Предпоследний раз двадцать-5

... В просторном кабинете Н.П. Ника всегда появлялась - «как мимолетное виденье». Заслышав стук ее каблуков в коридоре, Никин многолетний поклонник, уже ожидал ее счастливой улыбкой, уже спешил навстречу. Сегодняшний день  не был исключением. Но после всех ахов-охов Н.П. вдруг резко посерьезнел: «С тобой хочет поговорить Сам». «Сам» – то бишь главный редактор «главной газеты».
- Там человек в информацию, наверное, потребуется.
 - Если б в культуру, –  закапризничала Ника. Сказать по совести, иногда она все-таки задумывалась, что засиделась в «девках», так можно  и навечно застрять в многотиражке, а это не предел ее мечтаний. Конечно, сейчас она пишет в «большие газеты» то, что хочет сама, ее никто не строит и никто ей не указывает, а слегка поторговавшись с Н.П. и выпив с ним рюмочку коньяку за: «конец сессии», «за день рождения сына», «за начало лета, отпуска, зимы», «за День печати», «День геолога», и «День парижской коммуны» – можно малой кровью добиться почти неиспохабленного оригинала. Работать в обкомовской газете, писать про партконференции и пленумы, в каждый материал вплетая хоть одним абзацем: «как сказал на 26 съезде Л.И. Брежнев…» и ходить с утра на летучку, и иметь в начальниках этого Г. В. из кабинета которого бабы выходят со слезами, а мужики, пятясь задом… Но ведь потом и не возьмут, когда сама захочешь. Конечно, работать в большой газете, с отдельным кабинетом и телефоном, на одном этаже, с милыми сердцу молодежниками…  Каждый день писать о спектаклях, выставках, художниках и поэтах и совсем не писать о производительности труда!.. Ника растравляла в себе честолюбие и убеждалась, что честолюбия в ней маловато, но даже без этого в  перспективе работы в большой газете было много козырей.

В этот момент в кабинет вошел Сам, Главный – представительный большеголовый мужчина со строгими глазами.
- Вот и хорошо, Ника, на ловца и зверь бежит. Мне нужно с вами поговорить. Вы не спешите? Зайдите ко мне… (С паузой) –  пожалуйста. А вы, Николай Петрович, останьтесь. Мы с Бероникой Алексеевной поговорим тет-а-тет.
Разговор был интересным, даже скорее забавным. Да, все, как и предполагалось. Вакансия в  отделе информации: «Я знаю ваш конек – культура, но это со временем… Вы бы написали нам сейчас что-нибудь эдакое. Мы, конечно, Ваши возможности знаем, много раз вас на летучке отмечали, но хорошо бы сейчас поактивнее поработать. Вот, если я вам личное задание дам…
Но после «деловой части»  Григорий  Васильевич вдруг расслабился, закурил, предложил сигарету Нике, а узнав, что она не курит, очень удивился:
- Вам должна идти сигарета, Ника. Хотите я вас научу?
- Еще никому не удавалось. Я патологически неспособна к некоторым вещам. Например, у меня математический и географический кретинизм. Я могу в родном городе заблудиться. И водку никогда не пила. Плохой из меня журналист, Григорий  Васильевич!
- Не скромничайте, Ника! Пишете вы замечательно. Не надоело вам эту газетку на себе тянуть? Ведь ваш редактор только представительтвовать умеет, работать он не любит, у него другие интересы. А я свои кадры ценю, берегу, особенно таких молодых и красивых женщин, которых нигде показать не стыдно.
- Вы меня для представительства приглашаете, Григорий  Васильевич?
- Одно другому не мешает, Ника. В общем, давайте работать, а то лето надвигается, люди в отпуска засобираются.
- Я тоже, кстати, собиралась.
- А я вас в отпуск не отпускаю, –  по-хозяйски заявил ее новый потенциальный работодатель. –  Отпуск от вас не уйдет.
 
Она еще пощебетала с грозным руководителем областной газеты: о   журналистике, о своих литературных пристрастиях, о сыне, о маме. Расстались они довольные друг к другу. Во время этой светской беседы в дверь несколько раз стучали, заглядывали и тут же ретировались  –   то секретарша, то дежурный с полосой, то почему-то зареванная поэтесса Норкина. Зрелище, видимо, было не для слабонервных: грозный Тигр благодушно улыбался, протягивает Нике зажигалку, от которой она пытается закурить. В конце концов, он забрал из ее рук сигарету, прикурил ее сам: «Ты позволишь?" Вот уже и на «ты». Ника сидела в очень светской позе, в своем коротком платье, и вела себя явно не так, как ведут себя на собеседованиях.
Впрочем, она-то сама так не считала, но хорошо представляла, что сейчас происходит за дверью приемной и в самой приемной. Старая сплетница П.А., дежурный,  пришедший в кабинет с полосой которую так и не удалось отдать на подпись…  Ника не сомневалась: секретарша видела и слышала все. Ника чуть не расшибла ей дверью лоб, выходя из редакторского кабинета.               
(продолжение следует...)