Икона

                18+
«Тонкие пальцы- дождинки,
Усталость морщинок у глаз,
Хрупкая, как снежинка,
Ясная, как алмаз,»- (авт. В Бочков)
посвященные кем-то , почти забытые строки звучали в голове старухи лежавшей в реанимационной палате кардиологического отделения больницы скорой медицинской помощи и смотревшей на  свои оттекшие лодыжки отголоском далеких, легких, юных дней, когда ей писали стихи и дарили цветы, разные : любимые розы, ландыши, ромашки, полевые букетики. Нереальными, навсегда канувшими в лета, размытыми туманом, как деревья и кусты ранним,  осенним утром, но такими милыми, дорогими, бесценными воспринимались они по сравнению с нынешней действительностью, жуткой, черной, наполненной нескончаемыми, сильнейшими до скрежета зубовного страданиями.
 Напомню читателю, знакомому с моими предыдущими рассказами, а новому объясню, что речь идет о старухе, заказанной сестрой на поругание садистам и наркоделам денег ради, естественно.
Она  начала терять сознание в магазине- гипермаркете АШАН.
Вам, что, плохо?- спросила внимательная работница.
-Тошнит, голова кружится и в глазах темнеет.
Женщина усадила ее  на пол и вызвала дежурного врача всего торгового комплекса МЕГА, в составе которого и находится АШАН.
- Давайте руку, измерим давление,-  склонился над нею молодой доктор.
- Нашу коляску,- распорядился он.
Старуху отвезли в медпункт, где врач безуспешно пытался снизить подскочившее давление. Его стараниями она и очутилась в стационаре. В больнице гипертонический криз быстро сняли, но выписывать старуху не торопились, потому, как ты уже догадался уважаемый читатель, что использовали в корыстных целях, терзали, как и повсюду.  Его величество наркобизнес пустил свою паутину во все и вся, вербуя все новых и новых паучков — охотников неправедных доходов, пожиравших зазевавшихся и доверчивых жертв, добровольно становившихся наркоманами, либо принудительно - их рабами. Самой несчастной жертвой и была героиня моего повествования.
Реанимация своей недоступностью являла удобное  место для совершения преступления, соседствующая с ней тоже пожилая  дама не реагировала даже на звуки, ибо была подключена к аппаратуре искусственной вентиляции легких, расположенной у изголовья кровати с поднятой стенкой и хрипела то ли из - за снотворных лекарств, то ли издавала последние вдохи, выдохи. Старуха страстно  жаждала поменяться с ней ролями, стремилась туда,
Где нет ни горя, нет ни зла,
Где счастья море и добра,
Услада где и благодать,
Творец, что может даровать,
Ах, тот, ниспосланный нам рай,
Загадочный, благословенный край.
Никому, конечно, не ведомо, какая его ждет участь после кончины, но терпимые муки служили оправданием жалкого старухиного существования и вселяли надежду, крохотную надежду на лучик тепла там, за облачной чертой. Мать же сыра земля приютит несомненно ее обезображенное мерзавцами тело. Она щедрая, влажная и богатая, питает соками и дает рост всему зеленому покрову.
- Не поднимайтесь, вам нельзя, - велела  медсестра из- за занавески приткнувшегося в угу поста неотлучного пребывания - реанимация все- таки.
- Садистам в угоду все делается, для их удобств, - усмехнулась про себя старуха.
