***

                Детское счастье


Альфред родился в Германии. Вернее, в Германской Демократической республике. ГДР. Берлинскую стену разрушили. Германия объединилась, смешав коммунистическую идею и капиталистическую респектабельность. Альфред повзрослел, полысел и состарился. В молодости он любил гулять с Сережей в городском парке.

- Дядя Альфред, давай покачаемся на «лодке», - просит Сережа, теребя дядю за руку.

«Лодка» - качели, где два человека совместными усилиями заставляют железный снаряд взмывать вверх, к небу. Простые движения создают впечатления полета. Вверх, вниз. Сережа, вцепившись в поручни и затаив дыхание, захватывает взглядом кроны деревьев. Вот они близко – протяни руку и можно схватить ветку. Мгновенье и … летишь вниз. Дыхание, замерев на вдохе, вырывается из груди залпом эмоций.
- Ух, ты! - кричит Сережа, ослепленный ярким солнцем.

Альфред смеется, испытывая родственные чувства. Приблизительные, симметричные, равноценно-значимые. Ребенок и взрослый человек объединяются железной конструкцией, создающей целое, не делимое чувство равенства различных поколений в ощущениях экзистенциальной свободы. Беспорядочная паутина легких восприятий. Калейдоскоп переживаний.
«Лодка» останавливается. Кружится голова. Слегка пошатывает. Много впечатлений - требуется передышка.

- Дядя Альфред, пойдем в тир?

- Легко,- соглашается Альфред, заправляя светлую рубашку в модные джинсы.

В тире улыбчивый молодой человек в клешеных брюках и светлой водолазке отсчитывает пульки и предлагает выбрать винтовки. Щурясь и прицеливаясь, дядя и племянник стреляют в мелкие кругляшки разнообразных мишеней. При попадании падают кораблики и нарисованные медведи, жирные утки и малогабаритные волки. В стрельбе – удаль мужского согласия.
Настрелявшись, дядя и племянник направляются в кафе. В помещении прохладно. Гудит вентилятор.  Немноголюдно. Стойка бара заставлена однотипными бутылками с однообразными и унылыми этикетками. Сваленные в кучу мокрые граненые стаканы. Влажные одноглазые блюдца с незамысловатым рисунком.   Альфред пьет рубиновый портвейн; Сережа лакомится сливочным мороженным. Официантка, расстегнув на блузке лишнюю пуговицу, грешит взглядом. Застывшая действительность летнего вечера.

- Ты взрослеешь, а у тебя нет и велосипеда, - задумывается Альфред.

- Родители не разрешают, - соглашается Сережа.

- Родители не помеха. Они далеко, а ты на каникулах. Решим, - Альфред закуривает и хитрит взглядом.

- Да ну тебя. Велосипед дорого стоит, да и бабушка будет против, - сомневается Сережа.

- Поживем – увидим, - не спешит с выводами Альфред.

…Лето есть лето. Летом можно сладко уснуть, прикрывшись легким одеялом   и разбросать ноги куда попало. Можно устать от впечатлений и, упав на траву, смотреть на звезды. Вкусно жевать сочный стебель зеленой травы. Летом разрешается, спрятавшись в темном сарае, курить по кругу папиросу, откусывая кончик. Можно стрелять из новой рогатки по банкам, сощурившись и от стараний прикусить язык. Засмеяться от внезапной боли, приговаривая: «а мне не больно, курица довольна». Лето позволяет дышать полной грудью и играть со спичками. Летом можно, обжигаясь и торопясь, лакомиться супом из консервированной тушенки с картошкой, глотая, не разжевывая, огромные куски теплого хлеба.  Лето в детстве - гармоничное воссоединение. Воссоединение с собственным «Я». «Я», где желанья и возможности не противоречат друг другу. «Я», где дружат «хочу» и «могу».

  ***

К деревянному дому, где живет Сережа с бабушкой, подъезжает грузовик. Из кабины машины выскакивает Альфред. Он чуть навеселе. Белый воротничок рубашки подчеркивает смуглую резкость подбородка.

- Ну, племянник, принимай подарок.

Мопед. Настоящий. Красный и с мотором.

- Тетя Зифа, не обижайся. Парню взрослеть надо, -   Альфред закуривает сигарету и, легко смахнув с сандалии дорожную пыль, направляется к бабушке Сережи.
Бабушка, ойкнув, присаживается на скамейку. Сережа застыл в изумлении.

- Мопед не новый, точнее, старый. Не заводится. Барахлит зажигание. А может и не зажигание. В общем, Серега, хочешь кататься – ремонтируй.

