Как я уехала учиться

       Наконец мы окончили школу, сдали последние экзамены, и перед нами открылся широкий простор выбора – что делать дальше: учиться или работать.

      «Где работать мне тогда? Чем заниматься?» – по Маяковскому. Только у него в 17 лет, а  мне 14 лет. Естественно, на работу никто не возьмёт. Надо поступать учиться. Только один день было ощущение свободы. После появилось непонятное чувство тревоги. Нужно было принимать какое-то решение. Посоветовавшись с мамой, бабушками, подругами, решаемся с девчонками ехать в Куртамыш. Надумали получить самую женскую и нужную специальность учителя. Куртамыш – районный городок в глубинке Курганской области, до него 80км на юг от железной дороги. Там было педучилище. Собирались в дорогу долго. Летом учили всё, что прошли в школе с 5 по 8 класс. Особенно старались учить историю и русский язык. Раздумывали, что взять с собой в дорогу. Что положить из одежды, книг, продуктов. Не было чемодана. Сумок тоже не было. Я на велосипеде съездила за 9км, в соседнюю деревню, в магазин. Там было 3-4 дома, но существовал небольшой, но достаточно неплохой по тем временам магазинчик. Но и там только пообещали завезти чемоданы в августе. Наконец, обежав всю свою деревню, мама у кого-то нашла чемодан. Крышка у него была отдельно. Но мама вымыла его как следует, и сказала, что перевяжет поясочком, чтобы держалась крышка, или возьмёт в магазине ремень для переноски тяжестей. С тем чемоданом я и отправилась на сдачу экзаменов. Он был небольшой. В него вошли книги, тетради, пара нижнего белья, халат, форменное платье, домашнее платье, чулки, тёплая кофточка и немного продуктов. В сетку-авоську положили кусок хлеба, примерно с третью часть большой булки. Булки в ту пору были килограммовые. И целую курицу, отваренную с солью и обжаренную в русской печи над углями. Это на дорогу. Даже,  когда и что съесть, было заранее обговорено.
 
        Ну, вот и наступил день отъезда. Мы стояли на деревенской остановке, к месту, где всегда ежедневно молодые и старые выходили встречать автобус. Не кого-то именно, а просто автобус. Как таковой остановки, навеса или постройки, не существовало. Старый, потрёпанный, громыхающий и трясущийся на ухабах, автобус устало фыркнул и остановился. Мы прощались со своими, как будто навеки. Уселись мы  с подружками на заднее сидение. Сначала радовались тому, что отправляемся  в самостоятельное путешествие, а потом загрустили. За окном промелькнули последние избы, и вот уже за логом, в сторону Калмык-Миасса, быстро проносятся берёзовые колки, цветущие полянки, пшеничные поля, и летит навстречу дорога и безбрежное небо с кучевыми облаками. Всё дальше и дальше от дома, от родных мест. Становится совсем тяжко. Из глаз катятся слёзы. Успокаиваемся, глядя друг на друга. У всех одинаковое чувство. Начинаем смеяться. Смех сквозь слёзы. Начинаем вытаскивать из авосек свои продукты и, поглядывая по сторонам, отщипывать кусочки хлеба и курицы.  Незаметно проезжаем несколько деревень и оказываемся на конечной остановке – станции Щучье. Вообще-то в то время так назывался городок, а станция – Чумляк.
 
        Немного истории: рассказывали, что когда строилась Западно-Сибирская железная дорога, один богатый купец из Чумляка заплатил большие деньги за то, чтобы дорога проходила по деревне Чумляк. По карте это совсем недалеко. А так – 12 км. И инженеры-строители вместо ст. Щучье наносят на карту ст. Чумляк. Но строить через деревню Чумляк дорогу не стали. Говорят,  что там нужно было строить мосты, а для этого необходимы и дополнительные затраты на строительство. А название так и осталось на карте. Позднее, где-то в 80-е годы станцию переименовали в Щучье, т.к. это было удобнее для жителей городка и пассажиров.

