Любовь - это жестоко?!

Любовь – это жестоко?!

Размышления о «любви к  л ю д я м» многие посчитают дуростью, а то и идиотизмом. Публично такого, конечно, не скажут, в приличном обществе надобно вслух выражать, что любовь к людям – это очень хорошо.
Если есть любовь к людям, то значит тебя, как одного из них, кто-то любит. И это для всех хорошо. Но когда ты должен в ответ любить, да ещё и всех… А вот это уже и считается или дуростью, или идиотизмом!

При любой власти и социальной конъюнктуре пытающиеся активно проповедовать такую любовь кому-то да мешают.
Чтобы не появлялось подверженных какому-то духовному влиянию от проявлений такой любви, используется повышенный интерес публики ко всяким разным страстям, происходящим из любви мужчины к женщине или другой любви – женщины к мужчине. Причём чаще всего черту различия промежду такими вот любовями не проводят. Не поэтому ли развелись трансгендеры с моногендерами?

Подмена понятий с неограниченным расширением всевозможных толкований привела к тому, что любовью мы теперь называем любое маломальское личное удовлетворение, даже вкусовое или нюхательное. Не говоря о генитальном.
На полном серьёзе мы задаёмся вполне себе тупым вопросом: за что я люблю жену (мужа) или кого-то ещё. То есть, нет даже понимания того, что «любовь за что-то» - это уже не любовь, а некого свойства бизнес. Любовь – это когда «несмотря ни на что».

Но возвратимся к людям, не как таковым, а как к объектам большой любви.
Вот и я, строго следуя культурно-нравственной традиции, вроде бы понимаю, что любовь к людям – это очень хорошо. Понимаю, но любви не чувствую.
Нет, случались моменты, когда что-то  т а к о е  чувствовал. Потом какие-то из людей, чаще из тех, к кому больше и сильнее чувствовал, опускали на землю, грешную землю. Или сам начинал понимать: однако, погорячился… 

Но вот сейчас вдруг сподобило меня вопросом: послушайте, а почему так-то? Что тому виной? Или кто?
Первый ответ, который стучится в голову: конечно, это эти люди виноваты! Я, такой хороший, хочу их любить, а их любить-то не за что! Они раздражают, они все почему-то не такие, как хочется. Они все или недостойные моей любви, или посылают меня с этой любовью куда подальше!

Если ты не успокоишься от такого ответа, если с какого-то непростого бодуна почувствуешь, что и сам в чём-то виноват… И начнёшь в себя заглядывать, и в себе ковыряться, вот тогда… Тогда вырисовывается такая картина.
Когда я думаю, что люблю, а точнее, ощущаю что-то возвышенное, и это ощущение называю «любовью к людям», – я же не люблю! Я просто радуюсь тому, какой я хороший, ведь это я испытал  т а к о е  чувство!
На самом деле я люблю только себя, и только свои изредка появляющиеся благостные чувства и мысли.

В этом легко убедиться. Коснись меня какая обида, а то и просто нелестное слово, -  т а к а я  любовь из меня полезет… Думаю, вы знаете. Про себя и по себе знаете. 
И именно сейчас у любого читающего читателя (в смысле вникающего в прочитанное) сразу возбухнет негатив: нашёлся умник! Учить меня будет!
Прошу успокоиться. Это далеко от морализёрства. Это только размышление, причём незрелое и местами глупое, которое случается у тех, кто ищет ответа на многие разные вопросы о том, кто мы такие, и зачем всё это безобразие, в котором живём. Ведь не все сразу находят умные ответы.

Вот все известные святые отцы и духовные учителя вначале уходили в пещеры и пустыни, подальше от людей. И оттуда начинали их любить, и оттуда за них всех молиться.

Что меня сподобило попытаться заглянуть в сущность самой высокой любви? Такой любви, в которой – полная готовность всё и сразу отдать, и даже собой пожертвовать, и ничего не желать получить взамен?
Не знаю, как-то так получилось. После неудачных попыток ко всему высокому и прекрасному примазаться. Задумалось и захотелось заглянуть, желательно прям в её сущность…
А потом понял, что даже представить себе не могу  т а к о й  л ю б в и.
Чтобы до неё добраться, прежде нужно подняться над собой. Или из себя выйти. Оставаясь в себе, её не постичь.