Но весело не было, ее подвергнутая жесточайшим истязаниям плоть трепыхала от мук. Через несколько месяцев старухе должно исполниться семьдесят лет, значительнейшая часть которых была прожита в советские времена, времена нестяжательства, благородства, приличия, неподкупности с преобладанием моральных ценностей; настоящая же, очевидная материальность с громаднейшим креном в пользу частной собственности загоняла в тупик,  пугала своей безнравственностью, беспощадной разнузданностью, породившей жутких, безобразных по внутренней сущности монстров. Самым режущим душу старухи обстоятельством, была причастность старшей сестры к их гнилым, зловонным рядам, потерявшей ум, совесть, честь, все положившей на алтарь этой собственности, равнодушно заказавшей родную кровь садистам, насильникам, наркоделам из-за «тридцати серебренников», заклеймившей позором их род, осквернившей мать, трудившуюся надрывно, из последних сил, чтобы «вывести их в люди» самостоятельно, без отца. В грязном болоте плескалась и нежилась ее алчная, завистливая душа. Мрак, мрак, не видно ни зги. Но в больнице выпадали минуты, когда все были заняты и ее оставляли в покое, тогда ум хватался за полученную возможность и окунался в воспоминания, которые в большинстве тоже вращались вокруг измывательств над ее тощеньким телом, напрасно искавшим спасения. Мысль скользнула к религии, вот бы защищенный уголок, увы…Мозг угодливо воспроизвел изречение из наставлений известного, уже почившего старца, архимандрита Иоанна Крестьянкина, что после атеистических лет (для него трудных)пришла новая беда- свобода и вседозволенность всяческому злу,и, некоторые, принявшие сан священников, вообще, не могут стоять у Престола, а другие опускаются на самое дно ада беззакониями такими, что до этого не делали. Говорил он сие о пришедших из рок- музыки, - но она- то своими дрожащими членами знала правдивость обозначенных истин для многих иереев, чуждых року.
Старуха передохнула, хотела отогнать мысли, но они роились, толкались, бились во все вены и артерии, рисовали очередную картину. Она входит в свою захламленную преступниками квартиру, оставив за порогом ясный, морозный, солнечный денек, когда под ногами похрустывает снег, нежданно , пронзительно яркое, интенсивно голубое небо, поддернутое тончайшей вуалью облаков трогает, волнует  робкими ростками затеплившегося чаяния на исцеление и благополучное избавление от плачевной судьбы, от болей, изматывающих болей.
Боли, боли, они сопутствовали  круглосуточно, ибо издевательства чинились над нею при любых ситуациях: истекающей кровью после удаления зуба с флюсом, изнемогающей от простуды с жаром под сорок градусов; кровавые пятна разубрали все постельные принадлежности и одежду. Но исключительно изуверски ее гробили, когда она молилась. Молитва увлекает человека, воспаряет ввысь, ум устремляется в необъятные вселенские просторы к Творцу, невольно распрямляются плечи, опускаются руки по швам, как при стойке «смирно», как вытягивается солдат, завидев командира, так и немеет христианин пред Богом. В храме небольшой старичок с аккуратно подстриженной бородкой, в отглаженном костюме разгибался в струнку уже в дверях, наверное, молитва лилась в нем медленным, неслышным ручейком. В такие сокровенные, сосредоточенные, благостные мгновения, вдунув, как обычно, во все щели удушающий газ,  к ней вторгались насильники, оглушали, жгли кожу, втыкая в пораженные места иглы- отравы, выделяя грудь и соски, вонзали их под ногти, в корни еще сохранившихся, немногих зубов, ранили шею, лицо, голову, запрещая путь кровотоку, прерывали обращение к Господу. Легче ли ей было в церкви. Нет, нет. Стоило лишь усесться на привычном месте (она пользовалась коляской) около Казанского образа Богородицы, любимой иконы мамы, диакон начинал кадить в нее знакомым, одуряющим запахом, не щадя и других прихожан, им тоже перепадало, а кто- нибудь примащивался рядом и обсыпал наркотой всю от макушки до пят, после чего едва- едва добредала восвояси. Пасхальный Крестный ход для нее был воистину Крестным. Старуху пригласила певчая, подхватив под руку, она и согласилась. Двигались позади всех, затем провожатая притормозила, и...провал в памяти, очнулась старуха, когда Батюшка воскликнул: Христос Воскрес, носом пошла кровь. Надругались в такие святые минуты. А ведь внутренний голос подсказывал:
 -Не ходи.-
Чересчур неприятной была эта женщина, в чем- то огненно- багровом, с квадратным, даже немного расширяющимся к низу тяжеловесным подбородком. Явил Господь отрицательную гармонию внутреннего и внешнего. Информирован ли был об этом настоятель, возглавлявший службу? Обязательно, ведь клирос пел не в полном составе. А он был хорош: высок ростом, с необходимым для попов брюшком, что единственно его уродовало, но почти совершенное по- еврейски лицо, с четкими  чертами и правильным носом завораживало, быть может, так выглядел Люцифер, и характером походил на него, или уж на Иуду. Многообразен род людской не только в гармонии , но и в единстве противоположностей.
