Нечисть

Старинные часы мерно отсчитывали вечернее время в большой и богатой комнате огромного дома Петра Петровича Фига. В комнате сидел Альфред Борисович Шиш, и они с Петром Петровичем дожидались Гада, но Зиновий Анатольевич как всегда задерживался, поэтому дуя тосканское вино, они лениво играли в очко. Шиш был тем ещё прохиндеем, так и норовил обсчитать и обставить, но Фиг тоже был не дурак, он ловко блефовал, давил ставками и  всячески пудрил мозги. Со стороны было видно, как два завзятых мошенника неохотно следили за неинтересной игрой, но на самом деле ловкие комбинации и махинации друг друга они разгадывали моментально, поэтому игра была невыносимо скучной. Из-за этого Пётр Петрович опять стал думать о своей будущей книге. Ему очень хотелось написать историю капитализма в Российской Федерации, начиная от эпохи СССР и кончая нашим временем. К тому же давно пора было её написать, сейчас все вокруг пишут, даже Шиш с Гадом накатали, а вот Петр Петрович как-то не удосужился написать что-нибудь эдакое и мемуарное. 
- Послушай, Шиш, а какой смысл ты вкладывал в название своей книги «Распродажа советской империи»? – поинтересовался Пётр Петрович.
- Я - никакого. Это всё мой издатель придумал.
- А ты в курсе, что нашу приватизацию считают преступной? И тебе место в тюрьме?
- Тебе тоже там место, Петя, а ты, как бы это помягче выразиться, банкир. К тому же, приватизация везде такой характер носила. Вот, пожалуйста: Чехословакия - там тоже недовольны итогами приватизации. Нигде, ни в одной стране мира результатами приватизации электорат не доволен, и тюрьма плачет по всем своим приватизаторам.
- Типун тебе на язык! – испугался Фиг.
- Ха-ха-ха! Не боись, Петенька, с нами ничего не случится, потому что никакого будущего в этой стране не будет. Сырьевая колония и только. Будет лишь безусловная эмиграция всех и вся, далее – развал и превращение в десяток маленьких государств. Останутся одни, ха-ха, фрезеровщики! Ха-ха-ха!
- Да, но продав несколько десятков тысяч предприятий в России, твоё Госкомимущество вместе с Гадом дало казне менее одного миллиона долларов, в то время как аналогичная приватизация в Чехии по объему в два раза меньшее, принесла доход государству в 1,2 миллиарда долларов.
- И чё?
- Просто факт. Недавно в газете вычитал, - съёжился Пётр Петрович.
- Засунь себе этот факт, знаешь куда? - сказал Шиш. - Не важно, за сколько мы продали заводы в 90-е, главное — мы уничтожили коммунизм. А мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дёшево, бесплатно, с приплатой — это двадцатый вопрос, сечёшь?

