Люди и судьбы

21.02.2019  У могилы Нели (я и внук Бени).
Я буду тоже здесь похоронен - плита для меня.

ЛЮДИ И СУДЬБЫ
 
В этом разделе я рассказываю о своих друзьях, друзьях по ссылке в Казахстан, друзьях по Москве. Но самым большим моим другом более 70 лет была Неля.
Неля была моей половиной, моей лучшей половиной. 22 января 2019 года она скончалась и была похоронена на кладбище в Маале Адомим. 21 февраля на открытии памятника над ее могилой сделана это фотография.
 Ее уход описан мной в заметке  "НЕЛЯ УШЛА ..." на моей странице "Проза.ру"

Ушли из жизни уже почти все наши старые друзья, но я хочу чтобы сохранилась о них память 

             МОИ ДРУЗЬЯ ПО ССЫЛКЕ:

Виктор Яструбинский. После амнистии и отъезда всех нас из ссылки, Виктор добился от начальника строительного управления Нарбутовского согласия на свое увольнение. Вскоре вслед за нами он приехал в Москву и поступил в Строительный институт на трехгодичное ускоренное отделение для студентов, имевших уже диплом техников. Ухаживал не без успеха за моей родственницей Стеллой, а позднее сделал предложение Раде выйти за него замуж. Был очень обескуражен и разочарован, когда узнал, что Рада уже замужем. Все это я узнал лично от Стеллы и Рады. После окончания института успешно работал в Курске, там женился на своей бывшей подруге и в 1968 году перевелся на работу в Москву. Успешно продвигаясь по службе, Виктор к моменту нашего отъезда в Израиль занимал должность зам. начальника главка по строительству в сельском хозяйстве. Не желая навредить его карьере, я его не пригласил на прощальный вечер по поводу нашего отъезда. После «перестройки» я через справочную службу Москвы пытался узнать его адрес. Это удалось Раде только в начале 2007 года, но на ее письмо ответа не последовало. Я в свою очередь попытался связаться, и в апреле получил от Виктора в ответ очень тёплое письмо. К сожалению, Виктор был уже тяжело болен полиартритом, передвигался только в инвалидном кресле. Стесняясь своей беспомощности, он решил на письмо Рады не отвечать. Теперь он просил меня извиниться за него перед ней, передать ей его телефон. Он сообщил мне, что у них с его женой две дочки, пять внуков и два правнука. Одна дочка живёт в Англии и помогает им материально, один внук, после блестящей учёбы в Кембридже, на очень престижной работе в Америке. Я тут же позвонил ему по телефону, но он со мной не мог говорить, т.к. ему стало плохо, и его в это время переносили с кресла на кровать. Через некоторое время мы с Радой узнали, что он умер.

Рада Полоз. После возвращения в Москву Рада окончила строительный институт и вышла замуж за ученого-физика Давида Абрамовича Киржница. Моё знакомство с ним ограничилось одной встречей, когда мы с Нелей пригласили Раду с ним к нам в гости на Бутырский Хутор. Он работал вместе с Сахаровым в конце шестидесятых годов и вместе с ним подписывал письма в защиту демократических свобод. Я тогда обиделся, что не последовало ответного приглашения, и больше мы не встречались. Давид был выдающимся ученым. Вот что я нашел о нем в Интернете:
«Род. 1926, ум. 1998. Физик-теоретик, специалист по теоретической ядерной физике, теории экстремальных состояний вещества, астрофизике. Чл.-корр. АН СССР с 1987 г., чл.-корр. РАН с 1991 г.»
В ноябре 2005 г. мне удалось получить московский адрес Рады и связаться из Израиля с ней. С помощью родственника мужа, который живет в ее квартире, мы переписываемся с ней по Интернету. Она физически слаба и очень одинока.

Ика Коцин. Вернулся в Ригу, отсудил квартиру, принадлежавшую его родителям, но вскоре выяснилось, что он болен лейкемией в тяжелой форме. Через несколько месяцев после возвращения он скончался. Квартиру унаследовала его жена (бывшая воровка).

Толя Мельник. Я с ним встретился, когда мы с Нелей приехали в 1960 году в Ленинград на кратковременный отдых. Он мне рассказал, что вскоре после возвращения из ссылки отца вызвали в отделение КГБ. Там ему сообщили, что брат Толи жив и здоров, он не изменял родине и ссылка семьи была ошибкой. Отца попросили написать сыну письмо, не сообщая, что они были сосланы. Переписка с братом Толи наладилась при помощи и под контролем этого работника органов. Стало понятно, что брат, который к этому времени стал бизнесменом, не перебежал в свое время, а был заслан органами в американскую зону. Ссылка родителей Толи и его семьи в Чулак-Тау была прикрытием для брата.