- Господи, Господи, изгадили мне праздник,- всплакнула старуха по дороге домой.
- Преступность, преступность, отталкивающая людей от церкви, потому разросшийся микрорайон не увеличил числа прихожан. О храмовых делишках все наслышаны  от тех же гастаров- насильников, наркоделов, их стараниями наркотики и попали в храм. Служить начали священники смуглые, коренастые с хитрым прищуром черных глаз, кривоногие, уныло выслушивающие исповедь, самодовольно наблюдающие уважение  верующих к проповеди, жестикулирующие Крестом. Все не родное, не русское.»
У католиков были те же грабли, и там над старухой зверствовали дворники- гастары, когда она периодом питалась в благотворительной столовой каритаса. Нигде нет искренней добродетели, ни у кого нет Христа.
Но вернемся к покинутой у родного порога нашей больной. Перед ее вымученным взглядом сокрушенная квартира, которую мечтала сделать уютным гнездышком, напоминающим уголок природы: копила  деньги на дешевую, однако подобранную под цвет вишневого дерева мебель, купила зеленные, серебристые шторы, словно обсыпанная рассветной росой трава, что валялись на полу вместе с гардиной, примерила кусок обоев тона распустившихся листочков с белыми вкраплениями первых ландышей, но тут и настигла беда. Беда. Она пришла изподтишка, вззяла за горло, сдавила, смела мечту.
 Жильем стали пользоваться как своим садисты- варили себе еду в ее отсутствие,  воровали посуду, продукты: мясо, кофе, чай, овощи; ничто их не стесняло, мало того, мусорили поверхности, устилая их наркотическим порошком для экономии с пылью, тем же засоряли и краны..
Итак, разгромленное пространство вопило о помощи: щерились искомканным содержимым, свисающие до пола ящики комода, молила о пощаде раскиданная постель, грустили поверженные книги, исчез еще не оплаченный в кредит ноутбук, неодетые ни разу футболки, деньги где-то забыли или помнили о прежней владелице, но..Самым чудовищным событием была изорванная икона Иверской Божьей Матери- фотографической копии чудотворного местного образа- списка Афонского оригинала.
Старуха  присела на кончик уцелевшего дивана с садняще бьющимся сердцем.
Сердце, сердце, сколько он собрало несчастья, но все верило, верило в человеческую гуманность, в чистоту, все считало, что это, как при стихийных бедствиях, мрак не пропускает ни единой искорки солнца, но ведь оно светит там где-то,за тучами и пробьется, и будет день. Аналогично и подлецы заслонили от нее тепло и любовь.
Старуха поправила иконку. Список не очень похож на оригинал: на нем Богородица восседает в красном одеянии и короне с младенцем Христом, благословляющем православный люд, на левой руке. При пристальном изучении можно обнаружить недостатки: например, нарушение пропорций, но все превосходит замечательный лик с невыразимо небесными, ласковыми глазами, какими-то запредельными, в которых тонешь, тонешь от восхищения.