Шиш был ярым сторонником масштабной приватизации быстрыми и шоковыми методами. К тому же должность обязывала, раньше он был председателем Госкомимущества России. Он так и говорил всем вокруг: «Я считаю, что у государства не должно быть собственности», чем он собственно и занимался, находясь на соответствующем посту. Отдавал, продавал, списывал всё народное достояние за хорошую мзду. Вспоминая сейчас былые деньки, Альфред Борисович даже снова почувствовал с глубоким удовлетворением всю свою безответственность и безнаказанность.
- О каких фрезеровщиках ты говоришь? – изумился Фиг. - Мы же их вместе с заводами уничтожили! Одни торгаши и грузчики остались!
- Точно. Поэтому это быдло ничего заработать и не может, только распродать последние остатки и пропить, ха-ха-ха! – смеялся Шиш. 
- Словом, ты не видишь никаких перспектив?
- Я – нет. Ну, дураки вроде тебя, если видят в России будущее, пускай работают, ха-ха-ха, я, как только перестал видеть, уволился из правительства.
- Точнее, тебя уволили.
- Какая разница? Сегодня уволили, а завтра опять в правительстве, как будто ты наше государство не знаешь! Ха-ха-ха!
- А вдруг революция?
- Я тебя умоляю. Это давно обанкротившаяся страна. Мы уничтожили их всех. Вся их сраная интеллигенция продала Россию за копейки и сдристнула отсюда в США и Израиль. Это стадо пролетариев теперь некому вести. У них нет вождей. Всех тех, кто вякал – мы пересажали. Они теперь пустое место. А тем, кто ещё выпендривается, мы такой ГУЛАГ устроим, какой не снился даже Солженицыну. Землю жрать будут!
- Но, может быть, у России свой путь?
- В экономике не бывает своего пути. Есть законы.
- Вот приводят польский опыт, китайский опыт...
- Я в позавчерашней «Файнэншл таймс» прочитал статью, что государственные чиновники украли в Китае 25 миллиардов долларов на субсидиях на зерно, вот этот опыт очень бы пригодился в России. А польский опыт ничего особо позитивного не имеет. Это миф, который распространяет МВФ. Что особенного они сделали? Чем они заявили о себе на мировой арене? Продукт какой-нибудь выдали? Ну, живут себе, картошку копают.
- А как ты думаешь, Запад понимает, что хаос в России может быть угрозой всему миру? – спросил Фиг.
- Я, откровенно говоря, не понимаю, почему хаос в России может быть угрозой всему миру. Только лишь потому, что у нее есть ядерное оружие?
- А разве этого мало?
- Я думаю, для того чтобы отобрать у России ядерное оружие, достаточно припугнуть санкциями и арестами зарубежных счетов. Все эти министры и депутаты сами всё отдадут, ведь у них дети там, шлюхи... Ха-ха-ха! Ты пойми, западным демократиям достаточно нанести совместный удар по так называемой коррумпированной кремлевской элите и топ-чиновникам, которые держат капиталы в западных банках, и эти так называемые «патриоты» тут же сдадут всё с потрохами. Ха-ха-ха!
 - Они всё же ввели санкции, - заметил Пётр Петрович.
- Это всё фигня. Если Запад действительно захочет победить Россию, то он выступит единым фронтом, а не отдельными странами, и начнёт с аудита банковских счетов российской верхушки в порядке степени близости к Кремлю. Ха-ха! А то, что сейчас, это так, для остроты момента. В целом, Россия и так уже принадлежит им, всё продано и перепродано, ха-ха, нет ни одной компании или госкорпорации здесь, где бы не шмонала рука Запада. И на данный момент все они партнёры. 
- Да, - согласился Фиг. - Олежку Анцыбала эти партнёры  вон как прищучили.
- Что ты о нём переживаешь? Он всё сделает, как надо. За безопасность нужно платить.
- Да, но так и без штанов остаться можно. Куда смотрит президент Тать? Ведь это его бизнес – охрана наших денег! – возмутился Фиг.
- Президент – номинальная фигура. Выше своих полномочий он не прыгнет. Понимаешь Петя, глава госаппарата - не обязательно реальный лидер страны. Он может лишь использовать полномочия тех, кто имеет реальную власть. Он может быть, например, наемным менеджером, отвечающим за координацию действий различного бизнеса в регионе, за паблисити бизнеса и государства. Название несущественно - президент, премьер или еще как-либо. Президент России сейчас - это своего рода топ-менеджер, управляющий всей страной. Конечно он не дурак, и вполне себе адекватный человек, и никогда не превысит пределы своих полномочий.
- Но как же наши интересы? – недоумевал Фиг. – Есть же такое понятие, как государственные интересы?!
- Есть. Только про интересы, какого государства ты говоришь, если у тебя в Швейцарии все счета и недвижимость находятся? Ха-ха-ха!
- Хи-хи, - покраснел Фиг.
- Смеётесь? – спросил вошедший Зиновий Анатольевич Гад. – Это хорошо.
- Здравствуй, дорогой! – обнял и поцеловал Гада Шиш.
- Здравствуй, - поприветствовал так же Пётр Петрович.
- Ну, так про что написать хочешь? – спросил Фига Гад.   
- Так это, - начал Пётр Петрович. - Мы вот хотим сделать книжку воспоминаний. Может, с фотографиями, чтобы книга потолще вышла.
- Так я уже в своей книге всё вспомнил. Тебе-то чего вспоминать?
- Как чего? Я тоже хочу вспомнить, - сказал Пётр Петрович.
- Чего вспомнить? – заулыбался Шиш. – Что ты вор и подлец? Ха-ха-ха!
- Альфред, - зацокал языком Гад, - ты базар-то фильтруй.
- Прошу прощения, - опомнился Шиш.
- Так-то лучше. А ты Петька, не волнуйся, пиши свою книгу.
- Спасибо, Зиновий Анатольевич. Давайте я буду задавать вам вопросы, и начну вспоминать.
- Начинай, - и Зиновий Анатольевич расплылся в кресле.


Если бы предкам Петра Петровича сказали, что их сын станет миллиардером, они, возможно, не поверили бы, ведь для них самих жизнь складывалась отнюдь не всегда наилучшим образом. Мать Сара Аркадьевна умерла во время родов Петеньки, а отца начальника - Петра Моисеевича, переехала в цеху кран-балка, когда сыну исполнилось четыре года. Мальчика взял к себе дядя, Иосиф Моисеевич Фиг. Тот работал главой управления рабочего снабжения «Печорлеса» и на жизнь не жаловался. Дядя Йося был весёлым человеком, тихонько подворовывал, водил жену на концерты с театрами и всегда покупал Пете леденцов. В Ухте Пётр впервые пошел в школу, но проучился там недолго, потому что Иосифа Моисеевича вскоре арестовали и посадили в тюрьму за хищения. Жена Иосифа Моисеевича с этим не справилась и ушла жить к доктору Давиду Артуровичу Петросяну, а маленького Петю было решено отправить в Москву, ко второму дяде, Абраму.

Аттестат зрелости Пётр Петрович получил в 1983 году, окончив московскую среднюю школу №666, аттестат его оставлял желать лучшего. Поэтому юноша вернулся в Ухту к отсидевшему уже дяде Иосифу Моисеевичу. Там он не без помощи Иосифа Моисеевича, поступил в индустриальный институт, на лесотехнический факультет. Учебное заведение оказалось популярным среди людей, в будущем преуспевших в бизнесе и музыкальной культуре, к примеру, однокурсником Фига, был будущий поэт-песенник Эдуард Суровый.

Однако Фиг учебой не увлекался, и сведений об окончании учебного заведения у него и поныне нет. Известно лишь, что в 1984 году Петра Петровича чуть не посадили за хищение леса-кругляка, но вовремя забрали в армию. Двухлетнюю срочную службу в Вооруженных силах СССР он проходил в Львовской области УССР. Военная часть, где служил Фиг, тоже оказалось полна людьми, в будущем преуспевших в политике, и в воровстве.