        Усаживаемся вдоль забора на брёвнышко у вокзала, вросшего в землю. Он находился под откосом. Там сыро и прохладно. Старые клёны склоняются над нами и покачивают своими верхушками, как будто одобряя наш выбор. Снова едим курицу, огурцы, помидоры, хлеб. О чём-то разговариваем, но больше молчим. За час до отправления поезда берём билеты. Это наша первая самостоятельная поездка. Разглядываем на билетах время отправления и № поезда. Ожидаем, когда хриплый голос через репродуктор объявит нужный нам поезд. Прислушиваемся к каждому объявлению. Все переспрашивают, какой поезд объявили. Так невнятно произносит объявления радио. И вот едем. Народу - очень  много. Все куда-то и зачем-то едут. По очереди сидим на единственном свободном местечке. Нам до Юргамыша.

        Автобус до Куртамыша, полный народу, не дождавшись поезда всего 5 минут, отправился к месту своего назначения. А на дороге, в южном направлении, до Куртамыша, стояла грузовая открытая машина, в кузове машины стояло и сидело десятка полтора пассажиров. Пассажиры с поезда стали взбираться в кузов. Влезли туда и мы. Стоять у заднего борта было опасно. Я присела на корточки, но в таком положении долго не проедешь. Дорога длинная. Я была худенькая, хоть и высокая. Пробовала сесть – не получается. Встать невозможно, сдвинуться – ни на сантиметр невозможно. Ноги за время поездки затекли, их стало колоть. Наконец, подъезжая к Куртамышу, машина остановилась. Шофёр вышел из кабины собрать деньги за поездку. Точной суммы у меня не было. Пришлось отдать рубль. Сдачи я не получила. Билет стоил, кажется, 80 копеек. Останавливаемся на въезде в городок. Расспрашиваем, как  пройти к педучилищу. Времени много. Мы боимся опоздать к приёму комиссии. Нам советуют пройти по направлению к церкви. Её купола хорошо видны с любой точки городка. Все улицы сходятся там.
 
        Сдаём документы, и нас отправляют в общежитие. Каждому готова отдельная кровать. Мы рады. Нас пятеро из одной школы. Располагаемся, кому, где нравится. Вытаскиваем кое-какие вещи. Умываемся. Усаживаемся на краешек кроватей. Уже вечер. Солнышко садится и заглядывает в низкие оконца, осевшего и до самых наличников присыпанного завалинками, низкого здания, видимо когда-то принадлежащего богатому купцу. Вдруг раздаётся звон разбитого стекла. В комнату влетает обломок кирпича. Разбито окно, около которого стоит моя кровать. Быстренько укладываем свои скромные пожитки и, торопясь, выходим по узким коридорам на улицу. Вокруг входа, на завалинках, на заборах, около двери стоят и сидят молодые парни. Из дверей выпускают по одному. Чемодан, который я не успела перевязать, держу в руках, под мышкой. Когда меня подталкивают, мой чемодан вдруг вырывается у меня из рук, катится по ступенькам и распахивается. Всё содержимое его вываливается на землю. Мигом, как горох рассыпаются те, кто нас окружал, начали смеяться. Я сначала останавливаюсь, затем наклоняюсь и начинаю собирать вещи. Самая большая ценность, которая была в чемодане – это пять рублей, которые тоже выпали из чемодана. Наконец вещи были собраны. Под свист и улюлюканье молодых людей мы выходим из ограды на улицу. Идём, куда глаза глядят. Настроение плачевное. Встречаем на улице женщину, расспрашиваем, где можно переночевать. Она советует пойти в гостиницу.

       Тащим свои чемоданы в центр. Мест в гостинице нет. Кое-как уговариваем администраторшу поселить нас по 2 человека на одно место. Соглашается. Рано утром нас будят и провожают из гостиницы. Зато в училище мы приходим первыми. Рассказываем в приёмной комиссии обо всём, нас отправляют в двухэтажное здание другого общежития. На втором этаже кровати поставлены вплотную друг к другу, кажется кроватей 10 или больше. Другие стоят около стенки. Я заняла место около стены, чтобы не перелезать через чужие кровати. Мы теперь абитуриенты. Нам предстоит сдавать государственные вступительные экзамены.