Свеж и прекрасен юных лик,
Очей чудесных взор велик,
Он от грядущих мук скорбит,
Он Сына, Крест, Распятье зрит,
Он и чужому горю внемлет,
Стон, слезы грешных, боль приемлет,
В нем есть покорность Божьей воле,
Об избранной нелегкой доле,
Но он и радость Рая предвкушает,
Где средь святых Она сияет
Царицей в окруженьи дев,
И слышит славящий напев.
 - И Ты, Богородица, пострадала со мной,- отчаянию старухи не было предела.
Она отправила бесполезное заявление в полицию, а с  иконкой, бережно прижав ее к груди, заспешила в храм.
-Украли мои вещи, деньги и надругались над образом Божьей матери,- обратилась она к диакону.
Каково же было ее изумление, когда он не уяснив даже вопроса, обрезал иконку и решил проблему, ибо лицо Богородица испоганить не разрешила. Никого, никого не впечатлил этот факт, обескураженная старуха потеряла дар речи.
 Меж тем на каталке привезли обед: горяченький борщ, котлетку с гарниром из картофельного пюре, компот. Блюда были аппетитно, вкусно и профессионально сварены, но  она съела совсем немного потому, что их напичкали отравой, колющей язык, небо, всю полость рта.
 Соседка все хрипела под аппаратом, продляющим ее бытие, а в голове старухи вновь заворошились, засуетились мысли. Если нырнуть  в пору древности, то история человечества, по мнению великого поэта и писателя Виктора Гюго, текст ее, был записан произведениями архитектуры и скульптуры, таким образом через камень слово передавалось будущим поколениям: первобытное искусство подарило каменных, плодовитых баб,  тогда вид боролся за выживание, затем Египетские пирамиды с почитанием богатства и власти оповестили о рабовладельческом  строе, готические соборы говорили о господстве  религии, витиеватые скульптуры о смене приоритетов в пользу республик. Но вот изобрели книгопечатание и мысли теперь подобно птицам разлетались во все точки пространства и не нуждались в застывшем камне, соответственно увядавшее зодчество приняло более простые геометрические формы.
Ныне же, машины, цифры и искусственный интеллект, как думала старуха, выдавливают книги, слова, мысли почти мгновенно,  подобно брызгам феерверка, с сумасшедшей скоростью разбегаются во все стороны, страны,  континенты. Необходимость в дорогостоящем, шедевральном зодчестве отпала, и оно стало служить исполнением желаний и потребностей людей, в том числе и изощренных. Архитектура  стала еще элементарнее, примитивнее, возникли футуристические, обтекаемые формы сооружений, словно надгробные памятники загромоздились прямоугольные высотки домов, что отнюдь не облагораживало взор, но удовлетворяло инстинкты человека, а это дало началу  снижения умственных способностей, уменьшению объема мозга-  по свидетельству ученых. Грубеют  и души людей, жестокость и зло полонят землю, причиняя вред прежде всего самим людям, преступившим и Божий и человеческий законы. Взять хотя садистов, которым невдомек, что потворствуя своим беспощадным, животным развлечениям со старыми, больными и немощными, они не только губят их, но и заражаются чужими хворями, уничтожая тем самым себя, ибо это непременно проявится на их многочисленном потомстве. Так и сгинет род людской. Машины отнимают рассудок у гомосапиенса, без которого грех владычествует .Тьма побеждает свет. Ночь, мерзость, смертные грехи, как они обуяли землю, - старухе захотелось взвыть.
-Выпейте лекарство,- сказала медсестра.
Она намекнула, что ее завтра выпишут.
-Слава Богу,- поблагодарила Господа старуха, - все же терпеть муки на воле лучше. Эх, кабы действовали законы, но нет, грех, смертный грех поселился в сердцах, забрал все милосердное, доброе, вечное.
Грех твердо ступает по мирозданью,
От зданья к зданью, от зданья к зданью,
Влечет за собою крик, вопли, рыданья,
И пожинает плодами страданья,
Грозно сверху смотрит Творец,
Скоро всему положит конец.
                Новосибирск. Май  2019 г

На основе реальных событий.