказал своё сожаление о том, что русские не могут услышать родной язык, как бы его услышал иностранец.
– Вы знаете, пожалуй, есть один метод, – хитро сощурился Куделин.
?
– Говорить слова наоборот! Ведь количество гласных и согласных остаётся прежним, значит и звучание не изменится.
– Как у Булгакова – «Абырвалг!? – усмехнулся Иванов.
– Не пойдёт, это ведь от аббревиатуры, а они искусственны и не отражают свойств языка… Надо брать нормальные русские выражения, ну, к примеру, «Я умер»!
– Или я тебя люблю! – подхватил Иванов.
–  И что получится? – хитро сощурился Куделин.
Иванов достал записную книжку, что-то записал и торжественно провозгласил:
– РЕМУЯ, ЮЛБЮЛЯТЕБ ИЛИАЙ!
– Так! Так! – потёр руки старичок, – но осталось правильно расставит ударения, в русском языке они, обычно на последний слог…
– ремУя, юлбЮлайтЕб илиАй! – отметил у себя в книжке Иванов, –Как-то так?
– ремУя юлбЮлайтЕб илиАй – задумчиво повторил Куделин. – Всё же странно как-то звучит!  И не красиво, и не безобразно, ни на какой язык не смахивает, как будто инопланетяне говорят…
– Ещё бы! Константин…
– Егорович, подсказал старичок.
– Ещё бы, Константин Егорович! – воскликнул Иванов, – ведь мы впервые услышали наш язык со стороны, так, как его воспринимают иностранцы! Константин Егорович, Вы Гений!!
– Ну-ну… – блеснул лукавым глазом старичок, – в таком случае гений не я, а отъявленный двоечник в классе, в котором я веду русский, Сашка Золотарёв! Он мне душу извёл этими словами наоборот, забавлялся подлец, как только я его заставлял читать вслух. Ставил я ему двойки – не помогло, родителей вызывал, и батя выдрал его, не помогло! Думали даже, что у него особый тип нервного расстройства такой, к доктору водили…
–  И что?
– Абсолютно здоров и годен в ракетные войска!
– Круто! – восторженно выдохнул Иванов.
Они замолчали.
– За великий и могучий! – поднял бокал Иванов.
– За великий! – согласился Куделин.
Они выпали и задумались. Мимо по шоссе мчались аккуратные итальянские фиаты пунто и прима, проносились на скутерах молодые ребята и девушки и даже солидные матроны, в воздухе сладко пахли магнолии…
– И всё-таки, прервал молчание Куделин, – нобелевку нам не дадут.
– Почему?
– Что-то в нашем методе не так…
– Что?
– Ну вы только послушайте: «Как океан объемлет шар земной/ земная жизнь кругом объята снами/Настанет ночь и звучными волнами/ Стихия бьёт о берег свой…». Нет, нет! Я не согласен на ремУя!
Иванов молчал. В небе светились звёзды, курортный городок беззаботно шумел и веселился.
Космос молчал.