Б. Глава девятая. Главка 3

     – Итак, вы совершенно уверены? Это был именно ваш коллега, Павел Соловьёв?
     Петя Евстигнеев заёрзал на стуле, начал крутить свои костистые, большие руки. Прямота вопроса беспокоила его, но, собравшись с силами, он ответил:
     – Да, теперь… я вполне уверен. Это был именно он.
     – Теперь? – Владислав, неторопливо ходивший из угла в угол, остановился прямо перед свидетелем и посмотрел на него в упор. – Раньше вы, однако, не были уверены. Что изменилось с тех пор?
     – Ну… ничего особо не менялось, – музыкант отвёл взгляд. – Просто я много думал, вспоминал… и понял, что так оно всё и было.
     Рудольф, сидя на своём месте, молча наблюдал за сценой допроса. В другой ситуации он вряд ли бы позволил своему помощнику так спокойно распоряжаться в его собственном кабинете. Но сейчас обстоятельства сложились таким образом, что действовать надо было максимально быстро. Сам же Рудольф ещё вовсе не отошёл от потрясений последних дней. По крайней мере, не настолько, чтобы грамотно обработать свидетеля. А этого свидетеля обработать было необходимо. Меркулов прав: такой вот Петя – настоящая находка для адвоката. Его нужно, по крайней мере, убедить в том, что он сам говорит правду. Пока свидетель не верит в свою правоту, не поверит и суд. И когда сегодня утром трубач сам явился в управление, Рудольф воспринял это как знак, который нельзя игнорировать. Петя пришёл выяснить, не нужно ли его участие в чём-либо. И старший следователь ответил, что да, им нужно ещё раз уточнить показания. После чего отдал свидетеля в руки Владислава. И, как оказалось, сделал правильный выбор.
     Владислав приступил к делу с редкостным рвением. Но то не было рвение юного следователя, которому предоставили возможность действовать на собственное усмотрение. Нет, он был очень точен, очень холоден, вопросы задавал выверенные, психологическое давление оказывал сильное, но не чрезмерное. Больше всего он походил на машину, на хорошо отлаженный аппарат для допроса. Рудольф наблюдал за ним уже минут пятнадцать, и всё больше убеждался, что его помощник стал совсем другим человеком. Его ум, прежде такой живой и восприимчивый, теперь словно заострился, подобно заново наточенному ножу, и направлен был к одной определённой цели. К какой именно? Это оставалось неясным. Казалось, молодой человек раз и навсегда отмёл от себя всё лишнее, мелкое и сосредоточился на основном. Подобная резкая перемена не нравилась Рудольфу. Новый Владислав ему вообще не нравился. Было в нём что-то потустороннее, что-то… внечеловеческое. Но тут уже начиналась метафизика, а в ней старший следователь был не силён. Одно он знал наверняка: это случилось там, в квартире Маргариты. Выйти из этой квартиры прежним невозможно. Он прочувствовал это на своей шкуре. И Владислав, что бы он там ни рассказывал, побывал у неё.
     – Я хотел бы вас предупредить, – продолжал меж тем его помощник, – что анализ собственных впечатлений может быть весьма вреден. Наш мозг так устроен… впрочем, эти подробности не столь важны. Вам просто надо понять, что мы хотим услышать вполне определённые вещи. Не то, что вы думаете, что видели, а то, что вы видели. Я знаю, это нелегко, но придётся постараться. Сосредоточьтесь, забудьте всё случившееся в дальнейшем. Нам нужен только тот самый момент, когда вы увидели… что?
     Рудольф перевёл взгляд на свидетеля. Петя вжался в стул, явно испуганный всеми этими сентенциями. Вряд ли он понял хотя бы половину из сказанного Владиславом. Но нужный эффект был достигнут: трубач проникся важностью своей роли. На него смотрели, от него ждали ответа, от его ответа зависело многое. Он должен быть как можно более точен – и честен.
     – Я увидел трёх человек, – медленно, проверяя каждое слово, заговорил он. – Они били ногами четвёртого, лежавшего на земле. Ногами, и ещё этими битами… или как там их называют.
     – Да, именно так вы и сказали в прошлый раз, – прищёлкнул пальцами Владислав. – А теперь позвольте вопрос. Какого цвета были биты?
     Евстигнеев непонимающе уставился на него.
     – Простите?
     – Я спрашиваю: какого цвета были биты? – не повышая голоса, повторил следователь.
     Рудольф чуть заметно поднял бровь. Умный вопрос, он его оценил. Такому не научат на курсах, это приходит лишь с опытом. Но откуда у его молодого помощника может быть подобный опыт? Впрочем, ему оставалось лишь следить за развитием ситуации.
     – Биты… – Петя наморщил лоб. –Честно говоря, я… там было довольно темно. Но мне кажется, они были белыми, да… белыми или жёлтыми.
     – Так белыми или жёлтыми?
