Случайная встреча

   Среди постояльцев пансионата обращал на себя внимание опрятного вида старичок, словно сошедший с экранов исторических фильмов о прошлом или даже позапрошлом веке. Он одевался в старомодный костюм из серой  плотной ткани в тонкую полоску. Двубортный пиджак, жилетка, и даже широкий галстук, вишнёвого или бордового цвета  с диагональными полосами. Из нагрудного кармашка пиджака  торчал кусочек ткани того же цвета, что и галстук. Лицо старичка украшала маленькая клинообразная бородка. Редкие седые волосы были тщательно зачёсаны назад. Казалось, ему не хватает лишь  тросточки и цилиндра, что бы стать сошедшим с экрана персонажем Конан Дойла или Чехова.
   Большинство постояльцев, приехавших без жён или мужей, стараются завести приятные знакомства, что бы разнообразить запланированный отдых. Не редки и скоротечные курортные романы, которые заканчиваются также быстро, как и начинаются, не оставив зримых следов в душах участников такого рода развлечений. 
    Старичок, завладевший моим вниманием, всегда держался в гордом одиночестве. Для завтраков и ужинов   он выбрал себе место за маленьким столиком вблизи  невысокой пальмы в кадке.  Столик, впрочем, был на двух человек, и я однажды за завтраком воспользовался этим. На мой вопросительный взгляд он ответил кивком – пожалуйста, присаживайтесь. Я поставил тарелку с салатами и отправился за холодными закусками. Затем принёс тарелочку с фруктами и булочками. Расставленные мною блюда заняли большую часть стола, но его это нисколько не смутило. Он жестом подозвал официантку, и она немедленно убрала ставшие уже ненужными тарелочками. Почему-то мне казалось, что ему есть о чём рассказать, что он многое видел и через многое прошёл в жизни. Я попытался завязать беседу, задав для начала  несколько ничего не значащих вопросов. Он спокойно отвечал вопросы, но готовности продолжить беседу не выказывал. Наконец, старичок   допил кофе, и, пожелав  на прощание приятного аппетита, ушёл.
  Это наоборот, разожгло во мне ещё большее любопытство. Через портье я узнал его имя и возраст, что же делать с этим знанием  не представлял.
   Казалось бы, любопытство моё останется неудовлетворённым - я знал, что менее чем через неделю он уезжает. Так бы он и остался для меня маленькой курортной загадкой, если бы не случай.
   В один из дней после утренних оздоровительных процедур я направился на прогулку по заросшему соснами и кустарником склону горы, начинавшейся в нескольких сотнях метров от пансионата. От памятника Карлу Марксу вверх вели три ухоженные тропинки, возле каждой был указатель длины маршрута, конечной точкой которого было кафе на вершине горы. Я выбрал тропинку в три тысячи метров и зашагал. Эта тропика – средняя по протяжённости – была большею частью асфальтирована, местами по пути были поставлены скамейки для отдыха, что было особенно важно для меня. Болезнь моя ещё полностью не ушла, и  я порой чувствовал необходимость в таком отдыхе.
   Погода была обычной для октября – не холодно, но солнце из-за туч и облаков показывается редко. Дождик обещали лишь во второй половине дня, так что я счёл излишним брать с собой зонтик. Но метеорологи в тот день были не точны. Дождик начался, и именно тогда, когда я достиг конечной точки маршрута – нескольких строений на вершине пологой горы.
   Я заспешил в кафе. Первые капли дождя упали на меня  в тот момент, когда стеклянные двери бесшумно распахнулись.   Я заскочил вовнутрь.
   Кафе было полупустым. В одном углу сидела уже немолодая пара – мужчина и женщина. За соседним столиком трое молодых людей – похоже, местных жителей, а не отдыхающих,  обсуждали за едой текущие дела.  За одним из столиков в правой части уютного зала сидел знакомый мне старичок из пансионата и внимательно рассматривал панно во всю стену. На фоне планет и звёзд задумчиво смотрел вдаль пожилой человек, с такими же как у моего старичка зачёсанными назад седыми волосами.  Большая борода, пенсне, рубашка со стоячим воротником, застёгнутым на одну пуговицу – множество мелких деталей указывало на то, что это человек из девятнадцатого века. Умное лицо его показалось мне знакомым. Естествоиспытатель? Учёный? Скорее всего – да, учёный - астроном, не случайно его изобразили на фоне планет и звёзд. Я внимательно посмотрел на моего старичка и нашёл, что между ним и человеком с панно есть некоторое сходство.  Я подумал, что не стоит бояться показаться навязчивым. Подошёл к его столику.