Тем временем в СССР назревали серьезные перемены. В 1986 году, как раз когда Пётр Петрович демобилизовался, в стране уже год как шла перестройка. Для юноши без определенных занятий, но с хорошими воровскими способностями эти перемены оказались безусловно к лучшему. В 22 года, когда многие только-только оканчивали институт, Фиг уже был главой кооператива «Чиполлино». Организация занималась производством резиновых игрушек. Но подпольно они изготовляли фаллоимитаторы. Образцы привозила из командировок его сожительница, и дочь дипломата, Ирина. Со временем продукция от «Чиполлино» стала пользоваться огромным спросом, но для удовлетворения запросов населения, дело оказалось слишком уж не большим. И тогда Пётр Петрович основал еще несколько фирм на базе фабрики игрушек, и занялся массовым изготовлением товаров индивидуального пользования.  А когда рухнул СССР, Пётр Петрович переключился на ваучеры, банкирство и торговлю нефтью. Однако ключевую роль в последующем взлете молодого предпринимателя сыграли полезные знакомства с Гадом и Шишом.


- А ты заметил, Петенька, - говорил разрумяненный Шиш, - как заработал у нас госаппарат в Белом Доме, как работает прокуратура, суды, спецслужбы, как работают российские телеканалы и газеты? Просто блестяще! Все помогает нашему бизнесу, и работает на нас. Под это можно давать Владимиру Владимировичу Татю деньги, что мы и делаем.
- Но мы же как бы оппозиция? – изумился Фиг.
- Вот именно, что как бы. Мы, в первую очередь, есть реальная власть. Поэтому куда и в кого вкладывать решаем мы.
- Не пойму я тебя, Альфред. То ты желаешь уничтожить Россию, а то вкладываешь деньги в её менеджера.
- Мне не нужна вся Россия с её нищебродами, достаточно лишь определённой её части. У Анцыбала алюминий, у тебя банк, Абрашка Упырь сосёт Ямало-ненецкий автономный округ, Тать доит всех нас. Причём тут Россия?
- Да уж, по-демократически, хи-хи-хи, - расцвёл Фиг.
- Куда уж демократичнее, - сказал Гад. - Если, конечно, откинуть всякие сказки о демократии, якобы кто-то что-то решает, зайдя в кабинку для голосования. На самом деле кабинки существуют для того, чтобы население имело возможность туда заходить - торжественно, под звуки музыки. Это население должно надолго запомнить то, что они имели демократическую возможность поставить галочку в любом месте, где захотят. Это элемент стабилизации общественных процессов. Совершенно ясно, что экономика, крупный конкурентоспособный бизнес не могут пойти на такой великий риск - произвольное назначение менеджеров госаппарата, как бог на душу положит. Ни в одной западной стране нет такого произвола, а у нас на среднем уровне управления страной он некоторое время был. Это сильно мешало. Теперь риск устранен, да и кадры отстоялись.
- Точно, - подтвердил Шиш.
- А какие должны быть кадры, Зиновий Анатольевич? – спросил Фиг.
- Кадры для управления этой страной необходимо тщательно подбирать, - отвечал Гад. - Госменеджер должен быть, во-первых, адекватным. Прежде всего, в понимании приоритета бизнеса в государстве. Во-вторых, он должен быть профессиональным лжецом. В этом случае он имеет все шансы на поддержку от нас, в том числе на достойное материальное стимулирование.
- Ты говоришь о коррупции, ха-ха-ха, - опять заржал Шиш.
- Что за гадкие слова! О лоббизме, - заулыбался Гад. - Во всём мире сенаторы и президенты лоббируют интересы бизнеса. Нигде в мире чиновники, в том числе правоохранительных ведомств, судьи, не живут на мизерную зарплату из бюджетной кассы. Если человек правильно понимает все, если он задействован в какой-либо технологии властных действий - ему согласуется уровень личных доходов, и жизнь его и его семьи обеспечивается очень хорошо. Фильмы и телевизионные репортажи о борьбе с коррупцией - это для широкого охвата населения, манипуляция сознанием.
- Как бы с этой манипуляцией худо не вышло. Ведь долго врать не получится, - сказал Фиг.
- Просто надо уметь работать с госаппаратом и политическими структурами - и все получится, - ответил Гад. - У нас очень хороший опыт вранья в разных регионах, особенно на ТВ.
- Вот, ты говорил про ГУЛАГ для неугодных, - обратился к Шишу Фиг, - а Запад не заругается, если мы начнём использовать лагеря и психиатрические лечебницы?
- Я тебя умоляю, - расплылся Альфред Шиш. - В тех же США все тюрьмы и клиники забиты такими неугодными. Это мировая практика, ха-ха-ха.
- Зиновий Анатольевич, как думаете, а у наших спецслужб не возникнет желание взять власть под контроль? – спросил уже Гада Петя.
- Вряд ли. Мы набрали в эти структуры только тех, кто понимает приоритетность финансовых механизмов власти. То есть признают наше лидерство. Если же бывший ГБ-шник, даже с большим опытом, не имеет кругозора и не понимает, что он должен верно служить реальной российской власти - шансы его нулевые. А вообще-то люди, умеющие выстроить технологию нашего контроля над обществом, нам очень нужны.
- А как же оппозиция? Нужна ли она вообще, если и так всё под контролем?
- Нужна обязательно. Для проформы. Иначе технология управления массами становится неполноценной. Но народных выскочек надо держать за яйца, - нахмурился Гад.
- А как же быть с талантливыми людьми? Как их заткнуть? – заинтересовался Фиг.
- Очень просто. Сразу и навсегда купить. Либо, если сделка не состоялась, уничтожить, ха-ха! – ответил Шиш.
- Что, физически уничтожить?
- Ну что ты, Петя, это сейчас не модно, - улыбнулся Гад. - Обычная в этом случае наша технология - уничтожение моральное. Для этого используются у нас послушные бывшие спецы из КГБ и других спецслужб. Морально уничтоженный противник доказывает нашу силу и наши беспредельные возможности. Такой бедняга, чем громче кричит, просит о помощи - тем лучше. Он кричит - а ему руки никто не подаст. И становится он смешным. Остальные же смекают - стоит против нас идти, или нет.
- Хи-хи-хи.
- Ха-ха-ха.


