И все-таки, как много в русском человеке веры!

И все-таки, как много в русском человеке веры!
 Еще в совсем недавнем прошлом он слепо верил в доброго и справедливого царя-батюшку. Потом - не менее рьяно  в беспрекословную победу коммунизма со всеми сопряженными с  таковой верой спутниками, из числа которых непроизвольно вспоминаются и популистский патриотизм по типу «будь готов/всегда готов»; и атеизм,  впрочем,  также зиждившийся на собственной вере - вере в невозможность существования божественного начала;  и неподдельный дух коллективизма - качество  ныне утраченное, но, по своей сути, весьма замечательное, если без особо крутых перегибов и излишнего манипулирования.  В наше же нынешнее, постсоветское, время русский человек в свою очередь преспокойно обратно поверил, что он верит в Бога. То есть при коммунистах  он  глубоко был убежден в собственной всецелой приверженности атеизму. А ныне  тот же самый человек не менее искренно уверовал в свою веру во Всевышнего. А вообще, мы можем поверить  во все. Запросто при этом аккумулируя в себе веру в абсолютно полярные свойства. Ведь известно же, как верили Сталину и в Сталина,  и как довольно легко потом всех убедили поверить в его масштабные злодеяния. Самое удивительное, что ведь не столь, пожалуй,  уже и далек день своего рода исторической реабилитации самого  товарища Сталина. И опять мы в нее непременно поверим. Ведь поверили же, что опять верим в Бога.
 Да. Веры в нас много. Потому как мы  в себе ее не искореняем, и всё, во что когда-то верили, в нас остается припрятанным до лучших времен.  Вот сейчас со всех сторон и всякого рода демократы, и закостенелые коммунисты, и особо рьяные либералы, и просто свободомыслящие  отчаянно кричат, мол, долой нынешнего президента. Нам, дескать, нужен другой:  более честный, более справедливый, более, если хотите, праведный.  На  что им,  также со всех сторон и с не меньшим отчаянием, отвечают по большей части единороссовые и те же свободомыслящие,  но только с мыслями другого толка,  что, мол, президент-то, хоть он малый и не промах, но: во-первых, он наш малый, а не засланный вражеский казачок; во-вторых, не мешало бы всем вспомнить, в каком плачевном  экономическом, политическом и социально-демографическом положении , - с безумным внешним долгом, с изощренно-потребительским, ноговытирательским и при этом улыбчивым  а-ля партнерским отношением со стороны  Запада и с нескончаемым оттоком на все тот же пресловуто-развитой  западный бережок далеко не худших граждан, -  он страну, как говорится, принял, и  в каком, по соответствующим критериям,  -  она находится сейчас; и , наконец, в-третьих,  да более ведь страстно любящего Россию, более рьяно ратующего за ее достойное существование, более справедливого, - да-да, и не тычьте, нам, его сторонникам, пожалуйста, в глаза коррупцией, которая была, есть и будет всегда и везде, а не только в современной России, - так вот, лучшего президента для страны и сыскать-то невозможно.  А ведь вся эта полемика, прежде всего, говорит о том, что, как в антипутинцах, так и в пропутински настроенных рядах, и особо, как, вероятно,  подразумевают и первые и вторые, в «праздношатающихся» электоральных массах, проснулась ни что иное, как та самая, пусть и несколько трансформированная, вера в доброго и справедливого царя-батюшку.  Почему бы ей, подобно вере в Бога, и не возродиться?
Кто-то,  вероятно,  возразит, что не только русский человек силен своею верою. Вон американец-де  тоже истинно верит в свою незыблемую исключительность.  И я тут же соглашусь с этим вполне. Только  американец как уверовал однажды в эту свою и только свою исключительность,  так и спустя несколько  столетий стоит на своем. Не так уж и богат он, выходит что, на веру:  американская исключительность, американская демократия да вытекающие из них производные. Конечно же, история не трепала Америку столь пылко и настоль яростно, как нашу страну. Но  не только ведь, признаем,  географическое положение в том виною. А, возможно, как раз потому-то ее и не трепала история, что не особо та изобиловала  различными иными верами и прочно стояла  на своих основах. От того и не шатало ее, как хмельную,  из стороны в сторону в поиске прочих, якобы более весомых, но в любом случае чужих и чуждых ей ценностей.