   - Можно присоединиться к вам?
Старичок несколько удивлённо посмотрел на меня, на лице его изобразилось недоумение.
   - Если вы желаете…
   - Я обратил внимание, что вы удивительно похожи на человека с панно. Его лицо мне также знакомо, но пока  не удаётся вспомнить, кто это. Кто-то из великих астрономов прошлого? Осмелюсь предположить, что это ваш родственник.
  Я говорил, пытаясь подрожать тому, как говорили – по моему представлению – люди XIX века.
   Старичок удивлённо посмотрел на меня. А затем его лицо расплылось в улыбке. Ещё через секунду он рассмеялся.
 - Сразили наповал! Я похож на него? – он указал на панно. – Мой родственник? Дайте прийти в себя.
  Он закрыл глаза, и некоторое время сидел так, пытаясь убрать с лица улыбку. Наконец, он посерьёзнел  и  открыл глаза.
   - Во-первых, спасибо. Для меня большая честь быть хоть чуточку похожим на него,- он указал на портрет. – А во-вторых, мне приятно подсказать вам, что это учёного зовут Константином Циолковским.
   Это имя мне было знакомо. Возможно, в школе упоминали. И ещё в одном фильме недавно упоминали. Я решил продемонстрировать эрудицию.
     - Это тот Циолковский, который доказал возможность полётов в космос?
 Старичок посмотрел на меня с сожалением. Кажется, моя эрудиция его не впечатлила.
    -  Циолковский был  многогранным и многосторонним учёным. Но в историю он вошёл – в первую очередь - как  основоположник космонавтики.
Старичок помолчал и добавил.
  - Я очень удивился,  увидев здесь такое панно.
– Наверное, Циолковский когда-то отдыхал здесь, и этим панно решили свидетельствовать уважение к нему. –  предположил я. – Здесь много подобных памятников. Карл Маркс например, внизу – уверен, вы проходили мимо.
   - Циолковский никогда не был здесь, - с непонятной грустью в голосе, сказал старичок. – В те времена поездки за границу были дорогим удовольствием, а он был из небогатой семьи. И когда вырос и стал работать учителем, тоже не мог. Заработки у провинциальных учителей в те времена были мизерными. Плюс большая семья. А к тому времени, что   стал академиком - не стало здоровья. Он даже в Польшу не ездил.
   - Почему «даже»?- удивился я.
   - У него польские корни. Его прадед перебрался в Россию из Польши. Впрочем, никакого значения это не имеет.
   - Я вижу, вы знакомы с его биографией. Сознайтесь, есть  родственная связь?
Старичок снова улыбнулся. 
 - Ни капельки. У нас с ним, образно говоря,  связь духовная. Я некоторое время шёл по пути, указанному им.
   - И куда пришли?
Старичок замолчал. Я понял, что задал не слишком удачный вопрос.
   - Простите, я далёк от всего этого. Но с удовольствием послушал бы ваш рассказ о том, как вы шли по пути, указанному Циолковским. У нас достаточно времени, дождь явно не на пять минут зарядил.
    Подошла официантка. Я заказал пиво и тосты с сыром. Для себя и для старичка. Он опешил от неожиданности, хотел возразить, но я остановил. Мне хочется его угостить. Разве это нарушение приличий?
   - Кем вы работаете?
    Я с гордостью объяснил, что фармацевт. Так я всегда представляюсь. А если собеседники хотят знать подробности, то объясняю, что работаю на предприятии, выпускающем лекарства. Некоторых это удивляет, они полагают, что фармацевт – это тот, кто продаёт лекарства в аптеках. И не задумываются, что кто-то должен изготовить лекарства для аптеки.
