Первая реанимация

Помните вашего первого друга? А вашу первую любовь? Первый раз… В нашей жизни существует множество «первых», каждый из которых чем-то незабываем… Сегодня я хотел бы рассказать о своём первом разе в качестве врача скорой помощи, а именно о своей первой сердечно-легочной реанимации.
 
Когда я только начал работать врачом скорой медицинской помощи, я был несмышлёным двадцатитрехлетним амбициозным юношей, который, однако, еще не обладал опытом, но имел богатые теоретические знания после окончания медицинской академии. Достаточно быстро я понял, что всё, что я знаю, в принципе не так важно в моей новой работе. Теория стояла на втором месте. Важнее было уметь общаться с пациентом, чувствовать, что сказать можно, а что нет, уметь вести эту самую беседу, уметь проводить простейшие, даже не врачебные, а фельдшерские манипуляции. Важна была практика, опыт. Таким образом, год интернатуры оказался самым напряженным годом моей карьеры в качестве врача скорой помощи.

В течение пяти месяцев я проходил интернатуру по 1-2 недели в каждом отделении больницы скорой медицинской помощи, затем пришел непосредственно на подстанцию скорой медицинской помощи с четырнадцатью суточными бригадами в смену. Фактически для врача-интерна существовали определённые правила-ограничения. Например, можно было работать только в день, а не ночью, смена должна быть не более 12 часов, а сам интерн должен работать только с помощником-фельдшером. К тому же, врач-интерн не имеет с собой наркотических препаратов, которые жизненно необходимы для лечения некоторых заболеваний, как инфаркт или отек легких.

Первые три смены я действительно работал вместе  с фельдшером. На четвертый раз, когда дежурство выпало на выходные и на подстанции не было заведующей, главная диспетчер решила, что моя фельдшер будет работать отдельно от меня, в пользу одной дополнительной бригады. С одной стороны я был горд, что в этот день я буду сам себе начальник. С другой стороны, никто не мог мне в этот день помочь. Каждый вызов был сложный и напряженный для меня. Высокое давление, сахарный диабет, нарушение ритма: каждое заболевание требовало венозного доступа с последующей внутривенной инъекцией, и я пытался снова и снова найти хотя бы самую маленькую вену, чтобы ввести препарат. Никогда не забуду эти дни. Но то, о чём я действительно всегда буду помнить, так это моя первая реанимация.
«Креон 147», – услышал я свой позывной из динамика рации.

«Креон 147 слушает», – ответил я.
«Вызов», –  продолжила диспетчер, – «Женщина, 80 лет, умирает. Адрес…».
Быстро записал я данные в мою карточку вызова.
«Сосна», – ответил я диспетчеру, назвав позывной нашей подстанции, – «Приняли, Креон 147. Поехали», продолжил я в то время, как водитель уже наращивал скорость, включая сирену и мигалки.

Прибыв на вызов, я увидел пожилую женщину, которая, задыхаясь, лежала на кровати. Напомню, что я был один, и никто не мог мне помочь. После того, как я измерил артериальное давление пациентке и бегло произвёл осмотр, я понял, что речь идёт о клинической смерти. Немедленно я попросил родственников позвонить на «скорую» и запросить реанимационную бригаду.

До настоящего момента об этом я читал только в учебниках и пару раз занимался на симуляционном тренажере. Я спустил пациентку на пол, положил на спину и приготовился начать реанимационные мероприятия. Для этого было необходимо ритмично нажимать на грудину. Я лихорадочно вспоминал ход проведения так называемого «непрямого массажа сердца». «Глубина нажатия должна быть от 4 до 6 сантиметров, скорость нажатий – около 100-120 в минуту», – вспоминал я заученное наизусть в университете. Поехали!

С первым нажатием на грудную клетку я услышал отвратительный звук сломанного ребра пациентки. Это было самое ужасное, что можно было услышать в данный момент. Несмотря на это, я продолжил реанимационные мероприятия. Между нажатиями я пытался найти хотя бы самую маленькую доступную вену, однако, безуспешно. Поэтому, я продолжал по-прежнему делать непрямой массаж сердца. Помню, всё было как будто в тумане, я услышал звук еще одного ломающегося ребра; однако, пациентка, не смотря ни на что, реанимирована не была. Наконец, через несколько минут прибыла реанимационная бригада. По ощущениям, прошло не меньше часа. Фактически – только около 30 минут. Врач отвёл меня, растерянного, испуганного и всего в поту, в сторону и сказал, что уже достаточно, что пациентка мертва и больше не нуждается в нашей помощи. Я изо всех сил пытался не заплакать. Это была моя первая и, к сожалению, безуспешная реанимация.

Я абсолютно не помню, что я говорил родственникам пациентки, не помню, как шёл к машине. Если кто и нуждался в сочувствии в этот момент, так это был я. Врач реанимационной бригады подошел ко мне и спросил, смогу ли я сам правильно написать карточку вызова и есть ли кто-нибудь из врачей подстанции, кто сможет мне с этим помочь. Я ответил, что есть, и оказался прав. Прибыв на подстанцию, я обстоятельно заполнил карточку вызова с помощью коллег и пошел в диспетчерскую, чтобы отдать ее.
Прибыв туда, меня встретила диспетчер, сказав мне с чувством вины, что моя пожилая пациентка до меня уже вызывала скорую помощь. Прибывшая бригада констатировала инфаркт миокарда, однако, пожилая женщина отказалась от госпитализации, сказав, что хочет спокойно умереть у себя дома. Получив подписанный отказ от госпитализации, бригада уехала. Когда диспетчер получила повторный вызов от родственников этой женщины, она решила, что речь уже идет о констатации смерти, поэтому отправила на этот простой на ее взгляд вызов меня. Что было дальше, вы знаете.

От этого признания легче мне не стало. Если я скажу, что на душе у меня скребли кошки, то ничего не скажу. Мне было ужасно плохо. Никогда до этого момента не курив, я вышел на балкон и закурил мою первую сигарету. Затем вторую, третью. Когда мое дежурство было окончено, я зашел сначала в магазин, купив пару бутылочек пива, и лишь затем поехал домой. К счастью, у меня было три дня выходных до моего следующего дежурства. Придя домой, я включил телевизор, открыл пиво и попытался расслабиться. Это получилось едва. Не смотря ни на что, в голове стоял звук ломающихся ребер, который ничего не могло заглушить. Это длилось до того момента, пока я не лег спать. Утром продолжилось снова, правда, не так мучительно. С помощью пива, конечно. На следующее утро мне было еще немного легче. Когда на следующий день я пришел на работу, я практически «излечился» от этого противного звука. Причем, эту следующую смену я начал уже, будучи опытным «реаниматором», но, с первым похороненным человеком на моем персональном воображаемом кладбище, которое есть у каждого врача.

«Добро пожаловать на скорую помощь, чувак», – вспомнил я слова приветствия одного из своих коллег в свой первый рабочий день.

Штраубинг, Германия, Апрель 2019. (Воспоминания о Воронеже, 2005г)

На немецком языке этот рассказ вы можете прочитать по ссылке: https://herriakovlev.wixsite.com/mysite/storys