За окном была темень. Мороз трещал, и грозно завывала вьюга. Зато в камине весело потрескивали сухие дрова, и огонь наводил на философские мысли. Бокал хорошего вина, достойная компания и тикающие часы, располагали к приятному общению. Пётр Петрович посмотрел на рыжего Гада. «Да, кто не знает нашего Зиновия Анатольевича? – думал Фиг. - Спросите любую собаку из подворотни, и она вам скажет, что Гад непотопляемый, неприкасаемый, в огне не горит и в воде не тонет. Гад — это сила, Гад — это глыба. А кто его поддерживает, кто за ним стоит? Вот кто бы за меня словечко так замолвил. Не найдётся таких, и сами Ротшильды пальцем не пошевелят. А почему? Да потому что Гадом надо родиться, такими не становятся. Вот его Ротшильды и Рокфеллеры хорошо знают. Помогают и поддерживают под локотки, как очень для них полезного человека. А я что? Вошь на его лысине. Захочет, и к ногтю прижмёт». Пётр Петрович тоскливо вздохнул. Как бы ему хотелось написать всю правду, рассказать сколько раз по краю пропасти ходил, сколько взяток и подарков наделал, сколько конкурентов похоронил. Дык, не напишешь про это, вмиг закопают, а так хочется. Вот, мол, нате выкусите, черти поганые. Фиг тут же опомнился и испугался. В последнее время он боялся собственных мыслей, ему казалось, что его могут подслушать, а после убить. Поэтому Пётр Петрович всегда старался думать очень тихо, чтобы не навлечь беды. Но мысли так и лезли со всех сторон. То он хотел построить церковь, то пожертвовать на благотворительность, а то и вовсе явиться к прокурору с повинной. Но, как правило, заканчивалось всё психоаналитиком и очередным грабежом населения. Пётр Петрович частенько бывал в депрессии. 


- Зиновий Анатольевич, это правда, что всех рыжих котов в России называют вашей фамилией, - спросил откровенно Фиг.
- Правда, и я этим горжусь. У меня более скромные амбиции, чем у Киркорова. Мне достаточно котов, и я бы не хотел, чтобы моим именем называли электростанции или улицы. К тому же Булат Окуджава посвятил мне стихи, это, согласись, лучше, чем название улиц.
- Ты знал Окуджаву? – удивился Шиш.
- Знал и дружил с ним, - улыбнулся Гад. – Благодаря Егору Бегемоту, я познакомился с ним в 1994 году. А потом мы стали  регулярно встречаться  на старый Новый год на даче Булата Шалвовича.
- Кстати, он приветствовал расстрел «Белого дома» в 1993 году. До сих пор помню его рядом с Лией Ахеджаковой. Помню ее дрожащие губы в телевизоре: «Борис Николаевич, расстреляйте их всех, этих собак», ха-ха-ха! - передразнил Ахеджакову Шиш.
- Как будто ты не приветствовал, – сказал Гад.
- Ещё как! – Шиш взвинтился. – Острый момент был.

Пётр Петрович непроизвольно перекосился лицом, благо никто не заметил. Он знал про 1993 год, очень даже хорошо знал.  Сколько их было убито 3-4 октября 1993 года? 165 - 500 человек? Никто толком и не знает, но думается намного больше. Трупы вывозили баржами, а потом жгли, без отпевания и поминок родственников. Ясно одно: расстрел «Белого дома» — это была показательная публичная казнь, хладнокровная акция устрашения всех, кто наивно считал, что народ имеет для этой власти хоть какое-то значение. Фиг побледнел. Воспоминания, эти проклятые воспоминания не давали ему покоя. Он выпил ещё, и пока Шиш с Гадом сладко вспоминали Окуджаву, Пётр Петрович всё глубже вдавливался в кресло. Он так желал спрятаться или убежать, но даже вино не притупляло памяти. И Фиг вспоминал…

Тогда все два года, начиная с 1991-го, парламент пытался противостоять лавине антинародных либеральных реформ, направленных на легализацию награбленного во время приватизации. Жуликам мешала Конституция. Нарождающейся олигархии надо было срочно поменять основной закон России, которая объявляла землю и недра достоянием не «эффективных собственников», а всего народа и давала немалые права избранным им органам власти. Особенно Верховному Совету. Людей загоняли, как скот на бойню. Где-то к двум часам на Октябрьской площади собрался десятитысячный митинг. После чего сторонники парламента направились в сторону Крымского моста и перед мостом некая группа молодых людей, шедшая с колонной, вытащила из сумок булыжники и стала метать их в милиционеров из оцепления. Те в ответ пустили в ход «Черемуху» и дубинки. Через час МВД получило приказ открыть огонь на поражение. Погибли 26 гражданских и два милиционера. Но гигантская колонна прорвала заграждение и перешла мост. Ликуя, люди выбрасывали в реку «трофейные» милицейские щиты и дубинки и радовались, что впереди колонны драпает перепуганная милиция. Демонстранты не заподозрили, что их конвоируют в западню. Перед оцеплением у Дома Советов милиционеры вдруг растворились, и демонстранты почти без проблем оказались у «Белого дома».