    Старичок понимающе кивал головой.
  - А я физик. В отставке.
Он замолчал. И вдруг привстал, слегка поклонился и представился:
  -  Фесси Ленте.
Я назвал своё имя, и мы обменялись рукопожатиями.
  - Вы хотите узнать, что значит идти по пути предначертанным великим Циолковским? С удовольствием. Но я начну немного издалека.
    Мой отец был космонавтом. Он получил необходимое образование и был зачислен в отряд космонавтов. А затем началась рутинная работа – подготовка к полётам. В те времена к каждому полёту готовили два экипажа: один называли основным, другой -  дублирующим. Конечно, это было условно – просто перед полётом выбирали тот экипаж, который более подготовлен. Мой отец  дважды был в дублирующем экипаже и дважды в космос посылали других. А потом он получил тяжёлую травму – совершенно случайно. Такое и в наши дни бывает. И его списали. Я ещё был школьником, но хорошо помню, как отец тосковал по прежней работе. И решил, что стану непременно космонавтом, что бы сделать то, что не сумел сделать отец. Но не получилось. У меня внезапно открылась астма, и мне сказали, что ни о какой лётной работе не может быть и речи.  Я тогда был страшно огорчён, а отец почему-то обрадован. Всё говорил мне, что будет меньше разочарований в жизни. Ошибся…
    Я учился неплохо, и по окончанию школы мог  выбрать любую специальность и любой университет. Я выбрал физику и начал заниматься магнитными полями.
   Лет тридцать назад  я начал  работать в лаборатории, обладавшей магнитом невероятной мощности. Он создавал магнитное поле в 700 Тесла!
    Фесси сделал паузу, ожидая моей реакции на такую мощь магнита. Но я был вынужден развести руками – эта цифру оценить я не в состоянии. Фесси хватило одной секунды, что бы понять это.
   - В общем – это был магнит невероятно большой мощности. У него, например,  было три контура охлаждения:  внешний – на воде, промежуточной –  на жидком азоте, внутренний - на жидком гелии. Магнит потреблял ток в десятки тысяч ампер. Короче говоря – чудо техники XXI века.
   Вы когда-нибудь слышали о металлическом водороде?   Нет? Ну, то что электроны, обращающиеся вокруг ядра атома, составляют как бы несколько сфер, вложенных друг в друга, вы знаете? Отлично! Электрон обычно рисуют этаким шариком, бегающим вокруг атомного ядра, но на самом деле он размазан по своей орбите, если угодно, он более похож на тонкую сферу вокруг ядра. Если вокруг атома кружат несколько электронов, например восемь – как у кислорода, то это значит, что ядро как бы окружают восемь сфер, вложенных друг в друга. Как матрёшки. Так вот, под воздействием очень сильного магнитного поля эти сферы деформируются, сферическая прежде оболочка ядра превращается в вытянутую эллипсовидную!
   Фесси смотрел на меня с восхищением. Словно видел не меня, а тот самый атом, электроны которого приняли эллипсовидную форму. И я подумал – как мало иногда нужно для того, что бы почувствовать себя счастливым!
   - Вы помните, что такое валентные электроны? Это электроны, входящие в самый верхний уровень. Когда два атома сближаются – например, атом натрия и атом хлора, самые верхние электроны начинают оббегать оба атома, внешние сферы словно превращаются в объёмные восьмёрки. Возникает устойчивое химическое соединение. Если это натрий и хлор, как в нашем примере, то получается обычная поваренная соль. Но если очень сильное магнитное поле превратило сферы в веретена, то возможно объединение электронов, более близких к ядру! Возникает новое соединение, невероятно плотное и невероятно прочное!
   Фесси сиял. А я вспомнил, что видел однажды документальный фильм, в котором рассказывалось о таких соединениях.
  - Проблема была в том, что бы найти такое сочетание веществ и такое магнитное воздействие, что бы количество общих электронов не уменьшалось после снятия магнитного поля.  Иначе во всём этом нет смысла. Не буду рассказывать о том, через что мы прошли. Семь лет изнуряющих работ, прежде чем получили результат. Тогда это ещё было возможно. Сейчас уже такого отношения к науке нет. На исследования выделяют несколько месяцев – и всё. Не получилось – твоя проблема. Никто не продляет исследования, не выделяет дополнительные ресурсы, и нет смысла обращается в  инстанции или к взывать к обществу. Но тогда!
