Ирина Анатольевна

Ирина Анатольевна работала в техническом ВУЗе, преподавала, вела на кандидатскую продвинутых, сама была остепенённой, и имела сына- рокера, который про химию слышать ничего не хотел, бросил вуз, и бил по барабанам.
Мужа у Ирины Анатольевны не было, разошлись, когда Антошке  было тринадцать - ушёл к тренеру по аэробике и всем вокруг говорил-подчеркивал, что она "умная и многого читает".
Ирина Анатольевна  пострадала немного, смирилась, и жила себе, работала, тянула сына и особых нотаций ему не читала.

Вставала Ирина Анатольевна рано, долго крутилась на кухне, готовила на день, слушала птиц за окном.
Вставал  сын, журчал в душе, выходил к Ирине Анатольевне, с мокрым торсом, высоченный, басил - " Мам, я яичницу", - и уходил к себе в комнату.
Ирина Анатольевна розовела, тепло разливалось по всему её телу, это был пик счастья, ей хотелось петь, или кричать, открыв окошко - скверику, остановке, людям, собакам, гуляющим на поводке. Причём своему бывшему и его аэробике кричать не хотелось, она просто забыла про них, и вполне  была счастлива с поварёшкой в одной руке и полотенцем в другой.

Но была у Ирины Анатольевны одна проблема, о которой все знали,  смущались, умолачивали, и похохатывали, если в узком кругу. Дело в том, что Ирина Анатольевна  на больших банкетах и вузовских гулянках выпивала и плясала на столе без юбки. Причём, нельзя было сказать, что напивалась вульгарно,  нет, но на определённой минуте начинала смеяться, смех этот начинал переливаться - как стукаться бусинками - она мгновенно вскакивала на стол, расстегнув юбку и оставалась в блузке-рубахе.
В туфлях, простых колготах, она дробила, красиво наклонялась, выставляя вверх локоток, наверное чувствуя себя Любовью Орловой.
Аспиранты и молодняк, первый раз попавшие на банкет, сидели открыв рот, пока им не похлопывали по плечу, типа, все в порядке, ребята, все по плану. Все под контролем.
Поплясавшую  коллеги снимали  со стола, профкомша Аникеева  уже стояла с юбкой, и её, Ирину Анатольевну,  в неё принимали, а она не сопротивлялась, благодарила.

Вызывали такси.

Утром Ирина Анатольевна, наверное, переживала, но никто этого не знал.

- Это что-то по Фрейду, - говорили из отдела кадров. - Танцы эти. Может, с детства что тянется.


Как-то предвиделся большой банкет "по случаю". Ожидали иностранцев. Из Индии.

- Валентина Ивановна, Ирину Анатольну подстрахуйте. Ну, понимаете. -  просил первый проректор Аникееву. 
               

Аникеева держала Ирину Анатольевну  "при себе", рядышком, салат подкладывала, за рюмочкой следила.
А высокий худой индус следил за ними. Индусу понравилась Ирина Анатольевна, а почему среди многих и многих женщин индийский карий глаз высветил её, объяснить никто не сумел. И она почувствовала это, увидела, и в самый момент, когда никто уже и не ждал, отодвинув с визгом стул,  дернула молнию, черный туфель ступил на освободившийся стул, и она уже на столе, а вилки-ножи летят на пол.
Ах, как похожа же она на Наталью Варлей, выписывающую твист в подвязанной на бедрах, цветастой, с кистями, шали!
Даже вазы с фруктами замерли, любуясь Ириной Анатольевной!


Индус увёз её в Индию.
Ирина Анатольевна прожила там два года, готовила кофе в золотой турке, но затосковала, совсем, так что слезы лились, и тогда плакала в подушку, парчовую и колючую.

Ирина Анатольевна вернулась домой, в родной вуз. Но, то ли, климат резко сменила, то ли, что другое, мучили головные боли. Особенно с утра, когда она привыкла быть счастливой и смотреть птиц.

Ирину Анатольевну прооперировали. В паричке, улыбающаяся, вернулась на работу. Работала потихоньку, вела на кандидатскую особо продвинутых. Утром яичница, радио. Готовила на троих - Антошка женился на рокерше Маришке, (она пришла в дом со своей гитарой, в два раза её большей), и из своей комнаты они теперь почти не выходили, и даже завтракали в комнате. Ирина Анатольевна ела одна, но не сдавалась.

- Ты всю жизнь игнорировала спорт! - звонил муж, обещал специальную гимнастическую программу, облегченную,  для больных.

- Она опробованная, Танечка ведёт реабилитационную группу для пожилых онкологических. - Танечка молодец, она такая креативная! Мы запишем тебе видеокассету!


Юбилей ректора обещал быть грандиозным, конечно, Ирину Анатольевну позвали.  Несмотря на некоторую слабость и сомнения, Ирина Анатольевна пошла.

Она сидела и рассматривала знакомые лица коллег, юных аспиранток,  и аспирантов, въедливых, или наоборот, равнодушных, но готовых отодвинуть конкурента, слицемерить; состарившихся профессоров, молодящихся их жён, бухгалтеров, (почему-то всегда высоченных женщин, с длинными руками и кошельками в них), и в какой то момент, в голове что-то переменилось, сложилось внутри, как кубик Рубика, зазвучало, как призыв, горн, знакомый такой звук, как команда - вперед, Ирина Анатольевна смело встала - чирк! - и молния освобождена, свободная нога на стуле, в старых чёрных туфлях вполне стройные ноги кокетливо встали в позицию и под музыку очень естественно задробили. И ничего кроме музыки и прекрасной Ирины Анатольевны!

Ирину Анатольевну погрузили в такси, а Антошка с женой привычно приняли, уложили и не тревожили.
Не тревожили и вечером, вернувшись со своего рокерского концерта.
Утром Антоха принял душ и хотел яичницы. Маришка непривычно  крутилась у плиты. Яичница подгорела, Антоха, недовольный, ковырял ее вилкой.


- Может постучать? - спросила Маришка.
- Загляни.


Вечером приехал отец. Ирина  Анатольевна лежала одетая, только парик чуть-чуть съехал набок.
На стульях, рядом, было разложено сари, бордовое, с золотой тесьмой, и маленькими колокольчиками.
Рядышком - аккуратно чёрные туфли.