Хоть гарнизон Дома Советов и получил приказ Хасбулатова и Руцкого: не стрелять ни в коем случае, Ельцинские подразделения начали стрельбу из мэрии — бывшего здания СЭВ. К ним с крыш гостиниц «Мир» и «Украина» присоединились снайперы израильского спецназа «Иерихон» и в гражданской одежде бойцы «Бейтар» — молодежной еврейской спортивно-военизированной организации. Целились в прохожих, женщин и детей. Позднее бейтаровцы вышли на улицу и расстреливали защитников парламента под прикрытием БТР дивизии им. Дзержинского. После снайперских выстрелов с крыш в спину безоружным военным Софринской бригады внутренних войск, которая в составе 350 человек прибыла на подмогу милиции, на сторону парламента по приказу командира перешли почти все ее бойцы. До сих пор не понятно: был ли это ответ полковника Васильева на потерю двух своих подчиненных, попавших под «дружественный огонь», или хитрость, позволившая софринцам влиться в ряды восставших в качестве «своих», а затем действовать по обстановке и выполнить поставленную задачу — спровоцировать бойню и уничтожить демонстрантов. Так или иначе, но в «Белом доме» софринским перебежчикам поверили.
Тем временем тогдашний Министр обороны Павел Грачев приказал армейским частям присоединиться к МВД, а Ельцин подписал указ №1575 и освободил армию от уголовной ответственности. Руцкой же, не зная об этом, призвал народ штурмовать мэрию и «Останкино». Пять этажей мэрии были взяты за считанные минуты без единого выстрела. Сдались семь военнослужащих дивизии Дзержинского, майор МВД и несколько охранников. Всех отпустили. От такого успеха сторонники Верховного Совета укрепились в мысли, что армия и милиция по примеру софринцев не будут стрелять в народ.

У телецентра начался митинг за предоставление эфира, а через несколько минут ворота грузовикам с людьми открыла охранявшая телецентр милиция. Кстати, до сих пор неизвестно, как на пути сторонников парламента оказались пустые грузовики с ключами в зажигании. В его холлах Останкино уже находились автоматчики. Два часа они держали восставших под прицелом, но никто из руководителей каналов не вышел к бастующим. Тогда митингующие направились к другому корпусу ТВ. И тут, по оказавшимся в проеме между двух зданий людям, начали стрелять из пулеметов. Все эти годы СМИ внушали, что огонь открыли после убийства митингующими видеоинженера, но теперь доказано: протестующие не имели оружия, из которого была выпущена пуля.

К восьми вечера, телевещание прекратилось. Дорога к телецентру «Останкино» была перекрыта частями дивизии МВД на грузовиках и БТР. Обстреливали даже машины «скорой» и санитаров с носилками. В паузах между огнем живых хватали и куда-то увозили — журналистов в «Матросскую тишину». Раненых добивали. Безоружному мальчишке в казачьей одежде предварительно прострелили руки и ноги. Фиг задумался и представил того пацана. Всё это он потом читал и слышал из надёжных источников, да и Гад с Шишом про это знают, но говорить об этом не любят. Не было ничего, вот и весь сказ. Однако было.

4 октября, ночью, в поддержку Ельцина, по Центральному телевидению буквально вопила на пару с Окуджавой Лиля Ахеджакова. А уже к утру началось перемещение войск, техники и сил милиции к Дому Советов. За час были стянуты войска Таманской дивизии, 119-го парашютно-десантного полка, Кантемировской дивизии, дивизии Дзержинского, Смоленского ОМОНа, Тульской дивизии ВДВ. Вся эта движуха не заставила себя долго ждать, к семи утра у Дома Советов прозвучали первые выстрелы, так как сторонники парламента начали бросать в приближающиеся БТР бутылки с зажигательной смесью. Одна машина загорелась, с нее спешились добровольцы — ветераны-афганцы, выступившие на стороне Ельцина. Они попытались укрыться за деревьями. Но тут таманцы увидели вооруженных людей в гражданской одежде, приняли их за защитников «Белого дома» и открыли стрельбу. Командиры экипажей четырех БТР внутренних войск, шедших к площади с другой стороны, сочли, что стреляют БТР оппозиции. И начали беспорядочную пальбу. Таманцы решили, что они идут на помощь восставшим, и открыли по ним огонь. В результате этой перестрелки погибли водитель «афганского» грузовика, командир и рядовой двух БТР, многих ранили. Следом из-за неразберихи в бой друг с другом вступили дзержинцы и десантники 119-го полка. Погибли двое, нескольких ранило. Спустя еще три часа таманцы встретили огнем два БТР дивизии внутренних войск. Общий итог — девять трупов, десятки раненых, шесть сгоревших бронетранспортеров.