    Он сделал жест, который пожилые люди используют для того, что бы показать, в какое замечательное время они жили.
   - Мы поняли, что нужно пробывать связывать такие атомы, какие в привычных условиях не сочетаются. Брали лантан, неодим, тербий. Добавляли кремний, углерод, кобальт. Тысячи опытов, пока нащупали дорожку. Решение – как это часто бывает  – нашли там, где не искали. Ксенон. Нас спас инертный ксенон. Первый образец устойчивого вещества удалось создать только тогда, когда в раствор добавили ксенон. Поле сняли, открыли люк – а там пусто! Не сразу даже поняли, что произошло. А потом увидели иголку, которую не удавалось подцепить пинцетом. Мы были на седьмом небе от счастья!
   Фесси замолчал, погрузившись в воспоминания. Я решил не мешать, мои вопросы могли только сбить его с мысли.
  - Полученное вещество мы назвали атлантом. В честь греческого полубога, обладавшего необычайной силой. Атланты небо держали, помните? Невероятный по точности и по глубине символ, ибо когда человек задумывается о будущем, он смотрит в небо!  Новое вещество было в три с лишним  раза плотнее платины или иридия. Необычайно прочное и твёрдое. Сохраняло свойство сверхпроводимости до температуры плюс девяносто. Мы долго не могли найти, чем его обрабатывать. Попытались лазером, но…
    Он замолчал.
 - Погибли три человека. Такой ценой мы узнали, что у атлантов нет температуры плавления. После нагрева до определённой температуры происходит восстановление исходных свойств компонентов  с выделением энергии. Лазерный луч прогрел материал до такой степени, что началась  цепная реакцию распада.  Увы, путь познания более утыкан шипами, чем розами.
    Прошло несколько лет, пока мы научились  изготовлять из атлантов нужные  детали. И первое, что  изготовили – новый магнит. Теперь не было угрозы, что витки катушек будут разорваны силами собственного магнитного поля. Атланты невероятно прочные. Отпала необходимость в использовании жидкого гелия для охлаждения – хватало воды и жидкого азота. Увеличилась в размерах камера, в которой создавалось сильное магнитное поле. Руководители нашего проекта получили несколько очень престижных премий, начали проектировать промышленные установки для производства атлантов. Использование атлантов вызвало – не постесняюсь сказать столь возвышенное слово – революцию в машиностроении. Резцы с кромкой из атлантов  - это практически вечные резцы. Резцы из атлантов режутт алмазы как нож режет  масло.  Помните, тогда любили писать, что атланты и нанотехнологии – наше будущее?
   На новом магнит мы сумели достичь  магнитного поля напряжённостью в две тысячи Тесла. Появились новые материалы – мы их по-прежнему называли атлантами, но добавляли номера – атлант-4, атлант-9… Возможно, вы слышали о них. Атлант-4 уже выпускается в промышленных масштабах.  Атланты используют в приборостроении, в электронике…
   Фесси стал рассказывать о том, где в наши дни используют атланты. Я видел два фильма об этом, но мне не хотелось его прерывать, ибо он рассказывал об атлантах с таким энтузиазмом, с такой энергией и нескрываемой радостью, что я начинал завидовать  его искренности и непосредственности. В этот момент он напоминал  ребёнка, рассказывающего о любимых игрушках. Наконец, Фесси спохватился.
   - Я рассказывал, что мой отец был космонавтом, хотя и не летавшим в космос ни разу. Поэму, когда мне предложили работать в группе, занявшейся созданием  атомного ракетного двигателя на базе атлантов, я с радостью согласился.