Дядя и племянник вкатывают мопед в сарай.
В сарае у Сережи имеются качели. Дощечка, прикрепленная к двум веревочках. Простота конструкции, создающей детское счастье.
...Качели помнят и Сережу, и Альфреда.  Годы, в движении, меняют предметы. Коляска превращается в игрушечную машину с педалями и рулем. Вместо игрушечной машины возникает плюшевый медведь с оторванной лапой. Медведь трансформируется в пластмассовый автомат. Автомат вытягивается и принимает вид  сигареты. Сигарета, тлея, отсчитывает годы. Пепельница жизни собирает окурки – события...

Вечером Сережа с друзьями, радуясь надвигающимся сумеркам, собираются в сарае и совещаются. Гена – самый старший – предлагает:

- Надо бензин в бак долить. Мопед без бензина не поедет. Без бензина машины не ездят, это точно.

- А где бензин взять? – сокрушается Сережа.

- Бензин – своруем. У Лехиного отца есть машина. Из нее и своруем, - Гена сочно вгрызается в червивое яблоко.

- Леха, своруешь? – Сережа обращается к худощавому подростку, одетому в коротковатые брюки и рубаху навыпуск.

- Сворую, - соглашается Леха.

Но и с бензином мопед не заводится.

- С искрой непорядок, - предполагает Гена, - искра нужна.

- И как сделать искру? – хнычет Сережа.



-Зови дядю, - командует Гена.

- Надо все детали прочистить, помыть. Тогда искра и появится,- хитро улыбается дядя Альфред.

В течение недели с утра и до самого позднего вечера ребята чистят и чистят детали разобранного товарища - быстрохода. С восходом солнца собираются в сарае. Работают до обеда. Обедают быстро. Лук, хлеб, колбаса, помидоры и холодный квас.  Расходятся поздно вечером.



 К концу недели дядя Альфред вновь осматривает мопед.

- Покрасить бы, - уточняет, - держите десять рублей. Купите краску и кисти.



От краски мопед краснеет на глазах.

- Вот я как дам по газам, всех обгоню, - мечтает Сережа.

- Чур, я первый на мопеде прокачусь, - вмешивается Гена.

- Нет, Ген. Бензин я украл. Я первый, - хнычет Леха.

А пока мопед томится в сарае ...

 Мудрый сарай, много повидавший на своем деревянном веку, щурится своими щелями, засыпая под лучами нежного летнего солнца. Старея, сарай покосился. Его стены укреплены сложенными кучей дровами.  Старые доски сарая пахнут ржавеющими гвоздями и сырой дряхлостью. Наблюдая, сарай пропитался человеческими голосами, очаровательной приглушенностью дневного света и теплым запахом воспоминаний. С годами сарай горбился под тяжестью проливных дождей, липкого снега и опавших листьев. Исчезла стать, но сохранилась доброта. Сущность библейской мудрости: «не может дерево доброе приносить плоды худые …».


...Завтра, в детстве, время сюрпризов. Завтра, в детстве, обязательно наступает и влюблено преследует послезавтра. День за днем детское счастье манит загадочными просторами... Засыпая – мечтаешь. О рыцарских подвигах, пиратских тайниках и новом ножике; с резной ручкой и изогнутым лезвием. Просыпаешься – радуешься, нежась от счастья. Что солнце, что лето, что бабушка, что под подушкой лежит зеленое стеклышко, что высокая трава, где можно по- настоящему спрятаться.
Что в сарае, за дровами, живет оловянный солдатик, с автоматом наперевес. Что в сенях, в большом ведре, прохладится колодезная вода…

...Завтра дядя Альфред привел товарища. Товарищ расстелил на траве газету, сложил инструменты и окинул взглядом видимые горизонты. Крякнул, ойкнул, охнул и попросил у Альфреда деньги на бутылку, или саму бутылку, как частное явление.

- Понимаешь, вот сердце вырубается, - товарищ смущается и протирает чистые руки замасленной тряпочкой.

- Понимаю, - отвечает дядя Альфред и достает припасенную бутылку. Бутылка – вознаграждение. За труд и человеческую доступность.
Товарищ выпивает. Пыхтит, слегка сквернословит, манипулируя гаечными ключами и тупоносой отверткой.

- Пробуй! 

- Пробую.

Мопед фырчит, кашляет и… заводится.
Дядя Альфред вскакивает на мопед и мчится по улице.
… Сейчас настоящее детское счастье гонит Альфреда вперед. От колес убегает тополиный пух. Ветер бьет в лицо и скидывает с головы кепку.
Ребята кричат, смеются, прыгают, размахивают руками.
Альфред, ухватившись за руль, летит вперед. Счастливая улыбка вскрывает горизонт. Настоящее детское счастье не обмануло Альфреда. Детское счастье совершенно никогда не обманывает. Внезапно, очнувшись от серьезного бытового похмелья, мы видим солнце и зеленую траву, радуемся пению птиц и летнему дождю, перестаем считать деньги, жуя хлеб с солью. Детское счастье смеется брызгами луж и переливами радуги. Увлекает искренностью и ...уходит. Жаль.

Москва 2013 г.