               НАШИ ДРУЗЬЯ ПО МОСКВЕ

Толя Лейн.
Дружба моя с Толей продолжалась более пятидесяти лет и была омрачена только самоубийством Геты в 1974 году. Гета для нас была таким же дорогим человеком, как и Толя. Мы её, уже полуживую, ночью провожали к подруге, после того, как Толя сообщил ей, о разводе. Этой же ночью она выбросилась из окна седьмого этажа. У нас сохранилось очень тёплое воспоминание о прежней дружбе, особенно, о чуткости, с которой Толя с Гетой относились к Неле во время моей ссылки в Казахстан в 1952-1953 годах.
Впервые Толя в Израиле появился летом 1991 года. Встреча с ним была большой радостью для меня и Нели. Толя прибыл в командировку с целью налаживания экономических связей с предприятиями Израиля. В то время, будучи главным инженером завода, он стал одновременно президентом совместного российско-австрийского предприятия.
По приглашению Толи летом 1992 года мы с Нелей посетили Москву, которую покинули почти двенадцать лет назад. Его жену Веру мы тогда увидели впервые, и она нам понравилась. Она была моложе Толи на двадцать два года, и у нее было двое взрослых детей от умершего мужа. На заводе Вера начала работать секретаршей у Толи с семнадцатилетнего возраста и, с ее слов, тогда же влюбилась в него. Мне казалась, что Вера была пятой его официальной женой, но позднее он мне сказал, что я не всех учел. Знаю только, что среди его жен евреек не было.
 Толя еще раз в командировку прилетал в июле 1993 года, а в ноябре того же года он с Верой прибыли к нам в гости на три недели. Мы вчетвером прекрасно развлекались, были с экскурсией в Эйлате, катались на прогулочном корабле по Красному морю, мы с Толей даже рискнули поплавать с корабля в открытом море. В этот или следующий его приезд мы с Нелей организовали ему бесплатно проведение анализа в больнице Хадаса (дорогой анализ, который в Москве ещё не делали). Через две недели нам сообщили, что у него рак простаты, о чём мы ему срочно телеграфировали в Москву. Там крупные врачи, доверяя анализу в Израиле, срочно прооперировали и удалили опухоль. Диагноз подтвердился.
Дела с бизнесом шли плохо, завод стала терроризировать чеченская группировка, вымогая деньги. Толя с Верой уволились с работы, но это слабо помогло. Уже после увольнения и подачи заявления на репатриацию, раздался телефонный звонок Толи с просьбой о спасении: его шантажируют, вымогая деньги и угрожая физической расправой. Завод нанял «крышу», но на него она не распространяется, т.к. он уволен.
Я срочно выслал им гостевой вызов. Пока оформлялись документы на репатриацию и на продажу дачи и квартиры, Толя с Верой в декабре 1995 года прилетели на месяц к нам. В этот приезд мы вместе с ним осуществил проверку в Израиле той посреднической (фальшивой) фирмы, через которую он собирался переводить свои средства из Москвы. Фирма через месяц обанкротилась. Благодаря друзьям Саши в Москве, он успешно продал свою недвижимость и без риска перевел деньги в Израиль на мой счёт. Впоследствии он на эти средства купил в Иерусалиме квартиру.
Двадцать второго июля 1996 года Толя с Верой прибыли к нам уже как репатрианты.
Первые полторы недели они прожили у нас, а затем я их перевез в снятую мною для них квартиру. Вера на нас производила очень хорошее впечатление. Энергичная, деловая, прекрасная хозяйка – она легко вписалась в наше общество. Мы с Нелей получали удовольствие от общения с ними и все делали для их успешной абсорбции, не жалея ни сил, ни средств. После того, как Толя подтвердил в Израиле свои права на вождение машины, я дал ему дубликат ключей от своей машины и разрешил пользоваться ею, оплачивая только стоимость израсходованного бензина. Я, лишившийся двух братьев, воспринимал Толю, как самого близкого мне человека. Неля же со стороны Веры не чувствовала искренности. Постепенно Толя удалялся от меня, думаю, что это интриговала Вера. Не бывает дружбы без взаимности, и наши попытки к преодолению раскола ни к чему не привели. Переехав в другой район, где купили квартиру, они полностью прекратили общение с нами. Сожалея о потерянной дружбе, я не испытывал к ним никакой враждебности. Благодаря им, и больше всего – Вере, я был признан узником Сиона и вместе с этим званием стал получать с 2000-го года дополнительное пособие от государства. Каким-то чудом Вера обратила внимание на маленькую заметку в газете и «усекла», что это прямо написано про меня. В 1995 году Кнессетом был принят закон, по которому пребывание в ссылке по еврейским делам в течение шести месяцев и более дает право на получение звания «асир Цион» (узник Сиона). Я об этом не знал и не скоро бы узнал, если бы не Вера. Толя был основным свидетелем на комиссии, и я за это им обоим бесконечно благодарен.
   
Прошло почти 9 лет с момента разрыва наших отношений.
В начале 2012 года неожиданный звонок в дверь. Это -  посыльный с огромным букетом цветов и очень теплой запиской от Толи и Веры.