   Атланты выдерживают очень большую температуру, и мы изготовили из них  реакторную камеру. Изготовили стержни – они были похожи на длинные карандаши – из атлантов и заполнили их карбидом урана. Вдоль стержней с одной из сторон располагался специальный карман с кадмием – чтобы управлять ядерной реакцией. При повороте стержня, заполненный кадмием карман оказывался между урановыми элементами и влиял на скорость реакции.  Корпус сделали охлаждаемым и покрыли специальным составом, который совместно с атлантом термоэлектронный эффект для дополнительного сжатия плазмы магнитным полем. Получился компактный и  мощный атомный двигатель. Вместо камеры сгорания – реакторная камера, заполненная плазмой.  Тягой в шесть тон всего, но зато скорость истечения плазмы из него была 17 километров в секунду – в четыре раза больше, чем у химических двигателей! А значит, доступны в четыре раза большие скорости!
   Испытания экспериментального образца прошли  успешно, и мы начали работать над лётным образцом. Это должен был быть двигатель тягой в 60 или даже 70 тонн, со скоростью истечения газов в 22-23 километра в секунду. У атомных двигателей всегда крупные образцы  более эффективны, чем небольшие.  Космический корабль с таким двигателем мог бы долететь до Юпитера менее чем за год! С экипажем! Нам бы стали доступны и другие  планеты Солнечной системы – Сатурн, Уран и даже  Нептун! Но… Вы знаете.
    Я кивнул. Лет пять назад международная экспертная комиссия под эгидой ООН пришла к заключению, что нет смысла в межпланетных пилотируемых полётах. Чрезмерный риск для экипажей. Высокая стоимость подобных программ. Но, главное, всё то же самое могут сделать автоматы, которые дёшевы и которые не надо возвращать домой.
   Фесси сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил.
   - Вы знаете, когда объявили, что все страны должны сократить до минимума или вовсе прекратить фундаментальные и дорогостоящие научные исследования – мы сначала не поверили. Именно фундаментальные открытия дают наибольшую отдачу. Сколько времени и средств мы израсходовали на создание атомного двигателя! Уже началась сборка первого лётного образца! Но… Мы оказались в положении бегуна, которому подставили ножку  в одном шаге от финиша!
   Я почувствовал себя неловко, словно был в числе тех, кто принимал эти решения.
   - Ну, не совсем нелепость. Это было продуманное решение. Просто не хватает ресурсов, что бы кормить и содержать одиннадцать миллиардов человек. Но население планеты уже почти не увеличивается. Я читал отчёты комиссии по народонаселению – ещё лет десять, максимум двадцать лет и наступит перелом, численность населения  начнёт потихонечку уменьшаться. Мы вблизи пика. Эксперты говорят, что  концу  XXII века численность  сократится до 9 миллиардов.
   - И тогда возобновятся научные исследования? Снова начнут заниматься фундаментальными науками? Не питайте иллюзий, друг мой. За предстоящий век на головы жителей планеты обрушится так много новых проблем, что станет ещё более не до науки. Вы полагаете, что самые сложные проблемы – это те, которые стоят сейчас перед вами? Заблуждение! Самые сложные проблемы впереди.  Сущность того знаменитого постановления международного сообщества – не решать проблемы, а обходить их!  Это же проще! Зачем выращивать овощи и фрукты, разводить кур и форель, если можно просто синтезировать питательную биомассу и убедить себя и других в том, что это  вкусно и питательно!
   - Но эта синтетическая биомасса позволила накормить миллионы голодающих! А сколько блюд можно приготовить из биомассы! Телевидение регулярно проводит конкурсы, неужели вы ни один не видели?
   - Вот именно! Я рассматриваю переход на питательную биомассу как первый шаг к уничтожению сущности человека – стремится к лучшему! К красоте, гармонии, совершенству и даже к вкусной еде, чёрт бы её побрал! А нас убеждают, что самое вкусное – синтетическая биомасса которую облили такими же синтетическими соусами!  И нечего желать другой еды. Нас убеждают, что не надо никуда ездить – виртуальное путешествие приносит не меньше впечатлений, что и реальное.   И уже предлагают виртуальный спорт, виртуальную любовь…
   - Земля не в состоянии прокормить всех… И путешествовать все не могут – иначе все привлекательные места будут затоптаны туристами.
    Фесси скептически посмотрел на меня.