Через час БТР и БМП стали расстреливать баррикады, затем двинулись на безоружных людей, всю ночь дежуривших на площади, и открыли прицельный огонь по окнам Дома Советов. Ещё через два часа танки Таманской дивизии начали обстрел «Белого дома». По официальным данным Министерства обороны, при его штурме израсходовано 12 танковых снарядов: 10 осколочно-фугасных и 2 подкалиберных. Руцкой приказал не вести ответный огонь, надеясь вывести из горящего здания стариков, женщин и детей. Но его многочисленные просьбы проигнорировали. С крыш жилых домов, гостиниц «Мир» и «Украина» стреляли снайперы — и в защитников Дома Советов, в котором войска вели «зачистку», и в военных, чтобы вызвать в них ярость. Обстреливали снайперы и окна близлежащих жилых домов — чтобы жильцы не глазели, и было меньше свидетелей.
На момент атаки в «Белом доме» находилось около 10 тыс. человек, в том числе женщины и дети. По некоторым данным, часть трупов, убитых в БД, была уничтожена в крематориях без оформления документов, часть тайно захоронена на одном из военных полигонов в Подмосковье. Людей, пробиравшихся дворами к Дому Советов или от него, омоновцы убивали и насиловали в подъездах. В одну из таких ловушек в переулке Глубоком попали 60 человек. Как установил легендарный штангист Юрий Власов, всех после пыток убили, женщин перед расстрелом раздевали донага и насиловали. К 14.30 из Дома Советов вышли первые сдавшиеся.

Но вышли не все, и правительственные войска возобновили артиллерийский и автоматный обстрел. Понятно, что долго так продолжаться не могло. Вскоре из Дома Советов начался массовый исход сотен людей. Они шли между двумя рядами солдат, держа руки за головой. Их загоняли в автобусы и увозили сортировать на стадион «Красная Пресня». Здесь был устроен временный концлагерь для 600 человек, отобранных из сдавшихся защитников Дома Советов. С вечера 4 октября всю ночь людей расстреливали. Периодически кого-то отпускали. Около пяти утра расстреляли казаков. Фиг вспомнил, как рассказывал про это депутат от Челябинской области Анатолий Бароненко. По его словам на стадионе убили около 300 человек, включая школьников и женщин-врачей, у которых от увиденного началась истерика.

До самого вечера продолжалась бойня. Да и после она не остановилась. Запах гари и обугленных тел ветер гонял по Москве всю ночь. Зачистка этажей «Белого дома» продолжалась. В нем и на улицах началось мародерство и глумление над трупами. Выстрелы в центре столицы звучали всю ночь. Руцкой, Хасбулатов и Макашов к тому времени уже давно сдались. А наутро «Известия» опубликовали письмо группы писателей, в том числе Юрия Нагибина, Даниила Гранина и Булата Окуджавы. В нем авторы благодарили армию и милицию и называли защитников «Белого дома» фашистами и убийцами. Петра Петровича опять перекосило.


Пока Фиг всё это тихо думал, Шиш с Гадом обмусоливали непревзойдённый гений Окуджавы. Зиновий Анатольевич поведал Альфреду Борисовичу, что Булат Шалвович по рождению был не Булатом, а Дорианом.
- Да ну?! – изумился Шиш. - По имени главного героя романа Уайльда? Где талантливый юноша превращается в порочное и бездушное чудовище?
- Да, - улыбнулся Гад.
- Вроде Окуджава родился в семье коммунистов, приехавших из Тифлиса, а тут Дориан. Ни Владлен, ни Октябрь, а буржуйский негодяй Дориан! Странно, - почесал свою бородёнку Шиш.
- Так они не простые коммунисты были, - спокойно ответил Гад. -  По признанию самого Булата Шалвовича, его мать, Ашхен Степановна, зверствовала на Кавказе вместе с Кировым, отец был в той же команде, и дослужился до секретаря Тбилисского горкома партии. Но позже из-за конфликта с Берией Шалва обращается к Орджоникидзе с просьбой направить его на партработу в Россию. И тот стал первым секретарем горкома партии Нижнего Тагила, куда и выписал семью. Вселились они в просторный купеческий особняк - с личным дворником, который жил у них в подвале.
- Да, однако, о зверствах родителей Окуджавы Сталин не забыл. Шалва и два его брата были расстреляны в 37-м как участники заговора Троцкого, - кивнул Шиш. – Читал я как-то его биографию. Но вот, что удивительно, вскоре, после ареста отца, мать, бабушка и Булат приехали в Москву. Первое место жительства - Арбат, коммунальная квартира на четвертом этаже. Серьезное понижение социального статуса для кавказского мальчика-барчука.
- Я же говорю, что они не простые коммунисты были, - подтвердил Гад. - Отец Окуджавы, как и его братья, был видным грузинским национал-сепаратистом. Грузия исключительно для грузин - это была их цель. Придя к власти, грузинские большевики перекрыли границы республики, запретив въезд негрузинам. А уже в марте 1922 года рассылается телеграмма-манифест, за подписями Махарадзе и Окуджавы, в которой сообщается, что грузинки, вышедшие замуж за людей других национальностей, теряют гражданство родной страны. Помимо этого началась массовая депортация армян. Ведь до революции вся промышленность в Грузии, богатства были сосредоточены в руках армян, как более деловых людей, приспособленных к постоянному кропотливому труду. Даже грузинские князья, по сравнению со многими из них, были беднее. Конечно, возникал антагонизм. Все это было и никуда не исчезло. Но и это ещё не всё, одной Грузии и армян им показалось мало, Окуджавы решили, что Россию, то есть РСФСР, следует раздробить на десятки мелких независимых территорий. Его маман, кстати, тоже упекли на 19 лет в лагеря.
- Ха-ха-ха! – рассмеялся Шиш. – Не удивительно, что в своём интервью 1993 года Булат Шалвович заявил, что наслаждался расстрелом парламента и их сторонников. Сказал, что терпеть их не может, и жалости к ним у него не было. Ха-ха-ха!
- Да-да-да, - засмеялся и Гад.
- Этот Дориан, - робко произнёс Пётр Петрович, - во время Великой Отечественной войны проторчал всего полтора месяца в прифронтовой полосе, и во время учебной подготовки в запасном миномётном дивизионе, каким-то образом умудрился получить ранение. После госпиталя в действующую армию не вернулся. До 1944 года так и прослужил в запасном полку в Батуми. Он действительно сын не простых коммунистов.