     – Не знаю, точно не могу сказать. Какого-то светлого цвета.
     – Светлого цвета, – задумчиво повторил Владислав. – А во что были одеты нападавшие?
     – Кажется, в куртки… в тёмные куртки. Что-то в этом роде, я не очень разглядел, понимаете, мне ведь было не до того.
     – Это мы хорошо понимаем, однако в вашей памяти всё равно должно было остаться какое-то представление. Значит, чёрные куртки. Кожаные?
     – Может быть… Скорее всего да.
     – Хорошо, отметим, что кожаные. А крики, жертва нападения кричала?
     Тут ответ Пети был куда более определённым.
     – Нет, он не кричал, то есть… я не слышал никаких криков. Если они и были, то очень тихие.
     – А нападавшие? Они что-нибудь произносили?
     – Нет, насколько я мог слышать… Только удары… и это было ужасно.
     – Предлагаю оставить эмоции в стороне. Затем, согласно вашим показанием, один из этих людей в чёрных куртках попал в свет фонаря, и вы узнали в нём вашего коллегу Павла Соловьёва?
     – Да… то есть нет.
     – Так всё-таки, да или нет?
     – В тот момент я его, на самом деле, не узнал. Потому что… ну, потому что это было слишком неожиданно. Я не мог в это поверить. Но потом… его профиль нельзя не узнать. Он всегда сидит ко мне в профиль, когда мы на сцене.Так что я лучше всего знаю его… с этой стороны.
     – Интересно, весьма интересно. Думаю, это подробность вам необходимо будет упоминать при дальнейших разбирательствах. На этом, пожалуй, всё. Вы можете идти. Но будьте готовы к вызову в любой момент.
     Петя, словно не расслышав последних слов, оставался сидеть. Владислав несколько секунд смотрел на него всё тем же задумчивым взглядом, потом тронул за плечо, встряхнул.
     – А? – встрепенулся трубач. – Что вы сказали?
     – Я сказал, что вы свободны.
     – Ах да, разумеется, разумеется. Спасибо, что выслушали меня, – и он поспешно, но в то же время почти крадучись покинул кабинет.
     Повисла тишина. Рудольф, не глядя на своего помощника, складывал в стопку бумагу для записей. Ему нечего было сказать. Допрос был проведён практически идеально, они получили всю информацию, какую только можно получить. Но он понимал, что Владислав вовсе не ждёт похвалы, как ждал бы на его месте любой другой молодой следователь. Напротив, похвала в данном случае оказалась бы неуместной. Его молодой помощник дал показательное выступление, своего рода мастер-класс, и вовсе не с целью оказать впечатление. Рудольф совсем перестал его понимать. Владислав и раньше представлялся ему немного загадочным, немного не от мира сего, но тогда, по крайней мере, он был более-менее предсказуем. Теперь же, после визита в эту проклятую квартиру (и ведь соврал, что не попал туда!), мотивы его поступков стали совсем неочевидными. Продемонстрировал ли Владислав сейчас своё интеллектуальное превосходство над начальником? Показал ли, чего может при желании достичь? Этого нельзя было, конечно, исключать. Однако Рудольфу думалось, что дело тут вовсе не в продвижении по карьерной лестнице. Для карьериста Владислав был слишком холоден, слишком… отрешён. Он задавал вопросы, как задавал бы их компьютер. А компьютеру нет нужды доказывать что-либо. Он решает задачу, а потом выдаёт вам решение, и ваша реакция его совершенно не беспокоит. Вот и сейчас Владислав рассеянно смотрел в полуприкрытое жалюзи окно, позабыв о Рудольфе и совсем его не замечая. Нет, карьерист не ведёт себя подобным образом; по крайней мере, сам Рудольф так бы себя ни за что не повёл. Он испытывал бы спокойное, но глубокое торжество, которое, конечно, скрыл бы под маской приветливости и уважения, однако не настолько, чтобы его нельзя было разглядеть. Владислав же был безучастен, действительно безучастен. И это пугало старшего следователя, пугало больше всего.
     Телефонный звонок заставил Рудольфа подскочить. Сердце подпрыгнуло и заколотилось. Спокойнее, спокойнее, сказал он себе. Чего, в конце концов, ты так разнервничался? Люди меняются, и это происходит по разным причинам. Не стоит слишком в это углубляться, а то можно и рехнуться. В последние дни он был на грани срыва. Стоит поберечь свои нервы.
     – Рудольф Романович! – услышал он негромкий вежливый голос Владислава.
     – Да, Владислав? (А всё-таки ты вздрогнул, хотя знал, что он здесь, в паре шагов)
     – Телефон звонит.
     – Телефон? Да, конечно, я слышу.
     Рудольф поднял трубку. Выслушал сообщение и весь вдруг встрепенулся.
     – Как ты сказал? Та самая девушка? И она говорит… новые обстоятельства? Срочно посылай их обоих ко мне! Это может быть очень важно!