В такой любви жил Иисус Христос. Как жил, описывается подробно, но умалчивается о том, как Он достиг состояния такой любви.
Объясняют так: Он не сам достиг, Он пришёл от Бога, Который есть любовь. Пришёл с такой любовью на землю, полную вражды и ненависти. Объясняют, что этим всё объясняется.
О том, что такое «христианская любовь», тоже можно много чего и где почитать. Много хороших и правильных слов. Понятно, что христианская любовь должна быть подобием любви Христа. Во многих идеальных описаниях она и есть подобие.
А в жизни? От того, как всё в жизни, становится тоскливо. Отчего же так?
Чтобы разобраться, наверное, надо начать с вопроса: какая всё же была любовь Христа? А потом уже смотреть, подобно ли ей наше подобие.

Рассмотрим два варианта побудительных мотивов и условий Его великой жертвы за человечество и крестной смерти. Внимание для критиков: рассмотрим только отвлечённо-мысленно! И не сверху, а снизу, из своей грязи.

Первый вариант – ортодоксальный. Иисус знал, что Ему придётся много выстрадать, но, как только Он исполнит Свою миссию, то будет воскрешён и вознесён на небеса, к престолу Всевышнего, и воссядет на троне справа от Бога-Отца, то есть, на самом важном месте.
Тогда Его любовь ко всем людям – любовь, изначально присущая Ему как Сыну Божьему.

Вариант второй: Иисус НЕ знал того, будет ли воскрешён, как не знал и того, что займёт столь высокое положение после своей жертвы. Он только верил в то, что Отцу угодна такая жертва, тяжкий крест и смерть на нём. Для чего, почему угодна? Для исполнения замысла спасения. И пошёл Он на смерть из любви к грешным людям, чтобы их спасти и указать путь к иной жизни – вечной жизни в духе. Без ожидания наград, почестей, не взирая ни на что.
И главным побуждением и двигателем подвига была Его великая любовь.

Какой вариант будет выше?

Рассматривая своим ничтожным грязным умишком первый вариант, я даже подумал: а если бы Иисус не знал точно, что будет воскрешён и вознесён – во имя чего пошёл бы Он на такую жертву? Только если имел бы ту самую великую любовь, тогда пошёл бы.
Как Он приобрёл, или как получил такую любовь – этот вопрос имеет для нас значение только в том случае, если Он жил и действовал знанием, а не верой.
Но все Евангелисты свидетельствуют, что действовал верой, и чудеса творил верой, и жил ею. Его вера была такой же великой, как и любовь.

Но был ли Его подвиг подвигом любви и веры, или всё же подвигом служения, выполнения своей миссии как Сына Божьего? Или любви, но к Отцу? Вот что имеет наибольшее смысловое значение.
Исследуя эти вопросы по Евангелиям, можно увидеть, что там имеются противоречия.

В Мк. 8:31, Лк. 18:31-34, Мф. 16:21 и других местах говорится, что Христос учил будущих апостолов, что «Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть».
То есть, Иисус знал, как Ему надлежало пострадать и потом «войти в славу».

Но в Гефсиманском саду Он, «взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лицо Своё, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты».
Потом «И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44).

Скажите, если бы Иисус знал, что претерпит смертные муки, а потом всё равно воскреснет, с чего бы Он «находился в борении»?
Можно объяснить, что перед этим Он отказался от всемогущества и чудотворства, и стал простым смертным, потому и страдал.
Однако и простые смертные, при этом мужественные люди, из веры в какие-то идеалы примерно так же претерпевали, и отдавали свою жизнь.
Многие люди, чья жизнь была невыносимо тяжёлой, в постоянном риске смерти или в беспросветной нищете, у которых появлялись даже мысли самим от неё избавиться, – переставали ценить такую жизнь. А если ещё и верили, что надо пройти смертное испытание, чтобы душа дальше жила и наслаждалась – и без особой скорби шли на смерть.
Ещё можно услышать и такое мнение: Христос знал и понимал, что жизнь здесь, на земле – это пшик.
Уже потом, вдохновлённые Его примером ученики убедили многих других, и в условиях гонений начался век святых великомучеников. А так называемое второе пришествие Христа – это когда люди перестают бояться смерти из-за осознания, что смерть по сути есть лишь переход в светлое будущее.

Но Иисус был за жизнь! Он учил предоставить мёртвым погребать своих мертвецов, Он воскрешал умерших и отдал Себя на смерть за жизнь!
И вполне вероятно, что ставший Спасителем не знал априори, что таковым станет. Не знал, что наверняка будет воскрешён. Он пошёл на смерть из любви с одной только верой! С верой, а не со знанием!