    - Я часто с тоской вспоминаю былые века. Времена, когда рисковать – было доблестью благородных людей. Во имя науки люди поднимались в небо на ветхих аппаратах, и ныряли в бездну, лишь надеясь, что отыщется  обратная дорога! Шли пешком к недоступным полюсам и вершинам и проводили на себе опасные эксперименты. А сейчас? Прежде каждого  шага в новое или неведомое собирают экспертные группы, чтобы  составить тома нештатных ситуаций, которые могут приключиться в ходе этого  шага. И если есть хоть один шанс на неудачу – шаг отменяют. И это с каждым днём усиливается. Вы говорите, что через сто лет полёты на другие планеты возобновятся? Плохо верится. Боюсь, что к тому времени люди вообще не будут выходить из дома. На работу будут ходить их аватары. Путешествия - только виртуальные. Межпланетные полёты будут признаны чудовищным авантюризмом.  Мы – как люди – вымираем. Но не со слезами, а с улыбкой на лице. На смену нам придут не умеющие рисковать и ставить всё на карту, не умеющие  любить и ненавидеть  прагматики. 
   - Вы пессимист…
   - Скорее, я родился не в ту эпоху.
   - Поэтому вы и одеваетесь по-старинному?
     В следующую секунду я испугался, что эта реплика обидит Фесси. Но он наоборот, обрадовался.
   - Да, да, именно поэтому! Я одеваюсь, как человек начала двадцатого века, и иногда размышляю  – чем бы я занялся, окажись в том времени?  Так много надо было бы сделать! Столько не открытого, столько неизведанного!  Люди  в те времена были необычайно любопытны, ради знаний они были готовы на что угодно. Молодёжь толпилась во дворах университетов, чтобы заполнить галёрки университетских аудиторий, в которых выступали знаменитые профессора! Были конкурсы на учёбу, на работу в лабораториях, на участие в экспедициях! Сейчас, если и есть конкурсы на научную работу, то они бездушны, их проводят безразличные ко всему  клерки, натасканные на составление психологических портретов и выявление дурных наклонностей. В наши дни работа бармена стала более престижной, чем естествоиспытателя.
   - Вы идеализируете прошлое. В те времена происходили войны, люди страдали от неравенства, унижения  и насилия.
   - А вам не кажется, что мы заплатили слишком высокую цену за избавление общества от неравенства и насилия? Исчез естественный отбор. Тот самый, о котором столько писал великий Дарвин. Государства – они как живые существа. Рождаются, живут, умирают. Сильные поглощают слабых, что бы ещё более укрепляться. Сильные государства – это те, кто быстро приспосабливаются к изменяющимся условиям мира и природы, слабым же всегда что-то мешает – местность убогая, климат не тот, соседи вредные. Сильные не боятся рисковать, расширять свои владения, реализовывать новые идеи. Ещё в древнем Риме говорили – Audentes fortuna juvat – удача сопутствует смелым!  Слабые же живут по принципу – тише едешь – дальше будешь. Синица в руках лучше, чем журавль в небе! В нашем же веке сильных обязали тащить за собой слабых. Но слабых много, и они стали командовать - в каком направлении их надо тащить. Вспомните, кто принимал решение об ограничении фундаментальных и дорогостоящих научных исследований?  Кто принимал решение о том, что полёты человека в дальний космос – это авантюризм и бессмысленная трата денег? Подсказываю – те страны, которые никогда не участвовали в экспедициях на Луну или Марс. Их идеал – синица в руках и курица в супе!
   Случившееся изменение темы нашей беседы меня  не радовало. Фесси видит своё место среди сильных мира сего, которые должны указывать куда и как идти другим. Мнения же тех других ему, полагаю,  безразличны, хотя они точно такие же люди, как и он. Я понимаю, организации экспедиции к какой-либо из далёких планет много лет было его мечтой, и ему  очень тяжело, что эта мечта отодвинулась на те времена, до которых он не доживёт. Но у человечества не было другого выхода. Начала разрушаться биосфера Земли, и любые, даже жесткие меры, направленные на спасение биосферы, стали меньшим злом, чем если бы планета продолжала жить по «старинке». Негативное же отношение к дальним космическим полётам со стороны ряда стран связано лишь с тем, что там ещё не сложились традиции таких исследований. Но эти страны развиваются, и духовное и научное неравенство, ещё сохраняющееся в мире, постепенно исчезнет.