Дружба возобновилась, но Толя уже был очень болен.
26. 10. 2013 г ему исполнилось 85 лет, и поэтому поводу мы с Нелей были приглашены к ним домой на юбилейный обед. Толя был уже в плохом состоянии. Жаловался на боль  во всем теле. Прилетел из Москвы и его сын, но и он выглядел больным.
17 февраля 2014 год Толя скончался, а через короткое время в Москве умер и его сын.
На похороны Толи  нас Нелей повезла наша Лена.
На обратном пути с кладбища   в машину посадили и Веру. 

По пути она показала нам место на еврейском кладбище, где были захоронены урны с прахом родителей Толи, которые она привезла из Москвы. Сама она, как русская, не может быть похоронена рядом с Толей (дурацкие наши законы, навязанные религиозными), а только - в кибуце, или на христианском кладбище. Деньги на такие похороны социальными службами выделяются.

Вера продала в Израиле их квартиру. 
В Москве купила трехкомнатную квартиру для семьи дочери , а сама поселилась там же в однокомнатной квартире дочери.

Она ежегодно приезжает , посетить  могилу Толи.
 

Сева (Иосиф) Брук.
Сева тоже был нашим с Нелей близким другом на протяжении более пятидесяти лет. Он и его жена Инна были теплыми и гостеприимными людьми.
Сева всегда комплексовал от неуверенности в своих силах и, поэтому, заводил знакомства с «нужными людьми». В институте он дорожил дружбой со мной, на работе – с людьми, которые в перспективе могли помочь ему и его сыну написать и защитить диссертацию.
Когда у него появились проблемы со здоровьем, в их близком окружении появились врачи – специалисты «нужных» профессий.
 Еще в Москве мы с иронией цитировали некоторые его высказывания:
«Мы сегодня приглашены в очень приличный дом, поэтому не сможем к вам прийти».
Или задумчиво, глядя на своего единственного сына и на наших двоих: «Невозможно дать двум детям столько, сколько мы вкладываем в одного».

Неля тут же ответила, что важно не то, сколько вкладываешь в детей, а сколько они могут воспринять.

Не желая запятнать себя перепиской с Израилем, он и после перестройки отправлял свои письма нам через Кролевец, где жила его дальняя родня.

От его израильского дяди мы узнали, что Сева отказывался от родства с ним, пока тот не показал ему их совместную фотографию, сделанную в середине тридцатых годов в Кролевце.

В 1992 году, когда мы гостили в Москве у Толи, мы посетили Севу и Инну на их даче. Это была очень теплая встреча, спустя двенадцать лет после расставания. Продукты, которые мы привезли, Инна тут же спрятала от гостей, которые должны были прийти для встречи с нами.
Уезжая с дачи, мы подарили двум внуком Севы по пятнадцать долларов, и это было для них очень приличной суммой. Тогда в Москве жизнь была приблизительно в семь раз дешевле, чем в Израиле.

Сева гостил у нас в Израиле две недели по нашему приглашению в конце 1997 года. Через пару лет после этого я получил от него очередное письмо. По секрету от Инны, он сообщил, что мошенникам проиграл на улице очень большую сумму денег, причем, для продолжения игры даже возвращался домой за деньгами. Эта игра по обману «лохов». Нужно отгадать под какой из трех чашек находится шарик.
Меня удивило не то, что он на это попался, а то, что, имея такие деньги, он не счел возможным разделить с нами затраты по его отдыху у нас. А ведь мы тогда жили еще на обычную, небольшую пенсию.
 
В 2003 году он прекратил работу. Через несколько лет скончался от второго инсульта.

Александр Абрамович Розенберг.
 Он с женой Женей были нашими близкими друзьями.  Мы с ним переписывались по Интернету и переговаривались часто по скайпу. Он  оставался моим другом почти до самой его смерти.

Во время посещения Москвы в 1992 году мы с Нелей несколько раз побывали в гостях у них. Это он договорился с руководством о моем посещении бывшего нашего завода.

Наша дочка Лена и внучки Эся и Перла,  бывая в Москве, всегда посещали эту семью. Смеясь по доброму над повышенными требованиями к чистоте в этом доме, наша внучка Перла рассказывала, что тетя Женя искала пылинку, которую  случайно уронила со шкафа.

Зная о проблемах со здоровьем Саши и его жены, мы пригласили их дочь Лялю, которую мы знали еще ребенком, посетить Израиль представителем от них.
 Летом 1997-го она провела у нас три недели, познакомилась со страной и со своей израильской родней.

Весной 2014 года наши отношения испортились. Виной тому - “КРЫМНАШ”.   
Вначале стал не выдерживать наши споры Скайп, затем - стало затруднительно вести даже переписку.

 Саша скончался 15 декабря 2014 года, через 3 дня после того как ему исполнилось 90.

Ляля, его дочка, написала мне письмо, назвав его  “ПРОЩАНИЕ И ПРОЩЕНИЕ”,  где сообщила:
15 ДЕКАБРЯ  В 19.25  НЕ СТАЛО  МОЕГО  ПАПЫ  И ВАШЕГО  ДРУГА.

На словах она поблагодарила меня за прием ее в Израиле, но сказала мне, что я своими взглядами отравил последнии дни папе. Поэтому - прощание и прощение.
 
Вскоре умерла Женя.  Ляля осталась одна.