Когда религия делает догмой то, что Иисус Христос есть  п р е д в е ч н ы й, от начала мира, и что Он не только знал, но и сам готовил «супер-шоу» Своего пришествия и так всех впечатлившей смерти с последующим воскресением и вознесением – это резко снижает Его величайший подвиг до земного уровня, чуть ли не уровня некого «продвинутого» политика!

НО! Какие бы свойства, намерения и качества не определяли жертву Христа, людьми Его любовь была не понята и отвергнута. А потом последовал акт уничтожения любви – распятие.
Почему?
Любовь оказалась перед мировым злом, обернулась страданием и показала цену страдания. 
Это было распятие любви как демонстративный ответ на зло мира и человеческое страдание?
А не для того ли всё было сорежиссировано и соделано, чтобы раз и навсегда показать, в чём спасение, ведь человек ценит только то, что теряет? И безвинное страдание за любовь стало мистерией спасения. Это неизбежно должно было привести к отрицанию зла, и оказалось спасительным для всякого человеческого страдания!      

Любовь – это жалость?!

А теперь привлеку ваше внимание на то, каким  п е р е д а л и  нам лик Христа те иконописцы, которые почувствовали, поняли, а может и увидели Его. Они передали неизбывную  ж а л о с т ь  в Его взгляде.  Изобразили слёзы с кровью от того, что сердце Его не выдерживало такой жалости!
К кому эта жалость? К людям, мучения которых он хотел облегчить? И из-за этого такой трагизм?
Нет, скорее Он видел в Своей необычайной любви, на её «экране», всё, что людей ждёт. Всё, что произойдёт.  И понимал, что не сможет ни облегчить страдания, ни предотвратить.
Спаситель искупил людские грехи – зачем? Они должны были ответить за эти грехи по закону и по суду. А Он все грехи «списал».

Если Он всё знал про Своё божественное происхождение, - откуда такая жалость ко всем грешникам? Это выражение Его любви? Любовь – это прежде жалость?

На нашем уровне это смогут понять только родители с развитым «чувствилищем», то бишь душой. Они испытывают подобную любовь-жалость к своим детям. Это чувство происходит из полного и объёмного сопереживания, от чувствования детей через себя, через свой опыт ощущений и переживаний, и особенно – опыт страданий.
Уже не понаслышке зная о жестокости жизни, они готовы помочь, заслонить, всё отдать. Даже зная, что вряд ли это пойдёт на пользу, что от этого чаще бывает вред. Всё равно ведь жить – детям, и проходить все испытания – им.
Но у человеков такое бывает только к самым близким – к детям, к внукам. Сила такой любви зависит не от близости по крови, а от любящей души, от уровня её развития.
Ещё жалостливее становятся с возрастом, многое испытав и претерпев. Потому старики обычно добрее и терпимее к детям.

Такая ли любовь-жалость движила Иисусом в Его жертве? «Такая» - с учётом того, что наш уровень любви может быть только жалким подобием. Мы можем осознать только то, что испытали сами.
Была бы Его любовь  т а к о й, если бы Спаситель знал, что людям предначертано страдать и мучиться в этой жизни, чтобы разобраться в ней, хоть что-то понять и сделать выбор между добром и злом? Что по-другому их не пробьёт, до них не дойдёт?

О чём Иисус, будучи уже на кресте, просил Отца? «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят».
Не ведают – не осознают, не могут в силу своей ограниченности определить добро и зло. Но ведь Адам и Ева ослушались Бога, вкусили от дерева познания добра и зла, хотели быть, как боги, и за то изгнаны были из рая! Это вменено людям как первородный грех.
Первородный грех, вернее то, как его продолжают ещё представлять современным людям, умеющим читать и немного думать – неприкрытая тупость.
Грех, который вручается (в «подарок» или в «нагрузку»?) каждому человеку при рождении – это неосознанный грех. А сама Библия говорит о том, что грех становится грехом тогда, когда осознаётся как грех. Апостол Павел недвусмысленно на это указывал.
Неужто так опасно признать, что по ошибочке грехом задекларировали врождённое и естественное для человека эгоистическое свойство,  которое провоцирует греховность? Вся ошибочка – в прямолинейном толковании иносказательного образа, духовный смысл которого явно иной.
И где же тут вина человека, даже если под ним понимать «коллективного Адама»? Человек как былинка на ветру, который тоже не сам дует, а под действием неведомых ему сил. Если его даже не спрашивали, родиться ему или нет, то какой с него спрос? Кто выбирает выживание, а кто – жертву? Где эта грань между выбором и вынужденным деянием без выбора?! 