Шиш и Гад удивлённо уставились на Фига.
- Ты чего это? – минуту спустя вымолвил Гад.
- Ничего, - испугавшись, ответил Фиг. – Он и сам говорил, что тащился от московско-арбатских жуликов. Пил, курил, и деньги у бабки воровал. Какой же из него был красноармеец?
- Булат Шалвович был добровольцем, - сказал очумевший Гад.
- Ага, а ещё он был фашистом, но только красным, - вырвалось у Петра Петровича. – Опять его слова.
- Погоди, Петя, - заулыбался Гад. – Эти слова означают совсем другое. Булат Шалвович ставил знак равенства между фашизмом и коммунизмом, вот и всё. Волею судеб он оказался на красной стороне. Он всё-таки был советским гражданином.
- И был в КПСС, - согласился Фиг.
- Мы все из КПСС, - вставил Шиш. – Это было логично в эпоху СССР. Иначе быть тебе только фрезеровщиком, ха-ха-ха!
- А при фашистах вы логично бы стали полицаями? – не понимая себя, опять выпалил Пётр Петрович. – Карателями заделались бы…   
- Петя, что с тобой? – Гад заметно заволновался. - Я категорически не приемлю идеологию фашизма, против нее с оружием в руках четыре года воевал мой отец. Против него до конца жизни буду бороться и я. Так же, как и с коммунизмом.
- То есть, вы, Зиновий Анатольевич, с легкостью ставите в один ряд нацистскую Германию и СССР?
- Конечно.
- Знаете, я не встречал в своей жизни человека, обладающего таким цинизмом, наглостью и ощущением своего личного бессмертия, как вы, Зиновий Анатольевич. Я не встречал в человеческой истории, пожалуй, за исключением Гитлера, человека, который был бы столь ненавидим таким огромным количеством людей, человека, которому и десяти минут не прожить, если его объявить вне закона и тело которого разорвут на куски «благодарные» сограждане. Но, тем не менее, вы, Зиновий Анатольевич, продолжаете во всеуслышание рассуждать там, где вам лучше бы помалкивать. Своим досужим мнением вы накликаете на нас большие неприятности. Вы же своими действиями и высказываниями толкаете народ к перевороту, к революции!
- Ха-ха-ха! – засмеялся Шиш. -  Зиновий Анатольевич, Петенька до смерти боится революций, вот откуда вся его не прикрытая откровенность.
- Ах, вон оно что, - расслабился Гад. - Какая революция? Какой переворот? Ты же опытный политик, экономист, прекрати чушь пороть! Деревня спилась, там некому подниматься, рабочего класса, как такового, сегодня не существует. Из моногородов 16 миллионов будут выброшены за борт, сейчас начнутся увольнения с закрывающихся предприятий. Им предложили за этим гектаром на Дальний Восток просто так ехать? В тайге они, что ли, подниматься будут? Для того, чтобы подняться на борьбу с нами, нужны вожаки, сильные лидеры. А таких нет, мы их вычистили. Потому всё чушь собачья, не будет никакой революции!
- Вот и я ему про это говорил, - поддакнул Шиш. – А он всё революция и революция…
- Ага. Счас! Уже миллионы людей столкнулись с тяжёлым снижением уровня жизни, особенно болезненно это ощущают на себе пролетарии, те, у кого нет каких-либо сбережений. И это грозит нам революцией, - Фиг встал, и заходил по комнате. – Вы в курсе, что нас считают хуже фашистов?
- Кто! – спросил Шиш.
- Народ, - ответил Фиг.
- Этот сброд никогда не был народом, - отвечал Альфред Борисович. – Это быдло страдает по собственной вине. Их никто не оккупировал, их никто не покорял, их никто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами сажали в тюрьму и сами себя расстреливали. Поэтому этот сброд по заслугам пожинает то, что он плодил. Они так собой любуются, и до сих пор восхищаются своим балетом и своей классической литературой XIX века, что уже не в состоянии ничего нового сделать. Даже революцию.
- А я считаю, что мы не понимаем того, что такое страна под названием Россия, - отвечал Фиг. - Именно это я считаю нашей главной ошибкой.
- А кто понимает? – удивился Шиш.
- Не знаю. Но почему ты считаешь, что мы должны полностью брать пример с Запада? – спросил Пётр Петрович.
- Я не считаю, что мы должны полностью брать пример, - заявил Шиш. - Но я считаю, что национальные особенности совершенно не в этом реализуются. Более того, я абсолютно уверен, что Россия придет к тому же самому, к чему идет весь мир. Мы просто на сотни лет отстали. Мы колония. Мы сзади находимся.
- А кто её такой сделал? – спросил Фиг.
- Она всегда такой была, - махнул рукой Шиш. - Россия только и делает, что ведёт бесконечные разговоры о своей особой духовности и особой своей роли, и больше ничего. Она тупо замкнулась на национальном самолюбовании, и ищет какого-то особого подхода к себе, а сама сидит, как Емеля-дурачок на печи, и водку хлыщет.
- Это глубокое заблуждение, - сказал Фиг. – Потому и сидит она, что ей встать не дают. Потому и пьёт, что ничего больше ей не оставили в этом мире, кроме водки. Мы, как разбойники ворвались и затолкали её в тёмный чулан. Воруем, грабим, режем. Но так вечно не может продолжаться. Лафа, рано или поздно, кончится. Как вы этого не понимаете?!