    Что же касается пилотируемых полётов в дальний космос, то – если быть откровенным – я тоже против. Нет ничего того, чего бы мы не могли поручить автоматам.  Что делать человеку где-то там, в далёком космосе, скажем у Сатурна? Управлять всевозможными приборами и планетоходами? Но с этим прекрасно справится автоматика, обладающая искусственным интеллектом. И сделает автоматика гораздо больше, чем человек, ибо приборами и машинами можно рисковать – а человеком - нет.  Фесси, наверное, не видел фильм, в котором сравнивались стоимости пилотируемого и беспилотного полёта к Титану. Беспилотный, разумеется, - это невозвращаемый многофункциональный зонд. Пилотируемый полёт оказывался в шестьдесят раз дороже. Не считая рисков для экипажа. Всего лишь за долю тех средств, которые нужны для одной пилотируемой экспедиции на Титан, можно провести такое обширное исследование роботами и автоматами, что только обработка результатов займёт десятилетия. Как раз в этом фильме и упоминали Циолковского - вот откуда я его помнил.
    Фесси с довольным выражением  допивал пиво. Кажется, наша беседа пошла ему на пользу – он высвободил то, что копилось в нём, и теперь ему стало легко на душе. Хоть какая-то польза. В моей же душе боролись два чувства. С одной стороны  было жаль его, как человека, не сумевшего приспособится к тому миру, в котором мы живёт. В мыслях он считал  себя сильным, но на самом деле он слаб. Мир изменился, а он цепляется за то, что было когда-то и даже пытается одеваться как человек начала прошлого века. И в то же время я знал, что в таких рассуждениях не одинок. Есть немало людей, не просто делящих людей и целые народы  на  лидеров и аутсайдеров, но и считающих, что лидер просто обязан  командовать аутсайдерами.
   - Вы знаете, какую фразу Циолковского я сейчас вспомнил? -  оживился Фесси.
   - Конечно, нет. Я не знаком с его трудами.
   - «Человеком руководит грубый эгоизм короткой земной жизни». Каково? Среди его работ, коих насчитывается сотни, есть пропитанные невероятным оптимизмом и верой в космическое будущее человечества. А есть и те, от коих сквозит пессимизм. Этим он мне особенно дорог. Я плохо верю тем, точнее, менее доверяю тем, кто всю жизнь захвачен одной идей, пусть она даже сияет как огонь на вершине мира. Мне более симпатичны те, кто верит, колеблется, сомневается, и снова обретают веру. Их вера выросла и окрепла в постоянной борьбе с сомнениями, а значит, более крепка.
    В кармане у Фесси зазвонил мобильник. Как мне показалось, он  удивился этому. Я слышал его разговор, точнее то, что он говорил. Что говорил неведомый мне собеседник, осталось для меня тайной, впрочем, не слишком затейливой, ибо по «Алло?», «Кто говорит?», «Я возвращаюсь через четыре дня» и прочим поддакиваниям можно было понять, что его ждут на работе. По окончанию разговора он спрятал мобильник и сконфуженно объяснил:
   - Я ещё немного работаю. Физики всё ещё востребованы.
Он оглядел ещё раз кафе, в котором мы сидели и встал.
   - Большое спасибо за угощение и за то, что вы были внимательным слушателем. И особенно за то, что вы нашли какое-то, пусть даже минимальное сходство между нами, - он указал на панно с  Циолковским. – Дождик кончился, и я отправляюсь в путь.
   - Можно маленький вопрос?- остановил я его.
Фесси пожал плечами – рискните.
  - Кем лучше быть – романтиков или прагматиком?
  - Это каждый выбирает для себя сам.
   Он ещё раз кивком поблагодарил меня и быстро скрылся за дверью. А я вдруг вспомнил про машину времени. И засмеялся своим мыслям. Если  машину времени можно создать, то пусть это сделает Фесси. И перенесётся во  времена  Циолковского. Я полагаю, те времена ему ближе.