Хорошо ли, плохо ли, но это, мне думается, у нас в крови: там, где иной классический янки или обыкновенный какой-нибудь немчина просто лишь  доверяет, среднестатистический  русский уже верит. А ведь именно на веру, а не на доверие рассчитаны всякого рода лохотроны,  от мелких напёрсточников и до печально известного пирамидального «МММ».  К вопросу о президенте - слава Богу, опылился он от них в этом аспекте и, надо признать, достаточно сильно в своё время, будучи «в командировке» у бюргеров. Не чета  традиционно-русскому  подходу первого и еже с ним последнего президента СССР, который, явно ведь, что с немалой верой повелся, как на внутрисоюзный, так и на международный лохотроны.
Так все же хорошо или  плохо, что в нас много веры? Не берусь однозначно судить.  В межличностных отношениях, бесспорно, хорошо. Мы еще умеем быть бескорыстными, принимая гостей или даря подарки. Мы еще по большей части не можем не уступить место в общественном транспорте. Мы еще запросто стучимся к соседям, когда  закончилась соль или не хватает стульев для всё тех же, нежданно  нагрянувших, гостей. И даже порою еще вполне искренно верим не только другим, а и самим себе.
Верующий в себя человек зачастую ведь не верит  себе. Потому, как никто другой,  знает  истинную цену своим собственным словам и поступкам.  И напротив, тот, кто верит себе, совершенно порою не верит в себя. Ибо  куда уж ему со своими чистыми мыслями,  да честным взглядом пробиться?  И действительно, казалось бы,  с подобной хрустальностью далеко ведь не продвинешься средь  смешения  мутного да темного. Но, парадокс, именно «хрустальные»  чаще-то и пробиваются. И сохраняются при этом, между прочим, значительно лучше. Потому как берегут их соответствующим образом.   Конечно же, бывают и те, кто  верит, как себе, так и в себя. Многие  исторические личности, от отъявленнейших негодяев, до велико-праведных мужей, вышли, пожалуй,  именно из  этой категории людей. Ибо укрепление их в одной из вер незамедлительно укрепляло и в другой, что в совокупности побуждало  к движению в направлении более весомых целей и способствовало непременному достижению последних. Как ни печально о том упоминать, но  случаются и те несчастные, которые, напротив, не верят ни в себя, ни  себе. Им-то бывает особо нелегко.
Да уж, совсем без веры тяжко. Впрочем, людей, действительно не верующих абсолютно ни во что, на белом свете не сыскать и вовсе. И чем сильнее самый убежденный нигилист будет бить себя в грудь и чем настойчивей, чем пылче  он станет при этом заявлять, что  не верит абсолютно ни во что на свете, тем более и более мы будем убеждаться  в том, что перед  нами один из самых, известных нам,  верующих индивидуумов. Ибо налицо окажется его безграничная и всепоглощающая вера в собственное неверие.
Если в межличностных отношениях обилие нашей веры мы позволим себе отметить, как факт в большей степени положительный, хоть в семье и не без уродов, то, выходя за их рамки, в свою очередь,  вынуждены будем  констатировать  повсеместное столкновение с пониманием того, что наша вера весьма и весьма нам бывает обременительна. Потому как, куда ни кинь свой взгляд, непременно же упрешься им в какой-либо из лохотронов. Песенный конкурс – лохотрон. Конкурс на замещение вакансии  – лохотрон. Продажа лекарств – лохотрон. Доступный детсад – лохотрон. Служба быта – лохотрон.  Служба новостей - лохотрон. Ритуальные  услуги – опять лохотрон.  Вот я и поражаюсь, каким же это невероятным, просто замечательнейшим образом человек наш умудряется и приспособиться к среде обитания, изобилующей бескрайним множеством лохотроноподобных служб и услуг, и при этом сохранять в себе еще достаточно, чтобы называться  русским, веры.  Справедливости ради, следует отметить, что и даже уже знакомые нам англосакс с немчурой смогли бы обитать в указанной среде, но только лишь при условии безоговорочной смены режима «простого доверия» на режим «веришь/не веришь». В противном же случае…
И все-таки, как много в русском человеке веры!