- Успокойся, Фиг, - сказал Гад. – Выпей вина. Экономические беды России - прежде всего от семидесяти лет коммунизма, которые, грубо говоря, испоганили народную душу и народные мозги. В результате получился не русский человек, а homo soveticus, который работать не хочет, но при этом все время рот у него раскрывается, хлеба и зрелищ хочет.
- Точно, - согласился Шиш. – Выпей, и всё пройдёт, ха-ха-ха!
- Даже Бжезинский сравнил Владимира Владимировича с Гитлером, - сказал Пётр Петрович, - который только и заинтересован в накоплении богатства. Может быть, это он homo soveticus, который всё никак не нажрётся? Может, это мы такие, а не они? И думается мне, что Тать даже намного хуже Гитлера хотя бы по двум важнейшим статьям. До развязывания мировой войны Гитлер поднял экономику Германии на небывало высокий уровень. Именно при нем как грибы росли заводы и фабрики, тяжелая промышленность развивалась бешеными темпами, безработица сократилась в разы, а предпринимательство реальными стимулировалось государством конкретными мерами, а не пустой говорильней, как у нас. Как результат, в конце 30-х годов Германия вышла на первое место в мире по производству стали и алюминия. И это все было сделано в кратчайшие пять лет, спустя всего 20 лет после страшного поражения Германии в Первой мировой. Что же касается деятельности Владимира Владимировича, то результат, как говорится, налицо. За 21 год его правления в России не появилось ни одного нового крупного предприятия, выпускающего конкурентоспособную продукцию для мирового рынка. Государство продолжает позорно паразитировать на обломках советской экономики, и не собирается слезать с нефтяной иглы. Импорт во всех сферах зашкаливает все разумные пределы, но зато он полез в Сирию, провёл Олимпиаду, а народу увеличил налоги и пенсионный возраст. Все последнее десятилетие казна ломилась от нефтедолларов, однако у нас до сих пор нет ни конкурентоспособных предприятий, ни качественного образования со здравоохранением, ни боеспособной армии, ни приличных дорог. Большую часть денег тупо разворовали по оффшорам, а остатки засунули в стабфонд в США, где народные деньги почему-то работают на экономику недружественной нам страны.
- Эка тебя разнесло, Петенька, - сказал Гад.
- А вас не разнесло? – ответил Фиг. - Гитлер не уничтожал свой народ, как это делает сегодня Тать, а напротив, возрождал его из пепла Первой мировой войны, реально, а не на словах, поднимая национальное самосознание - создавая рабочие места, сильную промышленность и самую эффективную в мире армию. Как результат - стремительный блицкриг гитлеровской армии по Европе и сокрушительные поражения советской армии в первые два года ВОВ. А у нас, за годы демакратического правления численность русских была сокращена на 8,8 миллионов человек, а территория РФ наводнена многонациональными ордами мигрантов. Людей в России становится все меньше, а значит, нефтяные сверхдоходы последних 20 лет пошли не на «сбережение народа», а явно на что-то другое. В итоге нация вырождается на глазах. Надо ли говорить, что в гитлеровской довоенной Германии всего этого не было? Этого не было и при Сталине.
- Мы не ставили такой задачи, Петя, - подумав, сказал Гад. - У нас так сложилось, что народ по целому набору причин в конце 1980-х годов помешался на либерализме…
- На деньгах он помешался, и Америке, Зиновий Анатольевич, - сказал Фиг. – Говорите уж честно.
- Значит, он сам виноват, - сказал Шиш.
- Почему ты, Шиш, всё время отделяешь себя от народа? – спросил Фиг. – Ведь ты же сам был у него большой шишкой. Сам командовал и распоряжался народным достоянием. Ты же этот народ сам и ограбил.
- Ну, народ ограблен не был, - ответил Шиш. - Поскольку ему ничего не принадлежало. Как можно ограбить того, кому ничего не принадлежит? А ещё я так говорю, потому что Россия никому не нужна, ха-ха, не нужна Россия никому, ха-ха, как ты не поймёшь! В мировом хозяйстве нет для нее места, ха-ха-ха! Это обанкротившаяся страна, ха-ха-ха!
- Вот об этом я и говорю, Зиновий Анатольевич, - сказал Фиг, указывая пальцем на Шиша. - Как только Владимир Тать пришёл к власти, в стране встрепенулись, потянулись вверх жлобы, хамы, шпана всех мастей и калибров. В этом смысле горбачевская Россия была временем идеалистов и революционеров, ельцинская Россия открыла дорогу авантюристам и проходимцам, а Россия Владимира Владимировича раскрепостила шпану всех профессий и поколений. А рядом с такими, как мы, из «серой мышки» президент превратился в монстра.
- Ложись-ка ты спать, Петенька, - сказал Гад. – Завтра ведь, сожалеть об этом будешь. И бросай пить. Лечиться тебе надо.
Гад встал, допил вино, и начал собираться домой.