       Устроившись в общежитии, решили исследовать городок, его достопримечательности. Хотя городом его трудно назвать. Большая  деревня. В этом селении ни одного высотного здания. Обыкновенные деревенские дома с палисадниками, огородами, грудами берёзовых чурбаков около ворот, готовых для расколки на дрова. Городом он называется по количеству населения. Выходим все вместе. На главной площади, напротив педучилища, двухэтажного старого, скрипящего всеми половицами здания, заполненного шустрыми весёлыми девчушками в школьных форменных  платьях и важными преподавателями, как противовес науки и религии, находится высокий православный храм, старинная действующая церковь с огромными куполами тёмно-голубого цвета, с большими медными колоколами, белой кирпичной оградой, с металлическими резными воротами и молящимися старушками в белых платочках на паперти. Новое, молодое и старое, отжившее. Идём вдоль главной улицы. Асфальта нет. Почва песчаная. Находим единственный магазин «Универмаг», рядом «Продмаг». Позднее узнаём, что есть ещё маленькое деревянное здание с нижним кирпичным этажом – городской музей. Туда нас однажды сводил учитель рисования и показал, что кроме всего прочего: кухонной металлической, оловянной и деревянной посуды, различной бытовой утвари, тканых и вязаных вещей, утюгов и прялок, ткацких станков и принадлежностей, висела на стене подаренная им, как художником, музею картина. Вид окраины родного города. Река, сосновый лес и одинокая берёзка на опушке, которую треплет пролетающий ветерок. Кстати, мы тоже туда ходили во время уроков, к той самой берёзке. И задание было: нарисовать эту берёзу, только не в тихую безветренную погоду, а во время ветра. Ветра не было. Но кто это сможет это сделать – получит пятёрку. Я старалась. Но у меня ничего не вышло. Знаний и умений было маловато.

         Входим в магазин, чтобы купить что-нибудь съестное. Становимся в очередь, где за отдельным прилавком продают пирожное. Разглядываем стеклянную витрину. Торт порезан на ровные кусочки, украшенные сверху масляными розами жёлтого и розового цвета, с красивыми резными зелёными листочками. Они притягивают. Хочется их быстрее попробовать. Я никогда в жизни не ела пирожное! Когда подходит очередь, на прилавке остаётся совсем невзрачный кусочек и большой кусок, яркий и притягательный, примерно в 3 таких пирожных. И я соблазняюсь его купить. Хотя колеблюсь. Я израсходую уйму денег. Это 2 рубля 52 копейки. Всё-таки я покупаю, решив съесть не сразу, а за 2-3 дня. Покупки сделаны, и мы отправляемся снова в общежитие, пройдя по главной улице ещё немного вперёд, найдя кинотеатр «Россия», так называли, кажется, все кинотеатры по Курганской области, и кладбище. Это всё, что примечательного было в городе.

         Возвращаемся к своим чемоданам. Умываемся из кружки, поливая водой руки друг другу. Усевшись на кровать, отрезаю кусочек торта, беру в рот и чувствую божественный вкус этой сладости. Вкуснятина! Он тает во рту. Подхожу к столу, чтобы отрезать ещё чуть-чуть и тут ко мне со всех сторон подбегают почти все поселившиеся в комнате девчата. Все просят дать попробовать немного. Но кусок-то один. Я отрезаю немного, потом ещё, и когда у меня почти не остаётся. Одна девочка говорит, что если я ей не дам, то и экзамены не сдам. Одна из тех, кто не подходил, вдруг говорит: «Да вы совесть имейте! Она столько денег заплатила, а сама почти не ела. Всё вам отдала». И ко мне: «Не давай никому больше. Ешь сама. А экзамены сдашь, хоть давай ей, хоть не давай. Главное – всё знать, и не бояться сдавать».

          Остаток пирожного я положила в стол, и только на другой день съела понемножку, отщипывая крошечками, но такого вкуса, как прежде уже не чувствовала. Вернее была горечь и обида, что  даже с чаем мне поесть его не удалось. И если считать, что я получала стипендию в 14 рублей, из которых 3 отдавала за квартиру, 1 рубль на комсомольские, профсоюзные взносы и на подарки к дням рождений сокурсников, то много лет я больше не могла даже думать о покупке такой вкусной вещи. На оставшиеся деньги мне нужно было питаться и одеваться. Мама помогать мне не могла. С ней оставалось ещё трое детей. Угостить себя тортиком мы могли только лет через десять.