Христос нигде не говорил, что только через любовь, а не через страдания можно исправить человека.
Он говорил о царствии небесном, но не как о подарке за праведную жизнь и добрые делишки. И не обещал там несказанных блаженств, а только жизни, наполненной смыслом, и близости к истине.

Вернёмся к тому, на чём базируется «самая высокая» любовь человеческая на нашем нынешнем этапе. Это обострённое сопереживание, сочувствие как совместное чувствование боли, ужаса, мрака, плюс возникающее желание отдать всё, что имеешь, чтобы помочь, спасти. Отдать даже свои силы, даже последнее, что у тебя есть – жизнь.
«Человек есть существо страдающее в мире и сострадающее, раненое жалостью, в этом высота человеческой природы» - писал Николай Бердяев.
Даже легкомысленному, если с ним говорить по-серьёзному, сразу понятно, что настоящая любовь далека от слюнявых поцелуйчиков, слащавых словечек, от картиночек с розовыми сердечками и оборочками.
Христианская любовь добавляет к базису любви ещё и веру в то, что через такую любовь восторжествует добро и будет прославлен Господь – а именно будет доставлено удовлетворение Ему ради Него Самого, а не ради какой-то награды.

Но разве может быть такое, чтобы человек делал что-то для других потому только, что когда-то после смерти, где-то там его будет ждать непонятно какая награда в виде неписанного блаженства? А тем более ценою жизни!
Для того, чтобы пожертвовать собою, он должен быть наполнен духом, он должен нести в себе добро, просящееся наружу! И не думать даже о наградах. Такое и можно назвать – любовь.

Но может ли быть в человеке столько добра, что оно в нём не умещается, его переполняет и просится наружу?
Откуда оно? Оно в нём изначально было? Не было.
В нём его другие люди воспитали? А откуда они знали то, что в себе не имеют?
Так может, добро откуда-то пришло, типа, им человека облучили? Ответа нет, наука бессильна. Да она и не признаёт такого – излучения добра.
Духовные учения, и подхватившие их религии говорят о действии духа. Дух представляют по-разному, но его действие очевидно, его действие можно испытать. Нет смысла сейчас отвлекаться на эту тему. Достаточно определить, что это излучение можно назвать и излучением любви, а идёт оно свыше, от Творца, который и есть любовь. Это излучение сравнивают со светом, и называют светом.

Но есть преграды, в которые оно утыкается. Они и снаружи, и внутри человека. Даже говоря о человеках, сделавших свой выбор в пользу добра, нужно признать, что внешние преграды добром преодолеваются легче, чем внутренние. Изнутри свет «фильтруют» эго, самость.
Фильтруют мягко, незаметно для сознания, прибегая к инстинктам. Например, если твоё добро не оценили, оно становится пассивным. Если тебе не отвечают хотя бы благодарностью, тебе такой вариант становится неинтересен.
В конце такой фильтрации может ничего и не остаться.
Настоящая любовь – это когда нет таких преград. Это свойство, притягивающее Высший свет. Поэтому и говорят, что любовь сводит духовный свет на землю.

Можно представить так: Творец – это свойство. Свойство не ощущать себя, а только других.
Нам не понять, что это такое. Ведь каждый воспринимает себя как личность: есть я и то, что я делаю и при этом ощущаю.
У Бога ничего нет, и при этом есть всё. Поэтому и нет у Него никакого образа - одно свойство отдачи. Он и ощущает Себя только через Своё творение. И поэтому нет, не может быть Творца без творения.
Творение - противоположное свойство, ощущающее самого себя, а не других. Причём желающее одного – наслаждаться. Это желание чувствует только себя и поэтому оторвано от ощущения ближнего, от отдачи и любви. Оно получает удовольствие лишь от того, что чувствует себя.
И поэтому мы не видим ничего, что не в узком лучике такого восприятия. Мы не видим и не ощущаем другого пространства, называющегося духовным миром, и тем отделены от Творца.
Вот когда человек обретает свойство отдачи, даже если он исчезает совсем, и не воскресает в этом мире – он начинает и видеть, и ощущать всё.

Были такие люди, которые вошли в Свет, в свет такой высшей любви, которая от Бога. Почему были? Они и есть с нами, если их душой  п р и з в а т ь. Этот свет их преобразовал. По вхождению в свет они и называются – святые.
Они и достигали подобия любви Христа. Считается, что достигли они такого через веру. Так это или нет, убеждается только тот, кто ТАК уверовал.