Степаныч

           Был он человеком, что называется, положительным: трудолюбивым,
хозяйственным. В пять утра уже был на ногах, то трудился на огороде, то во
дворе что-то строгал, пилил, то по хозяйству хлопотал. А оно было у него не
маленькое: две коровы, телка, свиньи, да еще куры, гуси, качки. Жил он  вдвоем с женой, но та редко появлялась на огороде по причине своей чрезмерной полноты, а больше управлялась по дому, а хозяйка она была отменная: готовила так, что пальчики оближешь. Был он мужчина крепкий, видный, несмотря на солидный возраст; говорил, смешно шепелявя, при этом верхняя губа приоткрывалась, обнажая желтые, еще крепкие зубы. Звали его Степаныч. Вобще-то звали его Иван Степанович, но все звали просто Степаныч. Все его уважали, как крепкого хозяина, хоть и был он весьма прижимист, зато при деньгах, а это главное, деньги всегда вызывают уважение; и если сравнить человека денежного с тем, у кого их нет, то всегда отдают предпочтение тому, кто их имеет.
            Один только недостаток был у него, да и то, может только в моих
глазах – он  не любил животных. Для кого-то другого это, может, и не было
недостатком, может, он и не обратил бы на это внимание, но для меня, безмерно любящей животных, это был не просто недостаток, к такому человеку я не испытывала доверия.
              Однажды жарким летним днем я зашла к нему. Мы разговаривали во
дворе, и вдруг я почувствовала нестерпимое зловоние. «Чем это у тебя так воняет?» Он усмехнулся и промолчал. Я оглянулась по сторонам и вдруг в стороне, возле ограды, заметила труп кошки, уже полуразложившийся на ярком летнем солнце. «Что это?» - удивленно спросила я.-« А, это… я убил ее.Цыплят таскала. Взял молоток и по голове как дал, – он показал рукой, как он это сделал,- аж мозги вылетели». Я отвернулась от него, чтобы он по моему лицу не прочитал мои мысли.
               Была у него собака – большая черная овчарка по имени Ника. Я
 вначале боялась ее, потому что она выскакивала из будки и бросалась на меня, но потом привыкла, и Ника тоже привыкла ко мне и даже иногда позволяла себя погладить.
               Меня возмущало его жестокое обращение с животными. Однажды он рассказал, как вырвал зуб у Ники. Взял плоскозубцы и вырвал клык, просто так, ради забавы. «Чтобы злее была»,- пояснил он, гаденько улыбаясь. Иногда по целым дням не кормил. «А ничего ей не будет»,- отмахивался он. Однажды он сказал, что собирается убить Нику. «Гавкать перестала», -пояснил он. –«Так она уже не знает, на кого ей гавкать, ты же все время кричишь на нее.
              И он все же убил ее, хотя я и пыталась ее спасти, и забрала ее к себе, когда он пинками выгнал ее со двора, но потом, однажды, обнаружила, что
веревка перегрызена; и она вернулась к нему, потому что была верна, а он убил ее. Повесил на дереве.
                Жил у нас в селе один мужчина. Звали его Сашка. Было ему лет 35-40. Родители его давно умерли, жена бросила, и жил он один, в полуразвалившемся доме. Пил он крепко, все из дома пропил, даже плиту с печки снял и сдал на металлолом. Пустой, одним словом, мужичонка. Работал он по найму, нанимался до людей помочь на огороде. Тем и кормился. Был он, однако, безобидным, никому ничего худого не делал, а что пил, то это, как говорится, его личное дело. Работал он и у Степаныча, то есть, в основном, у него и работал за сто грамм да миску супа. Нередко я видела, как он, пьяненький, брел, пошатываясь, до дома, благо его дорога проходила как раз мимо моего дома.
             И вот однажды набирала я из колодца воду и вдруг смотрю – Сашка  с
дружком своим Витькой выходят от Степаныча, да такие пьяные, что еле-еле на ногах держатся, и не поймешь, кто кого ведет, оба, как говорится, никакие. А наутро приходит соседка и говорит, что Сашка ночью замерз, не дошел до дома. Зима была на дворе, декабрь месяц.
               А позже я узнала, рассказал мне Витька, его дружок, что упал Сашка
дорогой, пытался он его поднять, да не смог, сам пьяный был, и вернулся обратно, до Степаныча, мол, пойдем, поможешь Сашку до дому довести, а Степаныч не захотел идти; мол, хрен с ним, с Сашкой, пускай замерзает, а я не пойду, не обязан, мол, я его до дома вести. Да и кто он, Сашка-то? Пьяныга какой-то! Пустой, одним словом, человек. Никто о нем и слезинки не проронит!
                2012 г.